Поодаль были разбиты две палатки, которые мы взяли с собой, направляясь к озеру. В ярком свете солнца они выглядели мирно и радовали глаз.

Ханс, украдкой за мной наблюдавший, принес большую чашку горячего кофе, сваренного для меня Сэмом; мои спутники знали, что я сплю здоровым сном, и ждали моего пробуждения. Я выпил кофе до последней капли и понял, что ничего вкуснее в жизни не пробовал. Утолив голод жареным мясом, я спросил Ханса, что случилось за время моего сна.

– Ничего особенного, баас, – ответил он, – если не считать того, что мы живы, хотя должны были погибнуть. Обе леди спят в палатке, точнее, спит старшая, а мисс помогает своему отцу Догите ухаживать за тяжело раненным баасом Стивеном. Понго уплыли восвояси и вряд ли возвратятся: с ружьями белых людей они познакомились довольно близко. Убитых врагов – тех, кого удалось найти, – мазиту похоронили, а шестерых раненых отправили в город Беза на носилках. Вот и все, баас.

Я вымылся – надо сказать, купание мне требовалось, как никогда раньше, – и надел белье, в котором переплывал озеро, перед тем как убить Мотомбо. Ханс выстирал мои вещи и высушил на солнце. Я спросил достойного готтентота, как он себя чувствует после наших приключений.

– Неплохо, баас. В животе не пусто, хоть руки в мозолях и гудят после того, как я бегал на четвереньках, словно бабуин. Шкурой бога-обезьяны я пропах насквозь. Нет, вам не понять: белого человека та вонь доконала бы. Что, баас, не зря вы взяли в экспедицию старого пропойцу Ханса? Здорово я помог вам с маленьким ружьем? А с плаваньем в крокодильем канале? Хотя на ту мысль меня навели паук и мотылек, которых послал ваш преподобный отец. Все мы живы-здоровы, кроме Джерри, а он не в счет: таких мазиту сколько угодно. Ну, еще бааса Стивена в плечо ранили, да мы потеряли тот тяжелый цветок, которым он так дорожил.

– Верно, Ханс, я не зря взял тебя с собой. Ты очень умен, без тебя понго зажарили бы нас и съели. Благодарю тебя за помощь, дружище! Только в следующий раз зашей, пожалуйста, карманы на своем жилете! С четырьмя пистонами не разгуляешься.

– Не разгуляешься, баас, но четырех пистонов хватило, да и все они были хорошими. Вы и с сорока не сделали бы больше. Ваш преподобный отец это предвидел и не допустил, чтобы старый готтентот нес более того, что необходимо. Он знал, что вы, баас, не промахнетесь и что убить нужно одного бога, одного дьявола и одного человека.

Да, мой покойный отец стал для Ханса кем-то вроде святого заступника… Я посмеялся над оригинальной философией готтентота, накинул куртку и отправился проведать Стивена. Возле палатки я встретил Брата Джона. От переноски тяжелой орхидеи у него сильно болело плечо, от долгой гребли – руки. Зато в остальном он чувствовал себя превосходно и весь лучился от счастья.

Брат Джон сообщил, что промыл и перевязал рану Стивена, который сильно не пострадал: копье пронзило плечо, но артерии не повредило. Я заглянул к раненому и обнаружил его веселым, хоть и слабым от переутомления и потери крови. Мисс Хоуп кормила его бульоном с деревянной ложки. Долго я у него не просидел, ибо Стивен разволновался, едва вспомнив утраченную орхидею. Я утешил его, сказав, что сберег семянку. Стивен возликовал!

– Подумать только! – воскликнул он. – Вы, Аллан, позаботились об этом, а я, орхидист, и думать забыл.

– Предусмотрительность, молодой человек, приходит с опытом, – отозвался я. – Я не орхидист, однако вспомнил, что цветы разводят не только пересадкой корневищ. К тому же их в карман не спрячешь.

Стивен начал давать мне подробные указания: семянку нужно хранить в жестянке, обязательно сухой и герметичной. Мисс Хоуп не выдержала и бесцеремонно выпроводила меня из палатки.

В полдень мы устроили совет. Было решено немедленно вернуться в город Беза, так как на месте нынешней стоянки нам грозила малярия. Да и понго могли снова напасть на нас.

Для Стивена мы смастерили удобные носилки и постелили на них циновку. К счастью, носильщиков теперь хватало.

Прочие приготовления много времени не заняли. Миссис Эверсли и Хоуп поехали на ослах, Брат Джон, у которого снова заболела нога, – на белом быке, успевшем изрядно раздобреть. Раненого Стивена понесли на носилках, а я пошел пешком, беседуя со старым Бабембой о нравах племени понго (довольно высоких, нужно отдать им должное) и их обычаях (иначе как чудовищными их не назовешь).

Старый воин с восторгом слушал про священную пещеру, крокодилий канал и горный лес, про ужасного бога, про гибель Мотомбо (эту часть Бабемба трижды просил пересказать), после чего тихо произнес:

– Господин мой Макумазан, ты великий человек! На свете стоит жить только ради знакомства с тобой. Никому другому таких подвигов не совершить.

Похвала, конечно, лестная, но я счел долгом указать, что успех нашей затеи в большой степени заслуга Ханса.

– Да-да, – согласился Бабемба, – Инблату, Пятнистая змея, хитер. Он мастер строить планы, зато у тебя есть сила осуществить задуманное. Много ли толку в хитроумном плане, если нет рук, чтобы его выполнить? То и другое редко сходится вместе. Имей змея силу слона и храбрость буйвола, на земле скоро никого, кроме нее, не осталось бы. Но Творец всего сущего предвидел это и разделил эти качества, господин мой Макумазан!

Замечание простое, но тогда оно показалось мне мудрым. Я и сейчас так считаю. Мы, белые, презираем дикарей, но многие из них отнюдь не глупцы.

После часового перехода был устроен привал. В десять часов вечера взошла луна, и мы снова пустились в путь. Шли почти до зари, так как решили, что Стивена лучше нести по ночной прохладе. В мирном свете луны наш отряд пробирался по кряжу и выглядел весьма живописно, даже внушительно, ведь нас окружали воины мазиту с длинными копьями.

Подробно описывать переход в город Беза не вижу толка: ничего примечательного не произошло.

Стивен держался молодцом, по словам Брата Джона – одного из лучших докторов, которых я знал. Однако выздоравливать больной не спешил, несмотря на то что много ел. Мисс Хоуп – за Стивеном ухаживала именно она, миссис Эверсли помогать ей не захотела – жаловалась, что он почти не спит. Я и сам это видел.

– О Аллан! Ваш сын Стивен очень плох. – (По неведомой причине Хоуп называла Стивена моим сыном.) – Отец твердит, что дело только в ранении копьем, но я уверена: все куда серьезнее. – Серые глаза девушки наполнились слезами: говорила она искренне.

Хоуп оказалась права: едва мы прибыли в город Беза, у Стивена открылась сильная африканская лихорадка, которая, при его слабости, едва не стоила ему жизни. Без сомнения, он подхватил ее в грязном крокодильем канале.

В городе Беза нас приняли весьма торжественно. Все население во главе со старым Бауси высыпало нам навстречу с громкими приветствиями. Ради спокойствия раненого Стивена мы попросили тишины.

По хижинам мы разошлись с радостью. Полагаю, в тот день мы упивались бы счастьем, если бы не тревога за Стивена. Хотя в жизни всегда так: кому удается съесть целую бочку меда, ни разу не поморщившись от дегтя?