Константин, оказавшийся не тем знакомым нам Константином, – я имела возможность разглядеть его лицо при свете соседских окон, – улыбнулся и, обхватив свой жуткий шлем левой рукой, правой запер мотоцикл на ключ. Никогда раньше я не замечала, что эта техника еще и запирается. Он пошел следом за мною. Маринка, что-то бормоча себе под нос, пошлепала следом.

Мы поднялись ко мне, устроились на кухне, и тут я рассмотрела парня подробнее. Константину было на вид не больше двадцати двух – двадцати трех лет. Он был коротко стрижен, довольно-таки привлекателен. Блондин. Одет в футболку цвета хаки и в такие же брюки.

– Мне была обещана история вашего путешествия вокруг кладбища, – сказал Константин.

– Ну что ж, – сказала я, поглядывая на Маринку, старающуюся и вокруг кофе на плите попрыгать, и рядом с Константином постоять. Вот уж неугомонная душа, честное слово, как ей только не надоест?!

– История простая! – выпалила Маринка. – Мы ехали на машине, и нас попытался сбить «КамАЗ»! Ему это не удалось, мы удрали!

– Не понял! – сказал Константин. – Как это «попытался»? А почему же не сбил? И где ваша машина?

Маринка взахлеб принялась рассказывать Константину о нашем последнем приключении, оставляя за рамками рассказа все связанное с нашим расследованием.

– Ну, такого я еще не слышал! – Константин удивленно покачал головой. – Маньяк прямо какой-то или обкуренный дядя попался! Развлекалочку устроил себе на дороге, приколист хренов!

– Да не приколист, похоже, – заметила я, – он нас убить хотел. Маринка почему-то забыла досказать, что еще было два выстрела.

– Выстрелы?! – воскликнул Константин, и по его реакции было неясно, то ли он ужасается, то ли восхищается нашим рассказом. – Ну так это же, блин, охота самая настоящая! Во дают!

Он даже привстал, переживая подробности наших перипетий.

– Ну, я понимаю, – сказал он, – сам не без греха. Всякие глупости совершал, особенно если деньги были срочно нужны, но чтобы устроить такие гонки?! Впервые слышу! Я думал, такое только в кино бывает! А оказывается, что и в жизни кина сколько хочешь и даже больше.

– Ну а ты что же такого совершал интересного, когда деньги были нужны? – равнодушно спросила я.

– Да мало ли, – Константин нахмурился, – всяко-разно бывало. Ну, сумку там вырвешь у кого-нибудь или въедешь на полном ходу в кафешку летнюю и бабки, значит, тоже вырвешь…

– Сумку вырываешь, – повторила я, – слушай, Костя! А мы ведь тебя видели как раз за таким подвигом! Вчера вечером около шести вечера ты дернул сумку у тетки на Волжской и укатил! Нас с Маринкой чуть не сбил еще при этом, мы из-за угла выходили!

– Может, и было такое! – рассмеялся Константин, – не заметил, извините, девчонки. А сумку дернул – да, было такое дело, да там одна мелочь только оказалась: хлеб, колбаса – чушня, одним словом.

Мы с Маринкой переглянулись.

– Что-то я не пойму тебя, – сказала я, – сам же говорил, что деньги были нужны, а напал на тетку самую обыкновенную. Там же и так было ясно, что ничего ценного не будет.

– Не ясно, – возразил Константин. – Я покатался немного и заприметил ее, как она из крутого такого «опельмана» выходила! Ну, думаю, есть! Тетка-то, думаю, из новых русских, только косит под простых!..

Константин у нас не задержался и ушел приблизительно через полчаса. Еще полчаса ушло у нас на всякие мелкие дела, потом мы с Маринкой по очереди сползали в ванную и после этого наконец-то упали и уснули.

А вот теперь угадайте: удалось ли мне поспать спокойно и проснуться самой? Правильно: фигушки!

Разбудил меня истеричный, бешеный, ненормальный, наглый звонок во входную дверь. Я с трудом разлепила очи, покосилась на часы, увидела, что еще нет восьми утра, и снова закрыла глаза. Но звонок повторился и был таким безапелляционно требовательным, что мне пришлось сползти с дивана, накинуть халат и приволочься к двери.

Даже не посмотрев в глазок, я отперла входную дверь, заранее настраиваясь так обругать того хама, что будит меня буквально ни свет ни заря…

Распахнув дверь, я застыла с полуоткрытым ртом. На пороге стоял майор Здоренко.

– Бойкова, мать твою! – заорал он. – Так ты жива и дрыхнешь, а я тут пришел твои косточки в пакетик собирать!

Проорав такую великолепную фразу, наверное, служащую у него синонимом фразы «доброе утро», майор втолкнул меня в мою собственную квартиру и вошел сам.

Я, тяжело вздохнув, заперла дверь и поплелась за майором на кухню. Из двери, ведущей в зал, высунулась помятая физиономия Маринки.

– Вы чего там орете? – тихо спросила она. – Что-то случилось?

– А это еще одна покойница? – развеселился майор Здоренко. – Ну ты, Бойкова, даешь! Устроила у себя здесь филиал морга, твою мать, даже мне как-то не по себе. Вот.

Я поставила чайник на плиту и, поняв, что спать мне удастся теперь лечь только вечером и то, если повезет, попросила разрешения пойти умыться, раз уж такой веселый гость пришел.

– А это обязательно! – рявкнул майор Здоренко и, кряхтя, нагнулся и полез в холодильник.

– А что у тебя тут, Бойкова, есть? М-да… Не густо… И это жрать?

Я промолчала и пошла в ванную. Там я залезла под холодный душ, который летом совсем не такой холодный, как зимой, и очень постаралась не уснуть под ним.

Я вернулась из ванной уже в настроении немного более рабочем, чем была до того. Майор Здоренко сидел на кухне и ковырял вилкой в недожаренной яичнице, которую сам себе приготовил.

– Чайник вскипел, Бойкова, – пробурчал он, – а сахару я у тебя не нашел.

– А его у меня нет, – грустно ответила я, – мы все пьем чай без сахара.

– А кофе? – потрясенно спросил майор.

– Кофе? – я напрягла мозги и вспомнила: – А! Он вчера кончился. Сахар вчера кончился!

– Дурдом, – удовлетворенно кивнул майор Здоренко, – две бабы живут, а жрать нечего! Журналистки, твою налево.

Я заварила чай и села напротив майора, подперев ладонью щеку. Я ничего не спрашивала, потому что знала – все это бесполезно. Майор сам все скажет, но, к сожалению, только тогда, когда сам сочтет это нужным.

– Я рад, что ты жива, Бойкова, – возвестил майор Здоренко, вытирая тарелку куском хлеба.

– А я пока не знаю, – призналась я.

– Брось, нормально все! – майор съел хлеб и спросил: – А чай?

– Сейчас, – вздохнула я и встала.

Маринка, как сомнамбула, выползла в коридор и потащилась в ванную.

– Мухи дохлые! – поморщился майор. – Зарядочку нужно делать, пробежечку, отжались бы от пола раз этак двадцать для затравки, и все, чувствовали бы себя людьми, а не… ха-хах-ха! – майор Здоренко искренне рассмеялся, – а не сонными бабами!