Открывавшийся с веранды пейзаж удивлял неожиданными сочетаниями цветов – как выяснилось позже, типично марсианскими. Красные водоросли раскинулись по поверхности воды, словно кувшинки, а на земле, еще свободной от них, по-прежнему зеленели земные травы и деревья. Красные озера и океаны, зеленые континенты – ровно такую картину наши астрономы наблюдали на Марсе.

Здешние обитатели были под стать неземному пейзажу.

Мы с Верити до самого вечера просидели на веранде, укрывшись выцветшими одеялами: ели консервированные фрукты, пили чай и наблюдали за китерийцами. Они лениво плавали или отдыхали, лежа на спине и подставив солнцу волосатые животы. А потом вдруг молнией бросались в воду и выныривали, набрав полный рот красных водорослей.

Я сразу поняла, что китерийцы сильны, быстры и чуют добычу как прирожденные охотники, но в грязных водах Земли охотиться им было особо не на что. Они могли прокормиться только красными водорослями, доставленными сюда в цилиндрах с Марса. Но как же было удивительно смотреть, как худощавые китерийцы снуют в воде, будто тюлени, только с пугающе человеческими лицами на гладких обтекаемых головах!

Детеныши среди них тоже были – очертя голову они метались туда-сюда. Порой они выныривали на поверхность с каким-нибудь трофеем, будь то полевка или утонувшая крыса, и, радостно смеясь, хлопали в ладоши, а мы хлопали им в ответ. Они были очень похожи на человеческих детей.

На отдых китерийцы собирались парами или по трое-четверо. Дети прижимались к родителям или забирались им на спины и животы. Самые маленькие сосали крохотные груди матерей – и поскольку зубы у них были острые, это наверняка было очень больно. Я бы назвала эти группы семьями, но любой знаток вам скажет, что не стоит мерить всех человеческими мерками.

Тем, кто не видел китерийцев на воле, никогда не вообразить, как они грациозны, как изящны в игре. Я говорю «в игре», потому что именно игрой казалось мне каждое их движение, каждое действие, как бывает у выдр, тюленей и, может быть, дельфинов – разумных водных млекопитающих Земли.

Верити провела узницей в Кордоне два года и поэтому знала о товарищах по несчастью намного больше меня – и больше всех, кто жил снаружи. За прошедшие с тех пор годы нам довелось лучше изучить китерийцев как на свободе, так и в неволе (в тех странах, где в исследовательских целях допускается подобное обращение с разумными существами), а шведский физик и химик Аррениус провел многодисциплинарное исследование природы этих существ и их происхождения.

Во-первых, можно точно сказать, что китерийцы, которых мы видели в Кордоне, действительно с Венеры. Самое веское доказательство этого для меня заключается в их физиологии. Сила китерийского скелета лишь немногим уступает человеческому – он приспособлен для предельно легкой гравитации Венеры. Для сравнения: скелет марсианских гуманоидов приспособлен к силе тяжести, составляющей треть от земной, и до крайности истончен. Природа не делает нас более крепкими, чем необходимо. Венера ближе к Солнцу, и от его яркого света китерийцев защищают маленькие глаза и способность кожи выдерживать солнечные лучи. Напротив, Марс отстоит от Солнца дальше, чем Земля, поэтому для нас там было бы очень сухо – и поэтому у марсианских гуманоидов такие большие глаза, которые слепит яркий свет.

На Венере, как утверждает Аррениус, тепло и очень влажно – это мир, полный болот и воды, заключенной в облаках и на поверхности. Это не столько планета, сколько одна большая лагуна. На ней примерно на двадцать – тридцать градусов жарче, чем в Конго, а влажность Венеры в шесть раз выше земной. Скапливаясь над поверхностью в виде пара, влага образует большие облака. Сквозь них не разглядеть из космоса саму планету, а китерийцы никогда не видят звезд. Но на Венере очень светло – должно быть, днем там равномерно освещено все небо.

К такому миру китерийцы приспособлены идеально. Их тело как нельзя лучше подходит для жизни в воде – и это не ограничивается перепонками на руках и ногах. У китерийцев сильные и объемные легкие, которые могут сохранять воздух даже под большим давлением. У них есть и жабры, которые я заметила при первой встрече с Чарли. Сердца у них целых три: одно для перекачки крови по телу, а еще два – дополнительные. Они качают кровь через жабры, которые извлекают из воды кислород. Мне говорили, что подобным свойством обладают земные осьминоги.

(Кстати, распространенность гуманоидов на разных планетах остается загадкой для ученых. Кто-то говорит, что дело в похожей среде обитания: по той же причине, например, дельфин – морское млекопитающее – стал походить на рыбу акулу. Другие полагают, что еще до прилета марсиан на Землю имели место некие межпланетные миграции. Возможно, обитатели Юпитера или даже других, менее крупных, но более древних миров – Сатурна, Урана или Нептуна – посещали молодые планеты и оставили на них своего рода образец жизни. Но более глубинные различия, например в составе скелетов, будто бы говорят об обратном. Есть ли у нас космические родственники? На эту загадку нет ответа.)

Облачный слой Венеры такой плотный, что жар наверняка распространяется равномерно от экватора к полюсам. Поэтому, как утверждают последователи Аррениуса, флора и фауна на всей планете тоже должна быть универсальна. Говорят, что на планете без географических или сезонных изменений эволюция должна быть очень и очень медленной. Возможно, на Венере обитают куда менее интересные и сложно устроенные живые существа, чем на Земле; быть может, ее папоротниковые болота населены медлительными травоядными, которые ведут там ленивую размеренную жизнь. Но другие ученые указывают на очевидную разумность китерийцев. По уровню развития они сопоставимы с неандертальцами: охотятся, мастерят орудия труда, хоть и не слишком активно, потому что доступного сырья мало. На Венере камни, из которых могли бы выйти мустьерские ручные топоры, погребены под целыми милями гниющей болотной растительности. А может, китерийцам просто не нужны все эти орудия. Некоторые считают, что китерийцы по природе своей эстеты: их разум заточен не на стремления, характерные для человечества, а на взаимодействие друг с другом и на простые физические удовольствия вроде плавания и соперничества между собой.

Стэплдон даже допустил, что на плодородной, влажной и теплой Венере могут быть и другие виды китерийцев – на клочках сухой земли, а может, даже в густых и плотных облаках. Там наверняка полно воздушной дичи, и, если так, местные летуны могли счастливо избежать марсианских охотников, когда те нагрянули на Венеру.

Однако, как мне показалось, некоторыми чертами поведения и физиологии китерийцы скорее напоминают не охотников, а добычу. Их самки вынашивают детей быстрее, чем мы; рождаются они активными, готовыми к опасностям и уже способными плавать – возможно, чтобы спасаться от хищников, привлеченных запахом родовых жидкостей. А еще порой они выказывают боязнь перед чем-либо большим – сжимаются от страха при виде цеппелинов, убегают даже от тени газометров. Возможно, огромные существа вроде плиозавров стерегут океаны их планеты. И, может статься, не агрессия, а именно страх обеспечил их виду разумность – например потому, что для выживания необходимо было сотрудничать. Я наблюдала их недолго, но успела прийти к этой мысли.