— Знаешь, — купец покосился на мнимую нанимательницу, — лучше переговори с ней сама, а то как-то неловко…

Тэм неопределенно хмыкнула.

— Скажи ей, что я дам ей своего охранника. Харник — парень надежный, учился у Вольных… между прочим, я сам оплачивал.

— Чтобы охранять девушку? Прости, я знаю только одно место, где молодых людей делают… достаточно надежными.

Кандийец засопел и вытаращил глаза.

— Во имя всех богов, Тэми! Что ты такое говоришь!

— Ты прекрасно слышал, — невозмутимо ответила Тэм. — И не говори, что тебе арраг на ухо наступил. Если тебе понадобится, ты услышишь, как гномы под горой Йордфель торгуются из-за мешка руды.

— Для этого нужно, чтобы у меня под горой Йордфель были уши, — возразил купец. — И желательно никем не отрезанные… Так, может, переговоришь все-таки с хозяйкой?

Разговор происходил в двух шагах от мнимой хозяйки, которая вертела в пальцах половинку вяленого персика и пыталась не показать, насколько сложен для нее этот вопрос.

Что она могла сказать — и что должна была сказать? Тэм вызвалась помогать ей по доброй воле. И вольна в любой миг уйти на все четыре стороны. Их не связывают ни договоры, ни клятвы, ни обязательства. Скорее уж она, Флайри, обязана наемнице жизнью. Но если она — странствующая инкогнито дочь высокородного сайэра, достаточно богатого, чтобы нанять одну из лучших телохранительниц Лаара…

Скорее чувствуя, чем видя ее нерешительность, Тэм повернулась к купцу.

— Я еще раз осмотрю комнату, — громко произнесла она. — Если пойму, что моя госпожа будет там в безопасности, я вернусь.

«Осмотр комнаты» не занял много времени. Судя по тому, как Тэм кивнула, никакая опасность ее госпоже не угрожала. После этого купцу ничего не оставалось, кроме как, преодолев смущение — скорее всего, притворное, — обратиться со своей просьбой к Флайри… и получить согласие.

Строго говоря, купцу следовало этому удивиться. Однако то ли он был слишком пьян, то ли слишком счастлив… а скорее всего, и то и другое.

— Договорись с корчмарем, — сказала ему Тэм, помогая «госпоже» встать из-за стола. — Пусть поставит вышибалу под твое окно. Толку от него будет немного, но хотя бы поднимет тревогу…

Как и полагается настоящей телохранительнице, Тэм проводила Флайри в комнату, пообещала не задерживаться и ушла. Мрачный молодой человек по имени Харник остался снаружи.

* * *

— Я говорил тебе, что ты двигаешься, как танцуешь?

— Конечно, говорил. На следующий день после того, как мы подписали договор. И потом говорил, в среднем один раз в неделю.

Стены в комнате купца были не покрашены, а затянуты бордовой тканью, которая словно впитывала свет светильников. Впитывала и ничего не отдавала.

— Зря смеешься, — толстяк вяло махнул рукой. — Ладно, ты всегда так. Я плАчу, она смеется…

— А что плакать? — Тэм присела в кресло с пухлыми подушками, недавно обтянутыми темно-коричневым плюшем. — Приятно, когда тебя хвалят, особенно от души.

— А разве когда-то было иначе? Говорят, чужая душа — потемки, но когда такая женщина освещает ее своей красотой…

Тэм усмехнулась, потянулась к корзине с фруктами, достала темно-малиновый плод апайлы, спелый, словно готовый вот-вот лопнуть, и сделала крошечный надрез ножиком.

— Меня не только за красоту держат, — она поднесла фрукт к губам и выдавила в рот немного ароматной мякоти.

— Само собой, — купец с тоской проследил, как она слизывает с губы капельку сока, алую, точно капля крови; потом встал и вытащил из-за кресла запечатанную глиняную бутыль. — Так ты точно не будешь пить?

Наемница швырнула пустую шкурку апайлы на плетеную салфетку и устало откинулась на спинку кресла.

— Мы с тобой это уже обсуждали. Ты же не спаиваешь своего телохранителя… Кстати, неплохой мальчик. Говоришь, он у Вольных учился?

— С тобой ему все равно не сравниться.

— Ну, извини… — наемница пожала плечами. — Я и стОю дороже. Хотя, знаешь, с удовольствием пожила бы пару месяцев при монастыре…

— Хочешь, чтобы тебя погонял какой-нибудь отец-настоятель? Так это я тебе и так устроить могу…

— Фу. Опять ты со своими сальными шуточками. Прошло уже четыре года, а ты… Дай сюда бутыль. Не стоит мыть вином стол.

Она наполнила бокал Реддера.

— Меня переучивать поздно.

— Брось. Учиться никогда не поздно.

— Поздно, поздно… Я старый толстый похабник. Была одна женщина, которая могла меня изменить, но она ушла, и мне…

— Не замечала, что ты чему-то учился, пока я у тебя служила.

— Говоришь, никогда не поздно? — купец осушил бокал, словно там была родниковая вода. — Мое предложение все еще в силе.

— Что поделать. Ты опоздал, причем буквально на несколько дней. Обидно, понимаю…

— Ну, так давай я тебя перекуплю.

— И что ты будешь делать с Харником? Выгонишь?

— Само собой, зачем мне двое? Кроме тебя, мне никто не нужен.

— Зачем двое? На развод… — Тэм покачала головой. — Ничего не выйдет. Ты знаешь мои правила. Я не расторгаю договор, пока его не нарушил наниматель.

— За это я тебя и уважаю, — купец поднял кубок, словно провозглашал тост. — И сколько ты теперь стоишь?

— Я не продаюсь, — в голосе наемницы появились ледяные нотки. — Я продаю свое искусство владения клинком. В общем… — она откинулась на спинку кресла и добавила мягче — Благородный сайэр назвал цену в полтора раза выше моей обычной ставки.

— Это почти как за койара!

— Женщина-койар стоит раза в два дороже, чем я.

Реддер тяжело вздохнул.

— Я много думал с тех пор, как мы расстались… — купец взял бокал двумя пальцами за ножку и покачал. — И понял: я готов отдать очень много, чтобы вернуть все, как было. И готов отдать еще больше, чтобы начать то, чего не было… Отдать прямо здесь и сейчас.

— Сколько?

— Э-э-э… То есть ты согласна? — в голосе Реддера смешались изумление и надежда.

— Я не говорила, что согласна. Я просто спросила, что в твоем понимании «очень много» и «еще больше». С чем ты согласен расстаться прямо здесь и сейчас.

Повисло молчание. В тишине стало слышно, как потрескивает в светильнике горящее масло.

Рыжий язычок пламени задергался, словно пытаясь вытянуться еще немного. Флайри вопросительно посмотрела на него, потом взяла щипцы и сняла нагар.

В черном смолянистом комочке было что-то отвратительное, и она долго стучала щипцами по краю стола, пока не сбила его.