Мы помолчали. Я смотрел на водителя катера-такси. Еще не старый, но давно не молодой мужчина. Залысины, седина, глубокие морщины у глаз. Небрежно накинутый спасательный жилет, потертый, местами даже рваный. Жилет надевался явно только для инспекторов по безопасности, а не для самой безопасности.

— Весь мир — кино, а люди в нем — попкорн, — вдруг старательно продекламировал он.

— Тоже из какой-то книжки?

— Точно.

— Мрачная, наверное?

— Не то слово. Про открытки мне больше нравится. Надеюсь, моя будет не слишком блеклой и не отправится в корзину сразу же после распечатки.

— Ну, еще есть время добавить ярких мазков!

Мы как-то неуверенно рассмеялись. Но настроение было хорошее. Задумчивое, философское. Именно такое, какое и должно быть посреди океана.

— На обряд-то поедешь?

— Да, пора. Только не гони.

— Нравится думать в пути?

— Нравится не думать…

У холма тем временем прибавилось народу. Я выскочил из лодки, благодарно кивнул водителю и тут же погрузился в праздничную суету.

На столах уже было чем поживиться, играла музыка, люди бродили и оживленно разговаривали. Меня тут же подхватил водоворот общения и понес на холм, в центр событий. Здесь были только родственники и близкие друзья. И намного спокойнее. Ощущая Древо и неподвижного монаха-друида, все невольно жались к краю холма и говорили в полголоса, едва не шепотом. То и дело кто-то не выдерживал торжественности обстановки при храме и спускался вниз, к общему веселью. Но спустя полчаса возвращался назад.

Я заметил приближающегося отца и попытался спрятаться за спинами. Это не удалось.

— Виса, я тебе серьезно говорю, мы сейчас поедем домой, если ты не собираешься…

— Папа, вон она стоит в футляре на почетном месте. Обряд будет в древнем храме, как ты хотел. Что еще?

— И что это за обряд без торжественного удара по невесте? Хотя бы символически, как положено. Просто тихонько приложишь, а потом на плечо и в храм. А? Виса… Она как раз у тебя легкая совсем… Что ты как… я не знаю. Мать, ну скажи ему!

— Папа, ну сколько раз тебе повторять? Мы пойдем за руки, без всякого членовредительства.

— Эх, не мужик ты, Виса, не мужик. Ну да, Лан Лин приедет, мы с ним еще поговорим. Может, вдвоем удастся…

— Папа!

— Ладно, ладно, не кричи у храма… — Он отошел, но, похоже, не оставил надежду провести обряд единственного сына по всем правилам, то есть так, как когда-то женился сам.

Приехала Тара. Забралась на холм и чмокнула в щеку. Потом вручила неожиданно щедрый и на редкость желанный подарок. Брусок редкого сверхтвердого черного дерева, несколько кусков чистейшей бирюзы и алмазные резцы для обработки того и другого.

Все-таки за восемь лет совместной жизни она узнала меня гораздо лучше, чем я ее.

Тара была красива. Невероятно красива. Я с трудом оторвался от разглядывания подарка и теперь не мог найти в себе силы отвести взор от самой Тары.

И вдруг поймал себя на шальной, но очень осязаемой мысли: а что если схватить сейчас свадебную кость, бухнуть Тару по голове по-настоящему, чтобы оглушить. И затащить ее в храм…

— Даже и не думай! — Тара отшатнулась и погрозила мне пальцем. — Ну и взгляд у тебя иногда. Не первый раз ловлю на себе. Прямо картина в голове встает, будто тащат меня на плече, а я кричу и вырываюсь.

— А вот возьму и огрею сейчас, дотащу в храм, а друиду же все равно. Куда денешься, выпьешь сок…

— Вот если бы сделал так, то может и выпила бы, — вдруг сказала Тара и показал язык. — Только куда тебе… Иди вон, жена будущая поднимается…

Я оглянулся и увидел Лату. Она с родителями подошла ближе и улыбнулась. Она была счастлива. И это украшало девушку намного лучше, чем одежды и макияж, которые, впрочем, сегодня тоже отличались особым изяществом и утонченностью.

Внутри что-то такое теплое появилось. Нежное. А ведь я ее уже почти люблю. Наверное. А Тару — хочу. И если бы мог вызвать из глубины древних предков, которые завладели бы моим телом и свадебной костью, то сейчас бежал бы с дикими воплями за Тарой. И, скорее всего, догнал бы и оглушил. И потащил бы в храм…

Цивилизованный Виса так не может. И, пожалуй, к лучшему, что не может. Каждому времени — свои семьи. Что за семья получилось бы из нас с Тарой? Даже страшно представить…

Но я все же попробовал представить. И тем нежнее потом взглянул на Лату. Она мило зарделась, поймав взгляд и почувствовав его искреннее тепло.

— Как вы тут? — спросила она.

— Хорошо, только муж твой будущий не собирается тебя бить, — ответил папа, который появился словно из ниоткуда. — Уважаемый Лан Лин, скажите хоть вы ему! Доброго вечера.

— Сежа! — Мама появилась так же внезапно. — Доброго вечера вам, как добрались?..

— Ну а что? У нас так было. И все радовались и смеялись. Надо соблюдать традиции. А у вас разве не было этой части обряда с костью?

Лан с минуту молчал. Чем-то он мне сейчас напоминал друида. Не внешне, конечно, но чем-то таким… Все уважительно ждали ответа.

— Не каждой радостью можно поделиться. У всех есть мгновения в жизни, когда сердце пело, а мы решили, что пело оно не потому что хотело петь, а потому что вокруг цвела сакура, или потому что мы соблюли древний обряд, или потому что любимая женщина устроилась на плече, осторожно обхватив шею… И мы хотим передать песню сердца родным людям, передавая те давние условия, которые к самой песне на самом деле не имеют отношения. Вис хочет войти в семью, ведя избранницу за руку. Запоет ли сердце при этом — неизвестно. Может, да, а может, нет. Но если он сделает так, как хочет кто-то другой, то оно точно не запоет. Кто-то хочет внести жену в свою жизнь, а кто-то — ввести. Нет плохого или хорошего способа. Есть то, к чему склонно сердце и то, от чего оно бежит. Другие люди — не мы. Не надо лишать их шанса увидеть свою сакуру и свой обряд. Не каждой радостью можно поделиться…

— Хм… — Папа на минуту задумался. — Что-то я не до конца понимаю. А если, допустим, есть универсальная радость, про которую один человек знает, а другой нет. К примеру, вот после бани выскочить на снег. Ощущения — это нечто! Это радость. Это такое!.. И вот приезжаю я на эти ваши острова, где снега-то не видели. Беру одного к себе на север, топлю для него баньку. Парю как следует, а потом говорю, а ну давай на снег. Понятное дело, что он будет руками и ногами против. Но если все же вытолкать, то он поймет кайф, а если, как вы говорите, пусть как хочет, то он просто и не узнает этой радости…

Я не услышал ответ Лана, так как родители вчетвером пошли к скамейкам, оставив нас вдвоем. Подбежала сестренка в купальнике, что-то протараторила и убежала дальше купаться. Подошли еще несколько гостей с подарками…

Я то и дело оглядывался на бухту и смотрел в небо.