Разумеется, дяде такое поведение не нравилось, сердился и брат. Школьный учитель тоже терял терпение, потому что мальчик постоянно пренебрегал учебой. Увещеваний он не слушал, к выговорам оставался совершенно глух. Однажды утром – имеется точная дата: суббота, двадцать девятое августа 1896 года, – он не выполнил задания по английскому языку, и учитель велел ему трижды переписать упражнение из учебника грамматики. Венкатараман переписал заданное два раза, начал было писать в третий, но вдруг отшвырнул учебник и тетрадь, принял позу для медитации, закрыл глаза и погрузился в себя. Брат, бывший рядом, воскликнул: «Для чего же человеку, который так поступает, все это?» Он имел в виду – зачем человек, который учебе, домашним и общественным обязанностям предпочитает самосозерцание, живет в доме и делает вид, будто учится? Такие вещи Венкатараману говорили и раньше, но он не придавал им значения. Теперь же он вдруг проникся и сказал себе: «Брат совершенно прав. Что мне здесь делать?»

Венкатараман вспомнил об Аруначале, мысль о котором так потрясла его несколько месяцев назад. Юношу охватило неодолимое желание отправиться туда. Аруначала звал его, и то был зов Бога.

Добираться до горы следовало тайно от родных, иначе они могли вернуть беглеца домой. Венкатараман заявил брату, что идет на дополнительные занятия. Брат сказал: «Возьми в шкатулке внизу пять рупий и заплати за меня в колледже». Венкатараман почувствовал, что ему помогают высшие силы. С деньгами он сможет добраться до Тируваннамалая, неподалеку от которого и был храм Аруначалы. Он посмотрел дорогу по старому атласу и решил, что ему хватит трех рупий. Тетя дала пять рупий, и Венкатараман оставил брату две рупии и записку:

«Ухожу на поиски отца моего и по его велению. Дело это благое, и потому не стоит горевать и тратить деньги на поиски.

Вот так».

В качестве постскриптума было приписано: «Деньги за колледж не уплачены. Две рупии приложены».

Подписав письмо вместо имени черточками, Венкатараман хотел показать, что он более не личность, а дух, слившийся с Бесконечным. С того момента он никогда не пользовался местоимением «я» и всегда говорил о себе в третьем лице. Так же он говорил, рассказывая ученикам о своем обращении; биограф Махарши, излагая эти события, заставил его говорить в первом лице только для удобства читателя.

Венкатараман пришел на станцию. За билет он отдал две рупии и тринадцать анна[90].

На закате поезд остановился в Тричинополи. Венкатараман успел проголодаться и купил себе две груши. Однако, откусив, почувствовал, что не хочет есть. Он удивился: аппетит у него всегда был хороший, и обычно он два раза в день основательно подкреплялся, не считая утреннего риса и легкого полдника.

В Виллупураме нужно было пересаживаться. Поезд прибыл туда в три часа ночи. Венкатараман бродил по улицам, а поздним утром пришел на постоялый двор и попросил поесть. Хозяин сказал, что придется подождать до обеда. Юноша сел и погрузился в медитацию. В полдень его накормили, и он в качестве платы протянул хозяину пару анна.

– И много у тебя денег? – спросил тот.

– Две с половиной анна.

– Ну и оставь себе.

Венкатараман вернулся на станцию и купил билет – денег хватило только до местечка Мамбалапатти, а оттуда он пошел пешком. Идти пришлось долго, по пути юноша набрел на какой-то храм. Он подождал, пока храм откроют, вошел и предался медитации. Вдруг зал с колоннами наполнился слепящим светом. Потом свет исчез, и юноша погрузился в самадхи. Когда пришло время закрывать храм, его окликнул священник. Венкатараман попросил какой-нибудь еды, но ему отказали. Он попросил разрешения остаться в храме – ему и этого не позволили.

Священник вместе со служкой направлялись в другой храм; кто-то сказал Венкатараману, что там его могут покормить, и он последовал за ними. Священник опять провел службу, но поесть юноше так и не дал. Тогда храмовый барабанщик отдал ему свою еду – миску вареного риса – и отвел в соседний дом, чтобы его там напоили. Пока Венкатараман ждал воды, он уснул и спал до утра. На рассвете он отправился в Тируваннамалай, в окрестностях которого, у священной горы, стоял великий храм Аруначалы.

До храма оставалось двадцать миль, а юноша проголодался и страшно устал. Следовало где-то раздобыть еды и денег на проезд. У Венкатарамана были золотые серьги с рубинами, стоившие двадцать рупий. Он зашел в какой-то дом, где сердобольная хозяйка накормила его, а ее муж ссудил под залог серег четыре рупии и выдал расписку. Потом хозяева накормили гостя еще раз и отправили на станцию, дав ему на дорогу пакетик сластей. Выкупать серьги Венкатараман не собирался и расписку выбросил. Спал он на станции, а на следующий день сел на поезд до Тируваннамалая. Там он уже издали увидел башни храма и немедля двинулся в путь.

Ворота храма оказались открыты, кругом – ни души. Венкатараман прошел во внутреннее святилище, где находился лингам – символ Шивы, и там посвятил себя Богу. Возвращаясь в город, он выбросил подаренный ему пакет со сладостями, сказав: «Зачем мне кормить эту обузу?» Под обузой подразумевалось тело. Вскоре какой-то человек предложил ему обрить голову и повел к цирюльнику. У Венкатарамана были прекрасные длинные черные волосы; от цирюльника он вышел обритый наголо, как и полагалось аскету. Обритая голова означала, что человек отрекся от мирских сует. Венкатараман оторвал от одежды узкую полосу, из которой сделал набедренную повязку, а остальное выбросил вместе с остатками денег. Он снял с себя и священный шнур. Такой шнур, сплетенный из трех нитей, брахман получает на торжественной церемонии в восьмилетнем возрасте; шнур вешается на левое плечо и продевается под правой рукой. Это знак второго рождения. Сняв с себя шнур, Венкатараман тем самым отрекся от принадлежности к высшей касте и от своего тела. После бритья головы он не сделал ритуального омовения: «Для чего мне мыть эту обузу?» Однако прежде чем он вступил в тысячеколонный зал, чтобы погрузиться в медитацию, словно по волшебству, пошел сильный дождь и омыл его.

Несколько недель Венкатараман, соблюдая обет молчания, оставался в зале, время от времени погружаясь в блаженное самадхи. Одна женщина, тронутая его молодостью и благочестием, приносила ему еду; ел он совсем мало. Правда, жизнь ему отравляли местные мальчишки – их задевало, что юнец, почти не старше их самих, избрал путь аскета. Они развлекались, швыряя в него камни и черепки.

Чтобы от них отделаться, Венкатараман ушел в подземелье, где хранились священные изображения. Там было темно, сыро и очень грязно; внутри не убирали и не зажигали свет. Когда юный Венкатараман погружался в медитацию, на него набрасывались всевозможные насекомые: осы, москиты, муравьи. От многочисленных укусов ноги у него покрылись язвами. Он же ничего не чувствовал.

Однажды некий человек пришел, чтобы прогнать озорничавших на территории храма мальчишек, и спустился в подземелье. Когда глаза его привыкли к темноте, он разглядел в глубине юное лицо Венкатарамана. Потрясенный, он пошел в храмовый сад, где сидел один свами с учениками, рассказал им об увиденном, и все спустились в подземелье. Они вынесли оттуда молодого аскета и поместили его в соседнем святилище. Венкатараман, погруженный в самадхи, с закрытыми глазами, не чувствовал, что с ним происходит.