— По-моему, у меня тоже есть Тварь, — продолжаю я. — Но не такая, как у тебя, потому что я знаю, что это человек. Я знаю, что она живет, дышит и ходит где-то тут среди нас.

Он опять озирается по сторонам, но на сей раз помедленней и гораздо более украдкой, поскольку мы в некотором роде собратья по несчастью. Тянется через стол и на сей раз уже сам берет меня за руку.

— Сочувствую, подруга.

— Спасибо. — Пожимаю плечами. — По крайней мере, я про нее знаю.

— Эта твоя Тварь обязательно убьет тебя, ты это тоже знаешь, верно? Это и есть причина, по которой она существует. Так что нужно тебе быть поосторожней.

— О, я еще как осторожна, и, главное, по-моему, она не просекает, что я про нее в курсе и держу ушки на макушке. А твоя?

— Точно не знаю. — Тони закатывает глаза и мотает головой. — Хотя она чертовски хитрая. Типа как всегда на шаг впереди.

— А как ты про нее узнал?

Он ковыряется ложкой в миске.

— Когда мне было одиннадцать или двенадцать. Поначалу я думал, что это, понимаешь… типа как воображаемый друг, что ли? Он появился у меня в спальне как-то ночью, после того, как от нас ушел папа, так что мы с ним немного посидели и поговорили — типа, вот папа вернется назад, и все опять будет по-прежнему, — и это было классно.

Тони улыбается, всего какую-то пару секунд.

— А потом, когда мамы не стало, он отправился вместе со мной в детдом, и когда там стали происходить всякие плохие вещи, он уже не был ко мне столь расположен… Однажды его просто не оказалось рядом, но я всегда знал, что он вернется, и что когда это произойдет, я его не узнаю. Так что теперь это «она» и даже «оно», а не «он», понимаешь? Я знал, что со временем она обязательно причинит мне вред, но, что хуже всего, я так и не понял почему.

Он поднимает полную ложку десерта, но просто пристально смотрит куда-то мимо меня, и тот стекает обратно на тарелку.

— Так до сих пор и не знаю, что я такого сделал, чтобы Тварь так разозлилась на меня.

Сидим некоторое время молча.

Через плечо Тони мне видно, что народ начинает немного расползаться. Вижу, что Лорен тоже встает, и замечаю, как буквально через полминуты за ней устремляется Клэр. Бросаю взгляд на Колина, но любому тайному агенту его уровня хватит ума, чтобы не вести наблюдение в открытую.

— А вот ты это знаешь, Лис? — с нажимом произносит Тони. — Почему твоя тварь так на тебя взъелась?

Киваю, поскольку чувствую, что если скажу ему, то на душе станет легче.

— Потому что она думает, что я кое-кого убила.

— Ясно.

— И хочет наказать меня за это.

Тони хмыкает — мол, а как же иначе? Тычет себе двумя расставленными пальцами в глаза.

— Хочешь, я и за твоей буду приглядывать?

Не собираюсь обходить стол и обнимать его, но мне уже так давно хотелось кого-нибудь обнять!

— Все со мной будет хорошо, Тони, — заверяю я его — по-моему, достаточно убежденно. — Лучше за своей как следует присматривай…

* * *

Третий вечер подряд, приняв последнюю дозу лекарств за день, решаю обойтись без телевизора и отправляюсь в постель пораньше. Ну, в свою комнату, по крайней мере. Не уверена, что получится особо поспать.

Хотя как только оказываюсь там, уже сомневаюсь, что приняла правильное решение. Все никак не могу нормально устроиться в постели, и, хоть убей, не получается держать страшные мысли под замком. Когда рядом есть кто-то, кто может взбесить или рассмешить меня, или просто пребывает в своем обычном для этих мест странноватом состоянии, это, по крайней мере, хоть как-то отвлекает, и у меня просто нет времени на то, чтобы копаться в себе и на чем-либо зацикливаться.

На том, что люди думают про меня или говорят обо мне.

На том, что Перера вынесла из нашего небольшого разговора.

На всяких страстях и крови.

На этих странных провалах в памяти…

Сегодня вечером получасовые обходы в нашем коридоре делает Малайка, и когда она стучит в дверь, которую я последнее время предпочитаю постоянно держать запертой, мне не хочется открывать ей. Просто подхожу к двери и говорю, что все со мной в порядке.

— Да ладно тебе, Алиса, ты же знаешь правила! Мне нужно лично в этом убедиться.

Приоткрываю дверь на пару дюймов, выдавливаю улыбку и тут же закрываю ее опять.

По-моему, в конце концов меня все-таки сморило, хотя трудно сказать с полной уверенностью. Во сне или нет, но это был обычный кровавый шабаш, и когда — даже не знаю, в который час, — в дверь стучит Клэр, я отказываюсь отвечать. Просто неподвижно лежу и слушаю, как она упорно стучит, пока наконец не сдается, после чего ее прижатые к двери губы шепчут о том, что мы ведь с ней вроде подруги…

«Эта твоя Тварь обязательно убьет тебя, ты это тоже знаешь, верно?»

Я сейчас как ребенок, который настолько набегался за день, что валится с ног. Я капризная, плаксивая, и трудно мыслить более-менее связно. Пусть даже физически я совершенно измотана, и кажется, что поход до МПП меня попросту убьет, мой мозг все равно выстреливает сигналы так быстро, что когда тело решает на них отреагировать, все вводные уже изменились. Я словно… рассинхронизировалась. Это типа как если бы я решила куда-то пойти, но стоило мне сделать всего пару шагов, как вдруг прямо ниоткуда возник густой туман, и я с ходу заблудилась.

Есть в этом хоть какой-то смысл? Наверняка нет.

Начинаю терять счет дням. Тут это запросто, даже в лучшие времена. Сегодня, должно быть, пятница — из-за того, что мне предстоит этим утром, так что… уже пять дней прошло с тех пор, как убили Дебби?

Маркус и Бакши оба внимательно наблюдают за мной, пока Маркус представляет собравшихся, которые и без того знают друг друга как облупленных, а потом прогоняет обычную пургу насчет лекарств, статусов и планов лечения.

Вытягиваю ноги и тут же вновь поджимаю их под стул.

Складываю руки на груди, потом закидываю их за голову, потом подсовываю под себя.

Вжимаю голову в плечи, расслабляю их опять. Туда-сюда…

Когда Маркус заканчивает, вижу, что они по-прежнему не сводят с меня глаз, так что пытаюсь сосредоточиться и говорю им, что такие вот более интимные пятничные встречи мне как раз по душе. Сегодня только Маркус, Бакши и Джордж. Никаких практиканток и прочих сотрудников медперсонала.

— Все до единой койки в отделении заняты, — отвечает Маркус. — И, как это ни печально, мы лишились одной из санитарок, а подкрепления нам так и не прислали.

— Вызываю подкрепление, вызываю подкрепление! — Я выпаливаю это даже не думая, словно тревожное оповещение по радио. Плоская штука. В точности такие же слова я выкрикивала полтора года назад, в той квартире в Майл-Энд, когда пыталась нащупать тангенту рации в этих дурацких скользких от крови перчатках.