Лампа одинокая.

Комната пустая.

Лишь тоска стоокая

Жизнь мою листает.

Колокол к заутрене

Звякнул и осип,

Будто голос внутренний:

Счастья не проси.

Оливия смолкла. Некоторое время спустя Альф сказал:

— Прости меня, Оливия!

— За что? — удивилась она.

— За то, что я втянул тебя во все это, — пояснил он.

— А ты предполагал, что так может случиться? — настороженно спросила Оливия.

— Нет.

— Тогда тебе не за что извиняться.

— Но ведь ты во всей этой истории совершенно не при чем!

— А ты помнишь нашу клятву?

— Да.

— Повтори ее!

— Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока…, — тихо произнес Альф. Но в конце фразы он запнулся и не договорил.

— Пока смерть не разлучит нас, — закончила за него Оливия. — Я надеюсь, что это для тебя не пустые слова?

Вместо ответа Альф попытался поцеловать ее. Но она накрыла его губы своей ладонью и сказала:

— Мы поклялись, что отныне у нас с тобой будет одна судьба. И в горе, и в радости. И что бы ни случилось с тобой, пусть то же самое случится и со мной. Я так хочу. А ты?

— И я тоже. За одним исключением. Все, кроме смерти.

— А зачем мне жить без тебя? — просто, как само собой разумеющееся, спросила Оливия.

И Альф не нашел, что ответить. Ведь он и сам думал точно так же.

— Вот и хорошо, — не дождавшись возражений, впервые улыбнулась Оливия. — А то я уже подумала, что мне придется убеждать тебя вплоть до второго пришествия.

— Ты умеешь быть чертовски убедительной, — тоже улыбнулся Альф. — Несмотря на то, что ты ангел.

— Это комплимент? — невинно поинтересовалась она.

— Еще какой, — заверил он. — Высшей пробы.

— Тогда можете поцеловать меня, молодой человек, — милостиво разрешила Оливия. — А то ведь если вам не напомнить, то и не дождешься.

Он поцеловал ее. И на несколько чудесных минут они забыли о том, где находятся, и обо всех ужасах, которые с ними происходили в последнее время.

— Я скучала без тебя, — тихо произнесла Оливия, оторвавшись от его губ. — И, знаешь, я чуть не сошла с ума от горя, когда подумала, что не увижу тебя никогда. Хорошо, что Фергюс пообещал мне вернуть тебя. Только это и спасло меня.

— Ты встречалась с моим дедом? — искренне удивился Альф.

— Да, на острове Эйлин-Мор.

Альф хотел спросить что-то еще, но вдруг вспомнил о Скотти.

— Ты сказала, на тебе кровь Скотти. Что с ней случилось? Расскажи мне!

И Оливия рассказала обо всем, начиная со своей первой поездки на остров Эйлин-Мор.

А затем пришла очередь Альфа. Но его рассказ оказался намного короче. В основном это был пересказ его встречи с таинственным незнакомцем, который только однажды посетил его в камере. О схватке с двумя надзирателями Альф благоразумно промолчал. Иногда он и сам сомневался, была ли она в реальности. Если бы не рана на виске, он бы решил, что это только привиделось ему в кошмарном сне. Юноша не мог смириться с мыслью, что его тюремщиками были не люди, а чудовища.

— Так это все из-за золотого диска, который может дать своему владельцу бессмертие? — спросила Оливия, когда Альф закончил. — Бред какой-то!

— Скорее, метафизика, — авторитетно поправил ее Альф. Он много думал об этом и пришел к определенным выводам. — То, что лежит за пределами физических явлений. Эту область философии изучали Аристотель, Платон, Гегель и многие другие великие умы человечества. Но лично я думаю, что это не наука, а лженаука. Она погружает разум человека во мрак, из которого нет выхода.

— Тогда все понятно, — кивнула Оливия. — Твой таинственный незнакомец просто сошел с ума. Говоря твоими словами, его разум погрузился во мрак.

— Видимо, так, — согласился юноша. И искренне посочувствовал: — Бедняга!

— Но нам-то с тобой от этого не легче, — заметила девушка. — И даже хуже. Никогда не знаешь, что можно ожидать от безумца.

Они замолчали, осмысливая то, что наговорили.

— А еще он сказал, что в этой камере когда-то провели ночь перед казнью мои родители, — вдруг вспомнил Альф. — И казнь такая ужасная — их сбросили в жерло действующего вулкана. Средневековье какое-то!

— Надо же такое придумать! — воскликнула Оливия. — Я же говорю, что твой незнакомец просто…

Но девушка не договорила. Каменная стена внезапно раздвинулась, и в камеру вошел Джеррик. Кобольд был взбешен. Он распорядился поместить девушку в камеру к внуку Фергюса, надеясь узнать из их разговора что-нибудь новое о золотом диске. А вместо этого они пустились в туманные рассуждения и даже оскорбили его, назвав безумцем. Однако Джеррик, из опасения показаться смешным, пытался скрыть гнев. По этой же причине он не забыл о своем облике. Альф увидел все того же атлетически сложенного мужчину средних лет с умным и волевым лицом. А перед Оливией предстал убеленный сединами старец благородной внешности, глаза которого выражали порицание.

— Audiatur et altera pars, — произнес он с укором. И внушительно повторил, чтобы они его поняли: — Следует выслушать и противную сторону.

Юноша и девушка, смутившись, поднялись с ложа, на котором лежали.

— Простите нас, — сказал Альф. — Мы не знали, что вы нас слышите.

— А вообще-то, подслушивать нехорошо, — заметила Оливия. — Мне всегда это говорила бабушка.

— Beata stultica, — назидательно произнес Джеррик. И опять повторил: — Блаженная глупость.

— Да, вы правы, о вкусах не спорят, — коварно согласилась Оливия.

Джеррик нахмурился, но сдержался.

— Cujusvis hominis est errare; nullius, nisi insipientis in errore perseverare, — сказал он, что на древнем языке духов означало «каждому человеку свойственно ошибаться, но только глупцу свойственно упорствовать в ошибке». Однако на этот раз он не стал переводить свою фразу, а повелительным жестом указал Оливии на открывшийся в каменной стене проем. И потребовал: — Выйди! Мне надо сказать юноше наедине несколько слов.

Оливия с тревогой в глазах посмотрела на Альфа. Тот ободряюще улыбнулся ей и спросил:

— Оливия еще вернется или вы отпустите ее?

— Вернется, — хмуро буркнул Джеррик.

— Оливия, выйди, пожалуйста, — попросил Альф. — Ненадолго.

И девушка послушалась.

— Я вернусь, — шепнула Оливия, целуя на прощание Альфа. — Мне еще очень многое надо тебе сказать!

Когда девушка вышла, Джеррик, перестав себя сдерживать, злобно прорычал:

— Я даю тебе последний шанс, внук Фергюса! Ты напишешь своему деду письмо. И попросишь его вернуть золотой диск в обмен на ваши с девчонкой жизни. Иначе…

— Что иначе? — побледнев от гнева, тихо спросил Альф.

— Вы оба умрете. Но она первой. А ты будешь слышать, как она мучается перед смертью.

Альф сжал