Его соперник появился под вечер. Увидев Цы, он закашлялся, понурил голову и повалился на кровать, словно вконец обессилев. Но Цы заметил, что седой не спит, а только притворяется. Еще немного подождав, Цы поднялся и положил суму с отчетом в свой сундук — уверенный, что Серая Хитрость наверняка следит за его действиями.

Когда раздался удар гонга, возвещающий час тишины, Цы вышел из спальни.

Мин, заранее предупрежденный, уже поджидал рядом, в коридоре.

— Не знаю, как только ты уговорил меня на эту безумную выходку, — проворчал академик.

— Вы просто спрячьтесь и смотрите, что будет. — И Цы низко поклонился.

Мин и Цы притаились за колонной в коридоре. Единственный фонарь мерцал в отдалении так тускло, будто тоже участвовал в заговоре. Прошло всего лишь несколько мгновений — которые показались им вечностью, — а потом из своего укрытия они увидели, как Серая Хитрость высунул голову в коридор, огляделся по сторонам и юркнул обратно. И вскоре в абсолютной тишине прозвучал скрип сундучных нетель.

— Он уже попался! — шепнул Мин.

Цы покачал головой и сделал знак обождать. Он сосчитал про себя до десяти.

— Пора! — крикнул Цы.

Серая Хитрость вовсю копался в суме своего товарища, когда учитель с учеником ворвались в спальню. Седовласый понял, что попался, лицо его перекосилось.

— Ах ты дрянь! — выкрикнул он и, утратив от ненависти уже всякое разумение, порывисто набросился на Цы и сбил его с ног.

Студенты, сцепившись, покатились по полу, сшибая мебель в крохотной спальне. Мин попробовал их разнять, но соперники взбесились, точно пара диких котов, готовых разорвать друг друга в клочья. Серая Хитрость, более рослый и тяжелый, взгромоздился было на Цы, но тот, оказавшись ловчее и проворней, мигом высвободился. Серая Хитрость нанес противнику удар в живот, но Цы не согнулся от боли. Седой ударил еще раз, изо всех сил, — Цы стоял как ни в чем не бывало. Серая Хитрость растерялся.

— Что, попался наконец? — Цы врезал противнику по скуле. — Ты ведь искал мои доказательства? — Второй удар пришелся по зубам. — Так вот они! — После третьего удара Серая Хитрость повалился навзничь. Мин так и не сумел вмешаться.

Цы выпрямился. Он тяжело дышал, волосы были растрепаны. А Серая Хитрость с окровавленным лицом что-то бубнил, ворочаясь на полу рядом с кроватью. В ответ на все его угрозы Цы презрительно сплюнул. Он проглотил много желчи по вине седовласого и не собирался делать это впредь.

* * *

На следующий день Цы смотрел, как Серая Хитрость покидает академию. Никто не пришел проводить седого, даже дружки, которых он всегда угощал вином. Цы заметил, что за вратами его соперника дожидается целая свита, чьи роскошные одеяния неплохо смотрелись бы и в императорском дворце. Цы не был удивлен. За завтраком студенты уже судачили, что место в управе будет отдано именно Серой Хитрости. Цы сжал зубы, покорившись неизбежному. Да, он, может быть, и упустил шанс, который дается один раз за всю жизнь, зато поквитался со своим обидчиком. К удивлению Цы, Серая Хитрость ему улыбнулся.

— Я так полагаю, ты знаешь, что я ухожу…

— Какая потеря! — мрачно пошутил Цы.

Серая Хитрость скривился. Он подошел ближе и прошептал на ухо Цы:

— Наслаждайся учебой и постарайся про меня не забывать — потому что я про тебя не забуду.

Цы ответил презрительным взглядом.

«Наслаждайся своими разбитыми губами», — буркнул он себе под нос.

* * *

В тот же вечер был созван внеочередной совет, на котором обсуждалось исключение Цы из академии.

Собравшиеся заявили, что, сколь бы ни были правдивы или ложны заверения Мина в чудесных способностях юноши, они ни в коем случае не оправдывают безрассудного поведения последнего. Цы занимает в академии бесплатное место и при этом лишает ее не только доходов, но и доброго имени. А его последняя выходка, исполненная необузданной жестокости, поставила под удар получение щедрого пожертвования, ежегодно вносимого семьей Серой Хитрости.

— Нам фактически пришлось утвердить кандидатуру Серой Хитрости, чтобы избежать серьезных неприятностей.

У Мина было что возразить. Он объявил как о доказанном факте, что именно Цы составил отчет, который Серая Хитрость обманом присвоил себе и огласил. Сторонники исключения тут же напомнили, что в Зале для важных дискуссий Цы сам признал авторство своего товарища и что его последующие доводы и поведение, коим он пытался их подкрепить, — решительно неприемлемы. Большинство профессоров полагали, что этот юноша должен безотлагательно покинуть академию. Мин не желал сдаваться. Он был убежден, что рано или поздно Цы принесет академии пользу куда более существенную, чем все деньги, которые способен внести любой из отцов здешних воспитанников. По этой причине, а еще чтобы сократить расходы академии, Мин предложил собравшимся такой вариант: он оставляет юношу в качестве своего личного ассистента.

По залу пронесся недовольный ропот. Ю, один из самых непримиримых профессоров, назвал Цы человеком лживым, точно купцы, что вместо шелка продают раскрашенную бумагу, или омерзительные шарлатаны, торгующие поддельными лекарствами. Ю даже наградил самого Мина прозвищем Выдумщик и прямо намекнул, что причины того участия, которое он принимает в судьбе юноши, — не человеколюбие, а куда более интимные побуждения. Выслушав эту речь, Мин молча склонил голову. Он знал, что группа завистников, возглавляемых Ю, давно уже добивается его отставки. Академик уже приготовился ответить, когда со своего места поднялся старейший из собравшихся.

— Это злокозненное измышление совершенно неуместно, — произнес он тоном человека, знающего цену своим словам. — Помимо того, что Мин является руководителем нашей академии, он еще и преподаватель, каких сыщется не много, а досужие разговоры о его моральных качествах просто недопустимы. В этих стенах Мин всегда отлично справлялся со своей работой, а сплетни о его личных предпочтениях, о том, чем он занимается вне этих стен, имеют отношение только к его семье и к нему самому.

В зале повисло напряженное молчание, все взоры были устремлены на Мина. Руководитель академии попросил слова, старейшина разрешил ему говорить.

— Мы обсуждаем сейчас не мою репутацию, а репутацию Цы, — резко бросил он осуждавшему его профессору Ю. — С самого первого дня своего пребывания здесь этот юноша усердно трудился. В течение нескольких месяцев, что Цы провел в академии, он постоянно недосыпал, обслуживал библиотеку, совершенствовал себя и приобрел знаний больше, чем многие из его товарищей за всю свою жизнь. Те, кто не хочет видеть его здесь или, что хуже, преследуя личные цели, стремится при помощи сомнительных доводов подорвать доверие ко мне, — выбрали неверный путь. Цы — юноша неотесанный и вспыльчивый, но при этом он — студент, одаренный редкостным талантом. И хотя его поведение порою заслуживает наших упреков, оно заслуживает также и нашего великодушия.

— Мы и так уже проявили великодушие в полной мере — когда приняли его в академию, — уточнил старейшина.