На Митридата напал уже знакомый нам противник вождя. Он был легко ранен стрелой, но это обстоятельство только добавило ему сил. Рыча, как зверь, гептакомет выдернул царевича из персидского седла с высокой лукой – довольно редкого по тем временам сооружения, только входившего в моду у знатных воинов – и повалил на землю, стараясь разорвать ему горло. Но на этот раз ему явно не повезло – сила натолкнулась на еще большую силу. Обученный приемам кулачного боя и борьбы, закаленный скитаниями, царевич отшвырнул от себя дикаря, словно куль с мякиной. Озадаченный гептакомет, которому мало было равных среди сородичей, ощерил зубы и снова бросился на Митридата. Царевич встретил его коварным и страшным по силе ударом в челюсть. Обычный, пусть и очень сильный человек от такого удара по меньшей мере впал бы в беспамятство, но дикарь лишь помотал головой, будто отгоняя назойливых мух, и облапил Митридата своими узловатыми ручищами.

Бой в скором времени превратился в настоящую бойню: более совершенное оружие и отменная бойцовская выручка гоплитов постепенно брали верх. Неоптолем, обрадованный неожиданным приключением, казался многоруким гигантом-гекатонхейром[248]– с такой скоростью он орудовал своим мечом. А когда подоспел на выручку Моаферн с двумя воинами, гептакометы в страхе бросились бежать в лесные заросли. Их никто не преследовал – все взгляды были обращены на схватку двух богатырей, гептакомета и Митридата. Их тела сплелись в немыслимый узел, и только тяжелое дыхание поединщиков указывало на сверхчеловеческое напряжение могучих бойцов.

Первым опомнился Неоптолем. Горя желанием отличиться, он достал нож и подбежал к противникам.

– Оставь! – прорычал Митридат, заметив намерения лохага. – Он мой!

Извернувшись, царевич титаническим усилием взметнул тяжелое тело дикаря в воздух и бросил на камни. И пока гептакомет пытался подняться, железный кулак Митридата ударил его в висок, словно камень из пращи.

– Хвала Дионису! – облегченно вздохнул Гордий – единственный из окружающих, представлявший истинную силу царевича и не сомневавшийся в исходе доселе невиданного поединка.

– Слава царю Понта! – закричал пораженный не менее других Неоптолем.

Разгоряченные боем гоплиты ударили мечами о щиты, и грозный грохот металла заставил задрожать горы. Высоко подняв меднокудрую голову, Митридат с достоинством внимал первым своим воинским почестям.

– А этого я сейчас немного укорочу, – смеясь, сказал Неоптолем, поднимая за волосы уже пришедшего в себя дикаря и вынимая меч из ножен.

– Нет! – резко выкрикнул царевич. – Это почти бессловесная тварь, не ведающая, что творит. Он защищал свою землю и достоин лучшей участи.

Пристыженный лохаг, склонив голову, отошел в сторону. Гептакомет стоял отрешенный, с потухшим взглядом, видимо готовясь принять смерть.

– Оставьте ему нашу добычу и что-нибудь еще из еды, – приказал Митридат, усаживаясь в седло. – Вперед!

Среди воинов охраны было несколько раненых, но после перевязки они смогли самостоятельно продолжить путь. Дикарь непонимающим взглядом смотрел на горку провизии возле своих ног. Там лежала и туша оленя, добытого Митридатом в предгорье. Вскоре последний всадник исчез за деревьями, и воцарившаяся тишина нарушалась только стонами увечных дикарей.

Когда улеглась пыль, поднятая копытами коней, из зарослей на старинную дорогу вышли побежденные. Они молча сгрудились возле оставленной провизии, с недоумением глядя на чудом избежавшего смерти соплеменника. Наконец вождь что-то буркнул, дружелюбно похлопал юнного гептакомета по плечу и показал на раненых. Через некоторое время, уложив на примитивные носилки оставшихся в живых и мертвых и забрав оставленную провизию, гептакометы пошагали к озеру. Лишь соперник Митридата долго смотрел в сторону уже невидимого отряда, словно пытаясь что-то вспомнить. В его глазах застыло удивление и что-то еще, отдаленно напоминающее обычную человеческую благодарность.

Спустя четыре дня, посетив по пути и селение дружественных дрилов, похожее на крепость, обнесенную частоколом с деревянными башнями, отряд достиг перевала, откуда был уже виден Трапезунт. Прозрачный горный воздух позволял рассмотреть разноцветные кубики зданий города-гавани и даже крохотные фигурки горожан, напоминающие медленно ползающих мошек. У причала стояли игрушечные суда, и Митридат с невольным трепетом всматривался в почти невидимые отсюда вымпелы на мачтах – есть ли там то судно, которое понесет его по волнам Понта Евксинского в пугающее неизвестностью будущее?

Оронт с холодной яростью смотрел на Исавра. Они встретились в Понтийском Комане в одном из тайных притонов, бывшем на содержании осведомителя заместителя начальника царского следствия. Предводитель кардаков прибыл в город с толпой паломников, жаждущих приобщится к таинству полуночных мистерий, происходивших в главном храме богини Ма-Эннио каждое полнолуние. Он был одет в грязное тряпье, как самый последний попрошайка.

– Ты мне поклялся, что дело сделано. Не так ли? – спросил, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, Оронт.

– Ошибка вышла… – не поднимая глаз, буркнул Исавр. – С кем не бывает…

– Твои ошибки мне уже вылились в такую сумму, что за эти деньги можно было отправить в Эреб половину жителей Синопы.

– Это можно… – цинично ухмыльнулся Исавр. – Прикажи, и я перережу им глотки бесплатно.

– Мне нужна только одна голова – Митридата. Я уже сообщил, кому следует, что, наконец, этот щенок уплыл в лодке Харона. А ты мне тут скулишь – ошибка вышла. Вот и посоветуй, как мне теперь поступить.

– На… – покопавшись в лохмотьях, Исавр достал увесистый кошель и положил перед Оронтом. – Я человек честный, мне незаработанные деньги не нужны. Все, теперь мы квиты… – он с жадностью взглянул на кожаный мешочек с золотом и снова опустил голову.

– Ты так думаешь? – чересчур спокойно спросил его Оронт.

– А как иначе? – с наигранным простодушием осклабился предводитель кардаков.

– Дерзишь… – прошипел, как потревоженная змея, Оронт. – Ну, а если мои люди с тебя шкуру сдерут и солью посыплют, как тогда запоешь?

– Но-о, – встрепенулся Исавр. – Не шути так со мной, Оронт. Твои деньги я отработал с лихвой. И не только в этом случае. Я все равно его достану, рано или поздно, – он смотрел на собеседника с угрюмой настороженностью.

– Возможно… – вдруг расслабился Оронт и попытался изобразить добродушную улыбку; но глаза его остались неподвижны и холодны, как лед. – Я на тебя надеюсь. Ладно, иди, там тебя ждет хорошее вино и сытный ужин, – он показал на дверь, откуда слышались пьяные голоса и треньканье кифары.

– И на том спасибо, – неторопливо поднявшись, Исвар вышел.

Заместитель начальника следствия некоторое время сидел, как истукан, глядя в одну точку остановившимся взглядом. Затем он резко ударил в крохотный бронзовый гонг серебряным молоточком и задумчиво откинулся на спинку дубового дифра.