С последним типом, героем нашем героическим, ситуация, как обычно, скучная, не сказать бы – убогая. Очевидными проблемами героического являются полное или частичное отсутствие мозга (что должно компенсироваться волшебниками) и чрезвычайно низкий моральный уровень. Фактически, если предоставить данному герою действовать по своему усмотрению, то разница между ним, светлейшим из светлых, и силами Зла будет не слишком заметна, и народ, как говорится, к нему не потянется. Поэтому в окружении героического обязательно найдется какой-нибудь благородный типчик, который будет удерживать богоравный кулак от соприкосновения с ничем не провинившимися лицами, вести переговоры в случаях, когда тот же кулак не способен решить проблему эффективно, а также заниматься прочими видами public relations. С позиций Черного, эти друзья никакого значения не имеют, хотя сама мысль о ведении контрпропаганды в борьбе с героическим кажется заманчивой и перспективной. Но это, как водится, на первый взгляд, а в остальном – летай иль ползай, конец известен...

Что же получится, если через призму вышеизложенной концепции взглянуть на конкретную историю, с которой мы тут имеем дело? А вновь, как и при рассмотрении отдельных кандидатов в герои, ситуация выйдет неоднозначная. Наших соннохмарьцев можно разбить на пары, соответствующие принципиальной схеме: Эрик – Джерри, Джерри – Бугай, Бугай – Эрик, но даже не вдаваясь в подробности, видно, насколько такое деление притянуто за уши и бесперспективно. С другой стороны, вместе они вполне тянут на подтверждение теории симбиотичности: ничего особо не представляя поодиночке, втроем они выглядят силой если и не грозной, то заслуживающей внимания и уважения. Чувства, мозг, руки – пусть в разной степени качества, но все необходимые ингредиенты для великих свершений у них наличествуют...

Вот наконец и наступил долгожданный день отбытия. Колесики Судьбы вновь приходят во вращение, ветер дальних странствий надувает паруса, сердца горят, глаза слезятся... Э-э, извините, не в тот семантический ряд занесло. Надо так: глаза горят, сердца учащенно бьются в предвкушении приключений, души преисполнены благостью от сознания борьбы за правое дело, а мозг... М-да. Что мозг-то? А мозг, как ни крути, отключен. И ладно, забыли. Это в конце концов не анатомический атлас, а общая тональность пролога «После продолжительного, но, безусловно, заслуженного отдыха герой со товарищи отправляются на новые подвиги» и без того всем прекрасно известна.

Между тем любому, кто хоть раз отправлялся куда бы то ни было, ничуть не хуже известно, как всевозможные отбытия происходят в реальности. Суета и нервозность, вызванные появлением массы неотложных дел, раздражение от сбитого режима суток, доводящие до исступления напоминания о необходимости ничего не забыть и не опоздать – вот атмосфера, которая окружает в канун отъезда любое психически нормальное существо. И это еще, замечу, в том благоприятном случае, если поездка представляется желанной, ибо иначе салат из вышеперечисленных эмоций венчает вишенка в виде вопроса: «И на фига мне все это надо?» Тут уж речь о ветрах всяких и колесиках точно не ведется – не убить бы кого из близких или случайных прохожих, и на том спасибо.

Видимо, если теперь заявить, что в утро отбытия из даландских лесов наши молодые друзья куда больше напоминали героев из сказок, нежели психически нормальных существ в предотъездной горячке, то меня могут заподозрить в неискренности. Однако именно так они и выглядели. И пусть глаза горели не особенно ярко (да ясным летним утром это и не надо никому), зато в остальном – молчаливые, собранные и деловитые – они соответствовали облику целеустремленных, уверенных в себе персонажей легенд, отправляющихся творить еще одну. В чем же причина столь странного поведения, встает логичный вопрос? Может, волшебник и ведьма устроили им грандиозную психическую накачку или просто чары какие наложили?

Нет, разумеется, дело не в этом. Хотя Элинор и Бьорн с глубокой ночи до рассвета исполняли свои прямые обязанности и клали чары со скоростью и автоматизмом рабочего на конвейере, к остальным это никакого отношения не имело. Результатом магических трудов явилось транспортное средство, осмотр которого непосредственно после пробуждения и поверг молодежь в то сосредоточенное состояние, в коем они и пребывали. Состояние, когда любые важные дела видятся не столь уж важными, а из всех вопросов мира волнует только: «А полетит ли вообще эта хреновина? И если да, то как далеко?»

Последний очень интересовал главного автора проекта, и, надо признать, безудержного оптимизма он не испытывал. Конечно, за долгую и насыщенную жизнь Бьорну Скитальцу довелось создавать или хотя бы использовать множество всяких хреновин, но сегодняшняя могла запросто претендовать на титул самой экстравагантной и авантюрной. Даже название этого чуда было весьма мудреное и отдающее ненадежностью – монгольфьер (мы, безусловно, можем и будем использовать простой и понятный термин – воздушный шар, но Бьорн был лишен этой успокаивающей возможности). Более того, если кто думает, что сей артефакт был хорошо известен и описан в любом пособии по магии для начинающих, то это совсем не так. Вся информация, которой располагал Бьорн, состояла из одного-единственного изображения, виденного им в незапамятные времена, прилагающегося к нему краткого описания принципов действия чудесного аппарата и полной светлой грусти эпитафии двум волшебникам-испытателям, сгинувшим без вести в пробном полете... Тем не менее принципы действия казались столь простыми, а картинка столь наглядной, что эпитафией Бьорн счел возможным пренебречь, списав ее на невысокий уровень профессиональной подготовки кудесников.

И в чем-то это было на редкость верное суждение, где единственным спорным моментом представляется оценка уровня волшебников-первопроходцев. Теперь уже не установить, действительно ли он был невысоким или оказался недостаточно высоким в свете того, что с инженерной точки зрения конструкция аппарата не выдерживала никакой критики. Собственно, она даже не оставляла критике места – кроме большой плетеной корзины (в интерпретации Бьорна – на шесть человек) и наполненного воздухом полотняного мешка, связанных вместе тросами без всякого уважения к геометрии натяжения, у воздушного шара не было ничего. Не предусмотрены были даже такие элементарные опции, как мешки с песком или газовая горелка для подогрева воздуха. И все же Бьорн не сомневался, что чудо будет иметь место: созданный им аппарат поднимется в небо и полетит, ибо магия в исполнении великих чародеев – это, что ни говори, сила. С ее помощью можно собрать за ночь воздушный шар из кучи подручных стройматериалов. Ею можно регулировать подъемную силу куда лучше, чем газовой горелкой и балластом. Можно сохранять устойчивость шара. Можно даже вызвать попутный ветер и подкорректировать его скорость. В общем, магия может практически все, но не бесплатно, и поэтому не бесконечно. А вот на какое время у него хватит ресурсов для сотворения и обслуживания стольких заклинаний, Бьорн не знал, и это был тот еще вопросик.

В общем, при таком исключительном единодушии в настроении участников неудивительно, что отлет прошел гладко, по-деловому, без эксцессов и душераздирающих сцен в стиле «Земля, прощай!». По команде волшебника все покорно, как на эшафот, загрузились в корзину, равномерно разместились в сидячем положении вдоль бортов и даже выказали полную готовность следовать одной из немногочисленных предполетных рекомендаций – не смотреть вниз. Затем сам Бьорн, обменявшись с ведьмой сухими пожеланиями удачи, поднялся на борт, занял место на капитанском мостике (то есть встал рядом со своим посохом, закрепленным в центре корзины вместо нагревательного прибора) и приступил непосредственно к взлету. Однако, несмотря на изрядные порции энергии, исходящей из посоха и успешно нагревающей воздух в мешке, отрываться от земли шар не спешил, и у Бьорна стало возникать неприятное подозрение, что груз таки оказался тяжеловат, а мешочек стоило сваять поболее... Пришлось создавать левитационное поле и нагнетать его до тех пор, пока шар наконец не дрогнул и, чуть качнувшись, двинулся вверх. Конфуза избежать удалось, швартовочный трос натянулся и сам себя отвязал, Элинор в последний раз махнула рукой, несколько секунд спустя промелькнули верхушки деревьев, и дело пошло.