— Хм. — Глашатай вновь задумался. — Не слишком-то благородно звучит. А где это?

— Теперь нигде, — помрачнел наемник, — орки сожгли.

Глашатай задумался.

— Может, тогда Трой Безродный? Был когда-то такой герцог Аглав Безродный…

— Нет, — мотнул головой наемник. — Пиши лучше: Трой Побратим.

— Кому побратим? — удивился глашатай.

— А вот им всем.

Глашатай окинул взглядом пеструю компанию и удивленно качнул головой. Он никогда не слышал, чтобы гномы братались с людьми, а наемники с идшем, но… Раз этому парню так нравится, пусть так и будет. По большому счету, не все ли равно, под каким именем его положат в гроб? И глашатай склонился над пергаментом, заполняя вызов. Когда он выводил слово «Побратим», ему вдруг вспомнилась одна старая легенда. Она не входила в обязательный курс, более того, не считалась даже рекомендованной для прочтения, и младший глашатай знал ее только потому, что когда-то в наказание за озорство был поставлен просушивать и перекладывать старые свитки, хранящиеся в сундуках в подвалах императорской библиотеки. Тот свиток привлек внимание глашатая потому, что был скреплен с другим, более свежим. На свежем свитке было написано, что когда-то легенда считалась пророчеством, но Каскелий Легендист, шестьсот лет назад проведший огромную работу по разбору и систематизации императорской библиотеки, доказал, что считать эту легенду пророчеством в корне ошибочно. Скорее всего, она родилась в период Лагедийского крестьянского бунта и была отголоском легенд о сгинувшем герцогстве Арвендейл. Ибо говорилось в ней о некоем простолюдине, который будет носить прозвище Побратим. И, как утверждалось, он не просто обретет дворянское достоинство, но будет признан Владетелем и герцогом не только людьми, но и Высокими и Могучими. Там вообще много чего говорилось о добре, справедливости, мире и всеобщем счастье, ну да чего еще ждать от крестьянского мифа?..

Когда они выбрались из палатки вызова, гном посмотрел на Троя и пробурчал:

— Ну что, добился своего?

Трой насупился. Но тут вмешался эльф. Все это время он молча стоял в стороне, закутавшись в плащ, так что глашатай его даже не заметил. А теперь эльф шагнул вперед и положил руку гному на плечо. Гмалин резко повернулся, посмотрел на эльфа долгим взглядом, тяжко вздохнул и пошел к своей лошади. Там он расстегнул переметную суму и вытащил на свет божий нечто такое, что никому из десятка ранее вблизи видеть не приходилось. А именно — объемистый кожаный кошель.

— Ну ладно, раз уж ты твердо решил сунуть голову под топор, надо тебя как следует снарядить. Двинулись-ка в Бронный квартал…

О турнире Трой услышал в Фартериско, самом крупном порту на побережье Срединного моря. Некоторые его жители утверждали, что Фартериско древнее и прекраснее самого Эл-Северина. И, надо признать, имели для этого все основания. Трой, во всяком случае, был с ними совершенно согласен. Ибо в Фартериско имелось то, чего не было в Эл-Северине, а именно — море.

Этот конвой был последним заданием сотни Даргола на службе у торгового дома «Эрграй и партнеры». Дело в том, что Тавор Эрграй внезапно для всех, в том числе и для его партнеров, согласился занять пост казначея Торговой гильдии. Это было тем более удивительно, что ранее ему уже несколько раз предлагали занять этот пусть и хлопотный, но крайне почетный и влиятельный пост, но он отказывался. А на этот раз сам предложил свою кандидатуру. И теперь центральная штаб-квартира торгового дома, располагавшаяся в Фартериско, должна была переехать в его столичное отделение. А это означало, что из Фартериско в Эл-Северин предстояло перевезти несколько возов документов, векселей, договоров, солидную часть наиболее редких и дорогих товаров, ну и, соответственно, казну. Во всяком случае, ее основную часть. А также скарб и пожитки самого Эрграя и десятка его наиболее доверенных клерков и приказчиков, которые вели всю высшую бухгалтерию торгового дома. Караван получался большой и богатый. Лакомый кусок для любителей поживы. И хотя дороги в центре метрополии считались вполне безопасными, однако столь сладкий кус мог кого-нибудь ввести в искушение. Поэтому Эрграй решил: пусть он немного переплатит наемникам, но зато караван доберется до столицы без всяких происшествий.

До отъезда из столицы Трой так и не успел разыскать Ликкету, чтобы предупредить ее о том, что он не сможет встретиться с ней, как договорились. В Большом городе девушка не появлялась, а в Высокий Троя не пустили. Так что всю дорогу до Фартериско Трой сумрачно протрясся в седле, демонстрируя окружающим, как он зол и обижен. Но стоило ему увидеть море…

В Фартериско они въехали, когда уже стемнело. Остаток вечера был заполнен обустройством, к тому же шесть коней потеряли подковы, и Дар гол приказал перековать их немедля, да и ночь была безлунной, так что море во всей красе Трой увидел только на следующее утро. В порту было слишком шумно и многолюдно, поэтому Арил с Главом, которые уже не раз бывали в Фартериско, предложили отправиться в дюны, находившиеся в полулиге от городских стен. Дюны были излюбленным местом гуляния горожан, там было все — и открытые кабачки, и причалы для прогулочных лодок, и, как выразился Глав, «дивные виды…». Предложение было принято, и вся компания, заручившись разрешением сотника, отправилась на прогулку.

Когда они, расплатившись с извозчиком, спустились по деревянной лестнице к морю, Трой нагнулся, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо.

— Так вот оно какое, море…

— То-то и оно, — усмехнулся идш. — А ты думал, просто большая речка?

Гном скривился.

— Не понимаю я ваших восторгов. Вода и вода, к тому же отвратная на вкус — никакого от нее толку.

Но на него никто не обратил внимания. Все знали, что гномы терпеть не могут моря из-за того, что даже их горное искусство часто пасует перед способностью воды находить щели и слабые места в горных породах и обрушиваться как снег на голову, заливая и затапливая даже самые перспективные разработки.

В город они вернулись после обеда. Даргол, переговоривший с нанимателем, сообщил, что караван уже практически собран, так что завтра, самое позднее послезавтра они могут отправляться в обратный путь. Сказать по правде, Троя это огорчило. Ему хотелось, как бы это сказать, поближе познакомиться с морем. Может быть, даже сплавать куда-то на корабле, и вообще… море казалось ему существом, с которым надо непременно подружиться. Поэтому на следующее утро он встал пораньше, надел на себя только легкую рубашку и штаны и побежал на берег. Раздевшись, он зашел в воду по пояс, вытянул руки и провел ладонями по гладкой шкуре этого могучего, казавшегося таким добродушным зверя и, наклонив голову почти к самой поверхности воды, прошептал:

— Зверь по имени Море, прими мою дружбу и защиту и подари мне твою…

Когда он подошел к таверне, в которой остановилась сотня, рыночная площадь уже бурлила. Фартериско был слишком большим и богатым городом, чтобы городские власти могли сильно обеспокоиться присутствием внутри городских стен сотни-другой наемников. Здесь только городская стража насчитывала более тысячи человек. Так что сотня остановилась в таверне, находившейся у одного из городских рынков. Трой постоял у двери, бросил прощальный взгляд на узкую полоску воды, видневшуюся поверх людских голов и легких крыш рыночных рядов, как вдруг людское море встрепенулось и загомонило как-то по-особому. Трой насторожился. Спустя несколько мгновений над людскими головами возникла чья-то фигура. Похоже, какой-то человек взобрался на большую тумбу, установленную у первой линии торговых рядов. С нее обычно объявляли цены на свежую рыбу, курсы валют, публичные порицания и все такое, что по традиции полагалось объявлять публично. Фигура выпрямилась, окинула взглядом повернутые в ее сторону лица и с важным видом расправила свиток, который держала в правой руке.