Одним из лучших шпионов Пятого Рейха был родившийся в 1975 году Фриц Диц, оберштурмфюрер СД, сын близкого фюреру товарища по партии барона фон Дица.

Этот чрезвычайно способный молодой человек имел Оксфордское образование, свободно говорил на шести языках и еще на двух десятках мог объясниться, закончил военно-историческую академию в Мюнхене, имел звание капитана Бундесвера и недавно, с благословения фюрера, был завербован американской разведкой. Фриц Диц обладал энциклопедическими знаниями, был замечательным спортсменом и беззаветно служил идеям национал-социализма. Он вел хитроумную игру со спецслужбами Германии и Соединенных Штатов, а также выполнял некоторые поручения фюрера личного характера.

Поручения заключались в скупке произведений живописи и крупных обработанных алмазов для личной коллекции Гитлера. В колонии имелись, конечно, свои огранщики и собственные россыпи природных алмазов, да только камни здесь были, к сожалению, мелковаты. Самый крупный добытый здесь алмаз едва тянул на пятнадцать каратов, а это совершенно не удовлетворяло вспыхнувшей с некоторых пор страсти фюрера к бриллиантам. Ему нравились крупные экземпляры, вес которых можно было приятно ощутить на ладони, а гармония искусстно обработанных граней радовала глаз волшебными бликами.

Что касается живописи, Гитлер предпочитал всем другим полотна Питера Рубенса. При виде некоторых работ великого фламандца он буквально терял голову и погружался в блаженный транс, из которого его мог вывести только решительный оклик Фриды, его строгой няньки.

Адольф располагал двумя оригиналами Рубенса и бесчисленным количеством его копий. Когда он заходил в примыкавшую к рабочему кабинету галерею и вставал перед очередной пышнотелой бабой, глаза его начинала искриться восторгом, к подбородку скатывалась слеза, а ноздри раздувались и трепетали.

Сегодня, четвертого июня, в полнолуние, Адольф с замиранием сердца дожидался своего лучшего агента, который вез ему из Европы «Любительницу сладких булочек» — талантливую стилизацию, еще пахнущую свежей краской. Манера мастера в этой картине был доведена до абсурда и от одного ее изображения в сетевом каталоге фюрер уже сходил с ума. Сработанная на совесть здешним плотником золоченая рама зияла таинственной пустотой, и Адольф с утра ходил возле нее в нетерпении.

Но вот ему доложили, что фон Диц в приемной. Гитлер сорвался с места и вышел навстречу долгожданному посетителю.

* * *

— Зиг хайль! — щелкнув каблуками, Фриц вытянулся в приветствии. Он переоделся в форму, которая делала его еще более неотразимым.

Адольф небрежно вскинул ладонь, заложил ручки за спину и неторопливо обошел его, посматривая исподлобья. Он не хотел сразу выдавать свое нетерпение по поводу картины.

При встречах с Гитлером Фриц чувствовал смущение и стыдился этого. Его кумир, его божество было ростом не более одного метра пятнадцати сантиметров и едва доходило ему до пояса. Пластические операции, питательные маски и подтяжки кожи сделали лицо фюрера похожим на лицо куклы, раскрашенной и покрытой лаком.

— Она здесь? — спросил наконец Гитлер, не выдержав томления.

— Она здесь, экселенц.

— Так быстрей же, крепите ее и вешайте туда, к свету!.. — Адольф отвернулся и прикрыл глаза рукой: он хотел увидеть картину сразу, во всем ее великолепии, не испортив впечатления преждевременными, случайными ракурсами.

Диц хлопнул в ладоши, в кабинет внесли свернутый в рулон холст, плотники споро натянули его на подрамник, подогнали контуры и повесили картину на приготовленное для нее место в галерее.

— Ну!.. Ну!.. Долго еще?.. — стонал Гитлер.

— Готово, экселенц!

Адольф отнял руку, повернулся и медленно приблизился к пышнотелой «Любительнице сладких булочек».

Некоторое время он смотрел на картину в немом восторге, его глаза сделались влажными и заблестели.

— Да, да… — прошептал он. — Это она. Она прекрасна…

Не владея собой, Гитлер шагнул вперед и прильнул губами сначала к одной, а потом к другой солнцеподобной половинке зада «Любительницы», который занимал добрую половину холста.

В нос ему ударил запах свежей краски, слегка отрезвив. Он отпрянул, вытер губы и резко обернулся. Фриц Диц сосредоточенно, через монокль, разглядывал деталь картины на противоположной стороне галереи.

Адольф оправился и сделал значительное лицо.

— Господин барон.

— Да, экселенц? — Фриц повернулся к фюреру.

— Пройдемте в кабинет, мой друг, нам пора уже поговорить о делах.

Петя подслушивает и подглядывает. — Новый перспективный план зачистки восьми миллиардов. — Завтра ехать обратно

Пете надоело сидеть в раковине; он вполне отдохнул, и теперь ему стало казаться, что из чаши бассейна доносятся приглушенные голоса… Он нацепил на плечи рюкзак с лазательным снаряжением и спустился на дно. Голоса доносились из отверстия для слива воды. Не долго думая, Петя залез в это отверстие.

Трехдюймовая труба позволяла ему свободно шагать в ней как в просторном тоннеле. Чем дальше он шагал, тем более знакомыми казались ему эти голоса. Один, несомненно, принадлежал Дицу, а второй он как будто слышал в кино. Особенно это было знакомо, когда немецкая речь второго срывалась на визгливые выкрики. «Неужели… — подумал Петя. — Нет, нет, он уже умер, давным-давно.»

Впереди замаячил свет сливного отверстия, и через минуту мальчик стоял на дне бассейна, почти такого же как у Дица, но только выложенного не плиткой, а белым мрамором.

Петя забросил крюк на верхнюю перекладину дюралевой лесенки и вылез на край бассейна. Дверь в кабинет была приоткрыта.

Гитлер стоял на дощатом возвышении, смахивающем на ресторанную эстраду. На этом возвышении у него был письменный стол, кресло, книжные полки и огромный портрет самого себя. При этом живой фюрер едва доставал макушкой нарисованному до колена. (Возвышение это было построено для того, чтобы во время официальных встреч смотреть на подчиненных сверху вниз.)

От несопоставимых величин человеческих фигур — Гитлера живого; Гитлера нарисованного; стоящего внизу Фрица Дица в фашистской форме, а также его самого, Пети, совсем уж маленького — голова у мальчика пошла кругом.

Немецкого он почти не знал, и мог догадываться о том, что говорили в кабинете, лишь по некоторым знакомым словам.

— Как же это случилось? — спрашивал Адольф, и в его голосе звучала обида и раздражение. — Ты же знаешь, Фриц, как я хотел иметь эту вещь.

— Бывает так, экселенц, — отвечал барон, — что камень не желает переходить к другому владельцу, и тогда его лучше не трогать. Так или иначе, я бы привез его вам, если бы не досадное совпадение.

— Совпадение? Не бывает никаких совпадений.

— Дело в том, что камень пытались украсть, всего за несколько часов до того, как я бы подменил его на фальшивку.