Огромными парящими скачками, от души благодарный слабой гравитации, Спайк понесся прочь. На востоке сиял купол Сателлит-Сити. На северо-западе маячили темные, черные в тени холмы.

Человек в скафандре направился в сторону холмов и исчез во мраке.

III

Сенатор Шерман Браун был счастлив.

Ему удалось смыться от Иззи Ньюмана, и вот он здесь: сидит на корточках на полу в «Фонаре Юпитера» — одном из самых шумных ночных клубов во всем Сателлит-Сити — и фотографирует двух ветеранов, увлеченных спором по поводу битвы при Ганимеде.

Вокруг стариков уже собралась толпа любопытных: спор относился как раз к той разновидности оживленных дискуссий, что привлекают зрителей и в любой момент могут перерасти в драку.

Возбужденный сенатор приклеился глазом к видоискателю и щелкал кадр за кадром. Эта серия снимков должна занять достойное место в его альбомах.

— Мы припечатали вас и разбили наголову! — Кулак Грэмпа Паркера с грохотом опустился на стол, — И мне плевать с самой высокой колокольни, как нам это удалось. А если ваши замечательные генералы были такие охрененно умные, то каким же образом мы сумели порубать вас на фарш?

Юрг Тек, трясущийся от старости марсианин, в свою очередь треснул кулачком по столу.

— Вы, земляне, выиграли эту битву по чистому везению! — Его писк был исполнен праведного гнева. — Вы не имели на это никакого права и по всем правилам воинского искусства должны были потерпеть поражение. Ведь это было ясно с самого начала. Ваша стратегия была неверна. Ваше расположение в пространстве было неверно, ваш выбор времени был неверен. Александр, когда повел ваши крейсеры на наш флот, должен был быть стерт с лица пространства.

— Но его не стерли! — рявкнул Грэмп.

— Просто повезло! — пискнул в ответ Юрг Тек, — Случись та битва снова — и мы победили бы. Что-то пошло не так. Что-то, чего историки не могут объяснить. Проработай все на бумаге — и увидите, что Марс выигрывает при любом раскладе.

Грэмп грохнул по столу обоими кулаками. Борода его воинственно встопорщилась.

— Черт подери твою злобную шкуру, — зарычал он, — битвы происходят не на бумаге. В них участвуют живые люди, настоящие корабли и оружие. И самую большую роль играют в них люди. Храбрецы становятся победителями. И битву не переиграешь. На войне второго шанса не бывает. Ты либо побеждаешь, либо проигрываешь — и билетов на матч, перенесенный по случаю дождя, никто не выдает!

Марсианин, казалось, задохнулся от ярости и брызгал слюной в попытках обрести голос. А Паркер гордо напыжился, уподобившись коту с торчащими из пасти перьями хозяйской канарейки.

— В точности как я тебе говорил, — заверил он, — Один хороший землянин может побить десять маршей в любое время дня и ночи.

Юрг Тек продолжал брызгать слюной в бессильной ярости.

А Грэмп продолжал похваляться:

— В любое время дня и ночи, с завязанными глазами и одной рукой, примотанной к боку.

Кулачок Юрга Тека без предупреждения прыгнул вперед и ткнулся Грэмпу точно в середину бороды. Грэмп пошатнулся, взревел и бросился на марсианина. Толпа одобрительно завопила.

Юрг Тек, отступая перед мелькающими кулаками Грэмпа, наткнулся на коленопреклоненного сенатора Брауна. В это самое мгновение землянин прыгнул на него — и все трое покатились по полу единым клубком мельтешащих в драке рук и ног.

— На, получи! — вопил Грэмп.

— Эй, осторожнее с моей камерой, — верещал сенатор.

Марсианин хранил молчание, но поставил сенатору фонарь под левым глазом. Целился-то он в Грэмпа.

С грохотом перевернулся стол. Толпа гикала и улюлюкала в совершеннейшем восторге.

Сенатор, заметив на полу свою камеру, потянулся за ней, но с визгом отдернул руку — кто-то наступил ему на кисть. Юрг Тек сгреб Грэмпа за бороду.

— Прекратить! — сквозь толпу протолкались двое полицейских. Они вздернули Грэмпа и Юрга на ноги. Сенатор поднялся сам.

— Из-за чего деремся, ребятки? — спросил большой полицейский.

— Он гребаный марши! — пояснил Грэмп.

— А он сказал, один землянин может побить десять марсиан, — пропищал Юрг Тек.

Большой полицейский перевел взгляд на сенатора.

— А вы что скажете?

Браун внезапно ощутил нехватку слов.

— Да н-ничего, офицер, с-совсем н-ничего, — заикаясь, пробормотал он.

— То есть, полагаю, не вы тут катались вместе с этими?! — прорычал полицейский.

— Ну, видите ли, офицер, дело было так, — затараторил Браун. — Я пытался их разнять, заставить прекратить драку. И один из них ударил меня.

Полицейский хихикнул.

— Миротворец, а?

Сенатор с несчастным видом кивнул.

Полицейский переключил свое внимание на Грэмпа и Юрга Тека.

— Все еще сражаетесь, ребятки? Никак войну забыть не можете? Она ж сорок лет как закончилась.

— Он оскорбил меня, — пискнул Юрг Тек.

— Конечно, понимаю, — отозвался офицер, — и вы оскорбились с полтычка.

— Послушайте сюда, офицер, — подал голос сенатор. — Если я уйму этих двоих и пообещаю вам, что они больше не станут чинить беспокойство, можете вы просто забыть о том, что произошло?

Большой полицейский посмотрел на маленького полицейского.

— А вы-то кто? — спросил маленький полицейский.

— Ну, я… я Джек Смит. Эта парочка мне знакома. Я сидел и разговаривал с ними, прежде чем случился этот инцидент.

Двое полицейских снова переглянулись.

Затем уставились на «Джека Смита».

— Ладно, думаю, все в порядке, — согласился маленький полицейский, — Но смотрите, чтоб они вели себя мирно, а то засунем в обезьянник всех троих.

И оба сделали суровые лица. Сенатор неловко потоптался на месте, шагнул вперед и взял Грэмпа и Юрга Тека за локти.

— Пойдем выпьем, — предложил он.

— Я по-прежнему утверждаю, — начал Паркер, — что один землянин может побить десять марсиан…

— Хватит, хватит, — засуетился сенатор, — сбавь обороты. Я обещал полиции, что вы станете друзьями.

— Друзьями? С ним?! — возмутился Грэмп.

— Почему нет? В конце концов, встреча устроена с целью продемонстрировать мир и дружбу между Марсом и Землей. В дыму и грохоте боя рождается новое и более ясное взаимопонимание, ведущее к вечному миру и…

— Эй, — перебил Паркер, — будь я проклят, звучит так, будто ты собрался толкнуть нам речь.

— Гм-м, — осекся сенатор.

— Будто толкаешь речь, — повторил Грэмп. — Словно ты один из этих политических словоблудов, которые ходят собирать голоса.