– Кого-то, может, и сделают, – кивнул Вадик. – Но двое из пяти ослепнут, покроются нарывами или умрут в бою.

– А как же вы остались здоровыми, пока работали над доспехами? – удивился Буревестник.

– Настойка, – Шляпа поднял свою флягу и сделал большой глоток. – На нас ничего не действует.

– Разве стражники не смогут ее сделать для своих?

– Тогда они не смогут сражаться, – объяснил Вадик. – Настойка действует, как крепкий самогон, и далеко не каждый может после нее делать хоть что-то.

– Требуются десятки лет беспробудного пьянства, чтобы оставаться в такой трезвости, – я подмигнул Буревестнику и кивнул на Вадика. Уж кто-кто, а этот химик выглядел трезвее самого Солнца, который с рождения капли в рот не взял.

– А что у вас, синих? – спросил Борода, поднимая первый болт и вкладывая его в арбалет. С помощью одного из синих он закрутил рычаг и поставил блок.

Сейчас, пока все еще не началось, пустые разговоры были единственным средством успокоиться.

– Никогда не слышал о том, что с вами не так.

– Никогда об этом не задумывался, – сказал Буревестник. Впрочем, кто ему поверил?

– Они привыкают к маринию настолько, что он становится для них все равно, что частью тела, – сказал я. Для синих их маниакальная привязанность к безделушкам из этого металла была чем-то постыдным, потому они сами никогда об этом не говорили. Я этого не понимал, мне казалось, что это достойно восхищения: все равно, что отрастить себе третью руку или третий глаз. – Он для них как усы у сомов, например. Они могут улавливать часть информации об окружающем мире через этот камень.

– Ты говорил, что так и не вспомнил про свою жизнь у нас, – недовольно сказал Буревестник.

– Так и есть, – я кивнул. – Но Погодник помог мне вспомнить, как работать с маринием, так что я могу вас понять. Мне самому он необходим, чтобы справляться с собой.

Я убрал волосы и показал Буревестнику серьгу из мариния в ухе. Я сделал ее себе спустя несколько дней после того, как вышел из шатра Норы. Тогда ночью меня снова стала бить дрожь. Со временем она прекращалась, но по-настоящему отступала только после того, как я пил Норины настойки. В итоге Погодник предложил мне научиться контролировать свое тело силой духа, а не «сомнительным пойлом», за которым постоянно приходилось ходить к оранжевым.

– Так ты?…

– Ямы не прошли для меня бесследно, – я кивнул. – Но это маленькое кольцо, как ни странно, помогает мне останавливать припадки.

– Глядите-ка, кажется, начинается! – воскликнул один из голубых.

Черные, их было уже около трех сотен, высадились на берег. Они не шли дальше, пока их не набралось достаточно много. Теперь они закрылись щитами и стали двигаться к холмам.

– Рано пока в них из пушки стрелять: остальные могут испугаться и уплыть, – заметил Шляпа. – Думаю, сейчас будет сигнал для арбалетчиков.

– Он будет, когда они подберутся поближе, до камня, – предположил я.

– Ставлю свою флягу на то, что не раньше, чем они дойдут до той коряги! – крикнул Шляпа, обернувшись к воинам. – Ну, кто со мной!?

– Ставлю на корягу!

– А я на камень!

– Коряга!

Голубые, охочие до настойки, явно приободрились. Они и синие сильно волновались, так что до сих пор даже не говорили с нами.

В отличие от них я не чувствовал себя взволнованным: мы ведь готовились к этому, нас несколько сотен, мы каждый день ждали, что стражники высадятся на берег… Страшно было, когда земля уходила из-под ног, а гигантские волны разрушали острова. А несколько черных фигур на песке – это не страшно. Особенно если у тебя есть арбалет.

Я всмотрелся в отряд стражников. Они двигались медленно и осторожно, их не обманывала кажущаяся безмятежность пляжа. Они не могли знать наверняка, но они догадывались, что мы сидим за холмами, готовые прибить их, как только они подойдут поближе.

Однако, они не могли знать, что нам есть, чем стрелять.

Вдруг над пляжем пролетела жирная белая чайка с черными полосами на крыльях: это был сигнал. Она летела, и с холмов, мимо которых она проносилась, с громким щелчком вылетали тяжелые болты. Это было похоже на стрекот гигантских ночных насекомых.

Первые три болта пробили щиты, каждый насадил на себя сразу нескольких стражников, будто рыбу для костра. Черные ряды смешались, раздались крики, но уже через миг щиты снова закрыли их со всех сторон.

Прозвучала команда, черные пошли быстрее, крича что-то. Теперь они наверняка знали, что мы за холмами, и пытались добраться туда побыстрее, чтобы потерять меньше людей.

Затрубил рог, это был сигнал для пушек.

Пушек у нас было всего шесть, ядра для них были сделаны из мариния, но, по словам желтых, один снаряд, попав в гущу отряда, мог разнести на куски больше двадцати человек.

Громоподобные выстрелы раздались с разных холмов, через миг они взорвались в толпе, черные фигуры смешались в дыму и красных брызгах.

Смятение, крики, оставшиеся в живых воины не знали, что делать дальше: их было слишком мало, чтобы идти к холмам. Несколько наших снарядов убедили их вернуться в гущу высадившихся на берегу товарищей.

Следующие сотни, уже высадившиеся на берег, замерли. Среди них началась суета, волнение ходило по рядам.

О чем думали их командиры? Гадали, сколько еще у нас сюрпризов? Готовы ли они были послать людей на смерть, надеясь прорваться сквозь обстрел?

У них не было выбора. За их спиной была вода, отступать просто некуда.

Следующий отряд, значительно крупнее предыдущего, направился к нам по пляжу. С лодок сходили все новые люди, их количество росло с каждой минутой. Пора было начинать настоящую стрельбу.

Взрывы теперь не умолкали, я едва успевал подавать новые болты к арбалету. Мы поливали черных снарядами, словно дождем, их плотные ряды быстро таяли. Белый песок пляжа становился красным.

Зазвучала труба, ее звук охватил три последовательных ноты.

Борода и Вадик, хитро переглядываясь, направились к котловине перед нашим холмом. Благодаря туннелям, которые стражники сами вырыли много лет назад, на Огузке осталось много каналов, по которым свободно гуляла морская вода. Один такой канал, оказавшийся на разорванном берегу – того, что осталось от красного острова, – мы перекрыли и сделали дамбы, которые удерживали воду. Со стороны стражников дамбы выглядели, как обычные песчаные насыпи, но стоило нам подорвать взрывчатку, спрятанную в водонепроницаемую пленку, верхний край насыпи разрушится, и получится бесконечный водопад, пополняемый океаном. Морская вода умоет любого, кто рискнет забраться на насыпь, и обратит его доспехи против него самого.

По второму переливу трубы