трюмы мехами. В сентябре будущего года оба корабля встретятся в Китае, в португальском порту Макао. Там моряки продадут меха и проверят, насколько может быть выгодна торговля с Китаем.

Было уже очень поздно, когда Крузенштерн, крепко пожав Лисянскому руку, сел в шлюпку и вернулся на «Надежду».

Утром корабли расстались. «Надежда» пошла на северо-запад, «Нева» — на северо-северо-восток.

Камчатка

13 июля 1804 года с «Надежды» увидели наконец гористый берег Камчатки. Сосновые и пихтовые леса покрывали склоны гор, на вершинах которых блестел снег.

Моряки обрадовались этой угрюмой земле — все-таки это была окраина их Родины, там жили русские люди.

Следующим утром корабль вошел в Авачинскую бухту и остановился напротив города Петропавловска. Но в то время он только назывался городом — на самом деле это была небольшая русская деревушка, состоявшая из шестидесяти изб и трех деревянных казенных строений.

Число жителей в Петропавловске едва достигало ста восьмидесяти человек, причем женщин было не больше двадцати пяти, а остальные — мужчины, главным образом солдаты.

Моряки обрадовались, услышав родной язык, и почувствовали себя опять на Родине, хотя от Европейской России их отделяло пространство во много тысяч верст.

Крузенштерн прежде всего занялся выгрузкой на берег товаров, присланных Российско-американской компанией для Камчатки. Эта работа заняла целых две недели. Потом принялись за починку снастей и парусов, сильно истрепавшихся во время такого длительного путешествия. Снасти пришлось заменить новыми, на парусах поставили крепкие заплаты.

12 августа из Нижнекамчатска прискакал камчатский губернатор генерал Кошелев. От Нижнекамчатска до Петропавловска семьсот верст, но губернатор так скучал в своей дикой дальней губернии, так хотел повидать гостей, прибывших из России, что проделал весь путь по непроходимым дебрям в две недели. Приезд губернатора был очень кстати: без его распоряжений морякам трудно было бы добыть в Петропавловске запас провизии, которого хватило бы на путешествие в Японию и обратно.

Губернатор приказал доставить на корабль мяса и свежей рыбы.

— Ешьте скорей, пока не испортилась, — говорил он Крузенштерну. — Посолить рыбу впрок нам нечем. Соль на Камчатке — драгоценность и редкость: фунт [65] стоит четыре рубля, да и по такой цене никто не отдаст.

Недостаток соли помешал Крузенштерну запастись провизией в нужном количестве. Большая часть рыбы, взятой на Камчатке, скоро протухла, и ее пришлось выбросить. В пути из Петропавловска в Японию моряки по-прежнему питались петербургской солониной и петербургскими сухарями. И только пока стояли в самом Петропавловске, могли вволю питаться свежей рыбой и свежим мясом.

На Камчатке в составе пассажиров «Надежды» произошли некоторые изменения: «благовоспитанные молодые люди» доктор Бринкин и художник Курляндцев, которым путешествие успело надоесть, решили ехать в Петербург сухим путем, через Сибирь.

Кроме того, в Петропавловске Крузенштерн оставил одного из японцев, француза Кабри и поручика графа Толстого.

Японец этот сам умолял Крузенштерна оставить его в России. Он уверял, что в России ему жилось гораздо лучше, чем в Японии, и просил, чтобы ему разрешили вернуться в Иркутск. Крузенштерн согласился.

А француз Кабри поступил к камчатскому губернатору в лакеи. В те времена у русских бар считалось модным иметь лакея-француза, и губернатор был очень доволен.

Граф Федор Толстой изо всех сил стремился примириться с Крузенштерном, но Крузенштерн оказался непреклонным. Ему не нужен был такой спутник. Он списал Толстого с корабля и взял вместо него поручика Кошелева, младшего брата камчатского губернатора.

Федор Толстой не слишком был этим удручен. Оставленный в Петропавловске, он через некоторое время съездил на купеческом судне на Аляску, пожил среди американских индейцев, посетил Алеутские острова и тем полностью удовлетворил свою страсть к приключениям. Вернувшись в Петербург через Сибирь, он много лет затем хвастал своей татуировкой и своими похождениями.

Япония

Прибытие

30 августа 1804 года «Надежда» вышла из Петропавловска и направилась к югу Японии.

Погода стояла мрачная, холодная. Шторм свирепствовал не переставая, в течение двух недель солнца не видели ни разу. В носовой части корабля обнаружили течь, которую никак нельзя было заделать в открытом море. Приходилось беспрерывно откачивать воду, и эта дополнительная работа изнуряла моряков.

15 сентября наконец выглянуло солнце, буря немного улеглась, стало гораздо теплее.

28 сентября с корабля заметили берег острова Кюсю, на юго-западном побережье которого расположен японский порт Нагасаки. Большой остров этот горист и прорезан многочисленными заливами, глубоко вдающимися в сушу.

Португальцы, испанцы и голландцы издавна делали попытки завладеть Японией. Но японцы, разгадав их намерения, решили отделить свою страну от всего остального мира и не допускать в нее иноземцев. В 1638 году японским правительством был издан закон, который гласил: «На будущее время, доколе солнце освещает мир, никто не смеет приставать к берегам Японии, хотя бы он даже был послом, и этот закон никогда не может быть никем отменен под страхом смерти».

Но так как японские феодалы нуждались в европейских товарах, пришлось из этого правила сделать исключение. Голландским купеческим судам разрешалось заходить в Японию, впрочем, только в один японский порт — Нагасаки.

Таково было постановление японского правительства, чрезвычайно выгодное для голландских купцов, которым вовсе не хотелось иметь конкурентов и делить барыши с купцами других стран.

Владельцы и капитаны торговых голландских судов знали, что такое положение не может продолжаться вечно, что японское правительство поймет когда-нибудь выгоду торговли с другими государствами и отменит свое постановление. Поэтому голландцы старались изо всех сил помешать иностранным судам ходить в Японию и тщательно скрывали свои географические карты от других мореплавателей.

Уже почти двести лет голландцы посылали в Нагасаки свои корабли, а другие европейские народы не знали ни очертаний японских берегов, ни рифов и мелей, расположенных в море вокруг них.

В распоряжении Крузенштерна были чрезвычайно неточные японские и китайские карты, добытые одним французским мореплавателем у китайских географов. Японцы и китайцы в те времена не умели составлять настоящие географические карты. Они чертили их на глазок, как вздумается, без указания широты и долготы. Земли, расположенные далеко друг от друга, они рисовали иногда рядом, а земли, расположенные рядом, попадали у них подчас на разные концы карты. Конечно, ни один моряк не мог руководствоваться в своем плавании такими картами. И Крузенштерну приходилось не только идти почти неведомым путем, но и составлять при этом подробную карту берегов, которой могли бы пользоваться мореплаватели будущих времен.

Особенно измучили русских моряков заливы острова Кюсю. Каждый из этих