Понимая, чем все это кончится, Сашка не сдержался – поднял руку.

– Да, Турухтун? Хочешь выйти?

– Людмила Игнатьевна, а как получилось, что дикарские, откровенно говоря, обычаи и представления смогли так долго просуществовать?

Федчик раздраженно поправила в который раз съехавшие на нос очки.

– Если бы ты слушал внимательней, знал бы, что примитивные верования дольше всего бытуют у тех народов, которые изолированы от более развитых.

– Так ведь полуостров – это ж не пустыня, не горы. Ну, Стена на перешейке, подумаешь. Они ж всегда торговали, мореходство там у них развито и вообще.

– От дурак, – безнадежно прошептал Лебедь. – Форменный.

Попадья вся пошла багровыми пятнами.

– Турухтун, если тебе разрешили делать проект по твоему деду и если… хм-хм… в общем, это не значит, что можно хамить. Даже твой дед, между прочим, в конце концов осознал, что заблуждался, и переехал в нашу страну. – Она повернулась к классу и повысила голос: – Дикарские обычаи на полуострове всегда потрясали цивилизованных людей. Отрицание душниц, староверские обряды, ересь… Несколько раз Церковь организовывала крестовые походы, и если бы не Стена…

– Людмила Игнатьевна, – сказал Сашка, – а разве в Евангелиях что-нибудь сказано про меха для душ? – Он так и стоял, хотя Попадья делала вид, что не замечает этого. Дедов шар покачивался сбоку – как обычно, безразличный ко всему. – Может, они там на полуострове не еретики и не дикари, а просто… другие? Не плохие и не хорошие – другие и всё?

Она наконец обернулась к нему: вся красная и потная. Ткнула пальцем в дужку съехавших очков, промазала и теперь стояла с жирным пятном на левом стеклышке.

– «Просто другие»? – переспросила она враз осипшим голосом. – Ты, Турухтун, не знаешь, о чем говоришь. «Другие»! Посмотри, что у них там творится, у других. До чего они за эти свои семь столетий докатились! Это стыдно! стыдно!.. Ты еще не понимаешь. Но почитай, что писал твой дед.

– Я читал…

– Значит, плохо читал. В «Горном эхо» об этом же прямым текстом сказано: «И эхо первых выстрелов гремит, и множится, и породит лавину…» О чем там речь? О том, что эти люди не умеют останавливаться, их бесконечная месть друг другу, их вражда – они только усиливаются. Они помнят лишь про такие примитивные вещи и не способны подняться над ними. Посмотри, сколько лет они воюют… дикари! Похожи на нас? Да. Все-таки, и это ты правильно отметил, они не были изолированы: торговали, происходил культурный обмен… Но в головах-то у них… в головах!..

Класс притих. Они впервые видели Попадью такой. Сашка вспомнил, что одно время ходили разговоры, будто у нее был сын. Контрактник, миротворец…

– А я понял по-другому. Что это не про полуостров, а про всех нас: что какие-то давние и мелкие раздоры переросли… ну, в «лавину». Один выстрел – и усиливается из-за эхо, а потом сходит лавина; как-то так… Вы извините меня, Людмила Игнатьевна, – добавил он тихо.

Она покраснела еще сильнее, сняла очки и принялась их протирать, долго и тщательно. Потом пустым голосом сообщила, что урок окончен.

– Ты точно псих, Турухтун, – сказал ему Лебедь, когда переходили в химлабораторию. – Стопроцентный.

Сашка пожал плечами.

– Как думаешь, – спросил он, – а вот Искупителя тоже так… по-разному понимали?

Лебедь фыркнул и покрутил пальцем у виска.

После химии, на большой перемене, Сашка дождался Настю в вестибюле, и они вместе пошли в столовку. Это у них уже стало ритуалом, хотя с некоторых пор – Сашка чувствовал – что-то изменилось. Что-то было не так в их отношениях.

Вообще-то он знал, что именно. И злился на себя, но ничего не мог поделать. Все время что-то мешало. Сперва не приглашал ее в кино из-за недавно умершего брата, потом шарик отдали в душницу, и Сашка не был уверен, расстроилась Настя из-за этого или нет; потом собирался пригласить, но родители увезли ее на выходные к бабушке с дедушкой…

Хотя, если честно, это все были отговорки. Сашка просто боялся, что она откажет.

У других мальчишек все выходило легко и просто, а он – вот такой дюндель. Спрашивал совета у Лебедя – тот отшутился, мол, ты должен до всего дойти сам. Сашка даже заподозрил, что бесконечные байки Лебедя про девчонок – одно вранье. Хотя, конечно, вряд ли; не может такого быть, чтоб – вранье; у Лебедя-то!..

– Как проект? – спросила Настя.

– Да так… – Он рассеянно разгладил скатерть на углу и стряхнул несуществующие крошки. – Собираю материал.

– Бледный ты какой-то. Ты вообще отдыхаешь, хоть иногда? Или по выходным тоже учишь?

Он опустил взгляд. Подумал: сейчас или никогда. Набрал побольше воздуха…

Заговорили одновременно:

– Думал вот в кино сходить…

– А ты слышал, «Легенду о Душепийце» с четверга показывают…

Замолчали.

– Пойдем? – спросил он, улыбаясь. – В субботу?

– В субботу я не могу. Давай послезавтра?

– На вечерний? Или перед школой?

– Перед школой не успею, у меня же танцы.

– Тогда – вечером?

– Вечером. – И она вдруг добавила, снова удивив его: – Я уже думала, ты никогда меня не пригласишь.

Они стали обсуждать подробности: где и во сколько встречаются после уроков, в какой кинотеатр и, конечно, какие места выбирать, и что за билетами надо съездить сегодня, а то ведь премьера, в 3D народу будет много, это всегда так…

Сашка испытывал странное чувство: одновременно очень живое и яркое восприятие каждого момента – слов, жеста, взгляда – и некоторую отстраненность, как будто наблюдал за собой со стороны.

Он еще толком не пришел в себя, когда к их столу протолкался Грищук и, задыхаясь, нелепо размахивая руками, принялся что-то объяснять. Взгляд у Грищука был дикий и потешный, очки съехали набок, а галстук почти развязался.

– Чего? – переспросил Сашка. – По-человечески скажи, а?

Грищук взял со стола компот и махом опрокинул в себя. Вытерев заляпанный подбородок, отчетливо, по-человечески сказал:

– Антип приходил. Я в классе один сидел, ну, еще Жирнова, но она не в счет. А больше никого. Ну и вот. Антипов зашел такой, ухмыльнулся и сразу к твоей парте. Я ему говорю: «Не трогай», – а он… – Грищук безнадежно махнул рукой и покосился на Настин стакан компота. – А Жирновой он пригрозил, что, если наябедничает, они с Рукопятом ее из-под земли достанут.

Сашка похолодел. Портфель у него был уже не новый, но крепкий, еще год-другой носить. А на новый сейчас денег точно нет. Но главное не это; если Антип что-то сделал с конспектами – пиши пропало. Ну ладно, химию у того же Грищука можно скатать и биологию… а физику Грищук конспектирует плохо, он, гад, ее и так понимает. И в любом случае это ж не один вечер придется угрохать, чтобы все переписать.