* * *

Знахарка полночи кружила по залу, не находя себе места. Симка уже давно смотрел десятый сон на так и не убранной в чулан раскладушке, а Марта как в воду канула. Впрочем, Алесса догадывалась, что нет причин беспокоиться за подругу. Хоть кому-то хорошо, и на том спасибо тебе, Великая Кружевница!

Вилль пришёл под утро и, победно усмехаясь, заявил:

— Наверняка вы хотите знать подробности преступления, госпожа Залесская? Думаю, в мои обязанности входит удовлетворение вашего любопытства.

Алессу, конечно, не обманул бодрый тон, так не сочетающийся с серыми губами и тенями вокруг глаз.

— Ага! Поведаешь, что терзает твою Истинную Сущность, господин капитан, когда я исполню свои профессиональные обязанности. И — цыц! Это приказ.

Вилль, не долго думая, предложил прекрасной тропической орхидее капитанский значок, заверения в преданности новому начальству и ужин в трактире «Оркан-бар».

…Кррек… Крекк… Вилль замер на пятой ступеньке, прикрыв глаза и опираясь плечом о стену. Алесса подавила желание помочь и терпеливо дождалась, пока он переведёт дыхание. Она чувствовала досаду существа, которому больно и неловко признаваться в собственной слабости. А он не стал возражать, когда профессиональный лекарь сама сняла с него куртку и рубашку, и взбрыкнул, почувствовав в ладонях знакомую глиняную кружку.

— Алесса, я просил — никакого снотворного!

— Это всего лишь чай, Вилль. С лимонником.

«Неужели запомнила лимонник? Надо же…» — размышлять таким образом было приятно, но с каждой минутой всё ленивее. Алессина подушка гораздо мягче его собственной и пахнет зелёными яблоками и мелиссой, а руки знахарки похожи на бархатные кошачьи лапки. Зачем воспитывать сейчас, когда так тянет расслабиться и хотя бы чуть-чуть посидеть на берегу реки рядом с единорогом? Пожевать травинку, послушать песню мельницы…

— Вилль? — шепнула знахарка в острое ухо, но тот уже спал, и накладывать мазь пришлось в два раза медленнее, дабы не разбудить ненароком.

Знахарка честно попыталась соблюсти законы приличия и устроится на своей раскладушке, но не тут-то было — свято место пусто не бывает. Кот, открыв пасть и раскинув лапы в стороны, храпел на спине. Нежелание расставаться с нагретым пледом мохнатый паразит продемонстрировал самым безобразным образом. Знахарка успела отдёрнуть руку от чиркнувших в воздухе когтей в последний момент.

Пришлось воспитанной девушке устраиваться рядом с бывшим врагом, а ныне, вроде бы, первым другом мужского пола. Вилль, не просыпаясь, сгрёб её в охапку и умиротворённо засопел в макушку. Это пахло той наивной беззаботностью, с которой Алесса некогда прижимала к себе набитого ветошью лоскутного медвежонка. Затем его сменили подушка в чужом доме да охапка сена в худшем случае, а мягкий друг остался с Лешкой, и ночью наверняка так же оживал в его детских миражах.

«За Симеона нас принял, что ль?» — усмехнулась пантера. А какая разница? Тепло. Уютно. Безопасно. И, возможно, капитан Винтерфелл изволит заспаться до полудня, если зверобой и пустырник действуют на аватар так же, как на людей. Долг каждого уважающего себя лекаря — без слов чувствовать внутреннее состояние пациента.

Домовой приоткрыл хитрющий зелёный глаз и, зевнув с типично кошачьей ленцой, перекатился на живот. Сонный покой дома нарушало лишь тихое дыхание троицы сыскарей да благодарный писк завтракающей мыши, рискнувшей покинуть родной чулан.

Утром двадцать третьего вьюжня господин Берен Грайт получил разом всё, что полагается уже немолодому, но ещё привлекательному мужчине. Поцелуи достались каждой щеке и носу в придачу, а воркование перешло в смущённое хихиканье, когда мужчина, решив вспомнить молодость, ущипнул травницу пониже талии. Завтрак, правда, прошёл не в постели, но лишь оттого, что всё это ароматное великолепие было просто грешно разлучать с матерью-кухней! Оладьи солёные да сладкие, с вареньем, с мёдом, со сметаной; картошка варёная, размером и формой меж собой схожая, укропом да шкварками присыпанная; нечто заманчивое, до поры сокрытое белоснежной шапкой взбитых сливок; бодрящий напиток из цикория в фарфоровом чайничке…

— Эхх!!!

— Ты ешь, ешь, не разговаривай! — щебетала Марта, яростно орудуя венчиком в кастрюльке. — А то снедь обидится, да не усвоится, как положено. И разберёт тебя этот… Кастрит, вот! Такое слово мудрёное, лекарское! Мне Леська сказывала…

Берен огладил задумчивым взглядом шею, статную спину травницы, крепкие ягодицы, сейчас, увы, задрапированные синей шерстяной юбкой… Его первой жене удивительно шло бледно-лиловое кемалевое[28]платье, подаренное фавориткой наследного принца. Она была высокой и хрупкой, его среброволосая полуэльфийка Мартина. Она вышивала шёлковой нитью толщиной в собственный волосок, и её пение заставляло улыбаться самого императора Аристарха. Не выпади Берену честь сопровождать принца Аристана в Оркан, он увидел бы ночь Алой Волны вместе с семьёй. И кто усыновил бы злобного волчонка и попытался воспитать из него человека?

Так стоит ли взращивать горечь и боль о том, что так и не произошло? Или устроить весеннюю уборку в собственной памяти? Нет, не вырвать её с корнем, а просто выполоть сорняки. Господин градоправитель макнул в мёд оладушек, уже остывший, но всё равно восхитительно вкусный. А почему бы и нет?

* * *

Алесса полусонно вздохнула и зашарила под одеялом в поисках «стиральной доски» — так красноречиво юная художница именовала живот аватара. Но рука нащупала лишь смятую простыню. Девушка огорчилась настолько, что решила проснуться. Увы, рядом с ней на подушке вместо белокурой головы теперь царственно возлежала…

— Мышь!!!

— Ааа!!!

Обеих кошек с кровати как ураганом смело. Ещё минут пятнадцать они в обнимку тряслись в уголке, пережидая, когда оглушённое животное очухается и с безумным писком исчезнет в норе.

— Мышши-оборотни пошшли в атаку! — с трагическим пафосом пояснил домовой.

— Перестань, Симеон, ещё скажи, что Вилль мышкой обернулся. Сможешь его найти?

— Хозяин в последнее время ещщё чуднее, чем обычно! — пожаловался кот. — Сапогами бросается, вссё порубать кого-то спешшит! Меня шшугает!

— Вылечим! — одеваясь, успокоила его девушка.

Капитан Винтерфелл не сыскался ни под кроватью, ни в платяном шкафу. Он не сидел, пряча смех в кулак, под лестницей и острые уши не торчали из-за прилавка. Его престижной персоны вообще не было в аптеке. Досада перешла в гремучую смесь обиды и глухой тревоги, и даже ступенька решила на этот раз не отвлекать её от сумрачных мыслей своими стонами.

— Он вернётсся, — уверенно прошипел со шкафа домовой.

Оконная створка чуть приоткрылась, привлекая внимание Алессы. Покидая знахаркину обитель полюбившимся способом, капитан стражи умудрился закрыть окно снаружи, но шпингалеты задвинуть не сумел.