Через неделю Глебов обратился к своей советчице с вопросом, а где же, собственно, практикует заокеанский чудо-врач и сколько это удовольствие стоит. Ему был выдан номер телефона, на котором уже дежурила Светлана. В тот же день Коля позвонил. Светлана переговорила с ним, а когда положила трубку – объявила:

– Клиент созрел!

Можно было снимать.

Местом съемок мы выбрали один из медицинских центров. Это было очень важно – соответствующий моменту антураж. Чтоб больничные корпуса, чтоб люди в белых халатах и чтоб непременные таблички на дверях: «Рентгенкабинет», «Старшая медсестра», «Заведующий терапевтическим отделением». Обстановка должна убеждать, а иначе грош цена всем нашим приготовлениям.

Коля Глебов приехал в назначенное время. Поплутав меж больничных корпусов, он набрел наконец на нужный и лифтом поднялся на пятый этаж, как и было условлено. В пятьсот шестом кабинете его уже ждали. Медицинское светило – настоящий, между прочим, американец, еще переводчик и помощник чудо-доктора, которого изображал Демин, и еще один помощник, но это в отличие от двух первых персонажей был настоящий специалист – гипнотизер экстракласса. Он когда-то помогал нам перенести одного из наших героев в одна тысяча девятьсот московско-олимпиадный год – тот сюжет удался на славу, и мы решили вновь привлечь умельца к участию в съемках.

– Здравствуйте, – несмело сказал оробевший Коля Глебов. – Скажите, здесь ли я могу увидеть мистера…

Он собирался свериться с бумажкой, но Демин не дал ему закончить, подхватил и увлек за собой в кабинет, беспрерывно тараторя:

– Вы Глебов? Это вы звонили? Значит, правильно пришли. Вот мистер Маклейн, он из Америки, очень рад вас видеть, вы таких специалистов еще не встречали. Вы, кстати, были в Америке? Нет? А хотите попасть? Мистер Маклейн это может. Сейчас вы ему все расскажете, он вам поможет, будете довольны.

Ошарашенный таким напором Глебов только послушно кивал в ответ. Мистер Маклейн смотрел на него внимательно и чуточку снисходительно, как смотрят на своих пациентов врачи, которым и диагноз, и методы предстоящего лечения уже известны, и они только того и ждут, чтобы начать.

– Я насчет роста, – сказал Глебов и почему-то посмотрел не на Маклейна, а на Демина.

– Это можно, – уверенно ответил Демин. – Что делаем с ростом? Увеличиваем? Уменьшаем?

Насчет уменьшения – это, конечно, выглядело как издевка, куда уж меньше, но Глебов не оскорбился и поспешно пояснил:

– Я бы увеличить хотел.

– На сколько? – быстро спросил Демин, делая какие-то пометки в блокноте.

– А на сколько можно?

– На сколько угодно.

– Пять сантиметров, – начал с малого Глебов.

Демин оценивающе смерил собеседника взглядом, вероятно, решил, что пяти сантиметров для Глебова будет маловато.

– А можно больше? – осмелел Глебов.

– Можно, конечно.

Но оставалось еще одно препятствие, и Глебов тотчас же озвучил свои сомнения:

– Сколько один сантиметр стоит?

– Что? – приподнял бровь Демин.

– Почем сантиметр, я спрашиваю. Сколько стоит подрасти?

– Единый тариф, – веско сказал Демин. – Независимо от количества приращенных сантиметров. У них в Америке, – кивнул в сторону Маклейна, – с этим строго.

Про американский порядок Коля был наслышан. У них там, говорят, даже налоги все платят. Так и есть, наверное, хотя верилось с трудом.

– Тогда на десять, – сказал Глебов.

– У вас какой рост? – вздохнул Демин.

– Метр шестьдесят… пять.

Соврал почти на пять сантиметров.

– Прибавьте десять – и что будет? – сказал Демин.

По Коле было видно, что он в уме прибавил, потом, порозовев, отнял те пять сантиметров, на которые приврал, и убедился, что подрасти-то он, конечно, подрастет, но все равно до поручня в трамвае тянуться будет сложновато.

– Тридцать! – рубанул Илья.

Глебов изменился в лице. Я видел из соседней комнаты, откуда мы через зеркало снимали происходящее, как у Коли начался лихорадочный процесс подсчета. Цифры, конечно, круглые, но Глебов так разволновался, что у него никак и не сходилось, или в сумме получалась такая величина, что он боялся поверить в правильность подсчетов.

– А чего? – вкрадчиво сказал искуситель Демин. – Уж если делать, так делать на совесть, а?

– Многовато, – дрогнувшим голосом признал Коля.

– Зато все девки твои, – незаметно перешел на «ты» Илья. – И шпана тебя стороной обходить будет. И вообще…

«Вообще» – это он хорошо сказал. Смог выразить то, чего и сам Глебов не понимал до конца. Он считал себя обделенным и втайне мечтал об исправлении природной ошибки. Зачем ему большой рост, он и сам не мог бы объяснить. А вот вообще – хочется! И Демин смог затронуть в нем эту струну.

– Я согласен, – решился Глебов.

Демин обернулся к Маклейну и сказал тому пару фраз по-английски, использовав сразу весь свой словарный запас. Американец отвечал долго и обстоятельно. У меня самого познания в английском были не очень-то, но я уловил, что Маклейн несет полную тарабарщину, что от него в данном случае и требовалось. Когда он закончил говорить, а благоговейно внемлющий ему Глебов приготовился выслушать перевод, Илья коротко объявил:

– Мистер Маклейн готов вам помочь.

Я видел, что Глебов крайне изумлен и обеспокоен такой краткой интерпретацией, но выразить свое удивление вслух он не успел, потому что Демин уже сорвался со своего места и затараторил:

– Сейчас мы с вами проследуем в манипуляционную, мистеру Маклейну необходимо подготовиться, но это займет не очень много времени, так что пока мы с вами…

– А что – прямо сейчас? – обмер Глебов.

– Ну конечно!

Глебов не был готов к подобному. Он шел проконсультироваться и, возможно, договориться о предстоящих процедурах, но чтоб вот так сразу…

– Это очень быстро! – объяснил Демин. – У вас что – какие-то сомнения? С сомнениями, дорогой, к нам не приходят. Нам надо верить. У нас не церковь, у нас не обманывают. У нас, если хочешь знать, есть лицензия от Минздрава.

Тотчас же была продемонстрирована лицензия.

– Да я верю, – сказал Коля. – Но все так неожиданно!

– Давай, давай! – поторопил его не знающий сомнений Демин. – У нас еще после тебя двадцать человек записано, у нас конвейер, это же Америка, дорогуша, тут потогонная система, тут тебе не социализм, тут без перекуров и простоев.

Он провел Глебова в соседнюю комнату, в которой была несколько иная обстановка, чем в кабинете, где остался Маклейн со своим помощником. Здесь стоял стол, несколько стульев, была кушетка – прямо посредине комнаты, но главное – развешанные на стенах большие плакаты, которые свидетельствовали об успехах метода мистера Маклейна. На каждом плакате человек был изображен дважды – судя по всему, до и после манипуляций чудо-доктора. Сначала – маленький, потом – большой, и в каждом случае прибавка в росте была сантиметров двадцать, не меньше.