— И вы туда же?

— А что я вам говорила?! Она очень умна, эта малышка! — торжествовала Мария.

— Умнее меня, без сомнения? — вздохнул Франсуа. — В любом случае, уже слишком поздно. Если вы только не примете мой план, я увожу королеву этой ночью…

— И вы обрюхатите ее в Брюсселе? О да! Идея хороша! Разумеется, даже речь не может идти о том, что вы ее увезете! Поймите же наконец, что, сбежав, она признает себя виновной! Да и королева на это не согласится…

— А если попробовать ее убедить?

— Ее величество не согласится, потому что я сумею ей помешать, даже если у нее и возникнет такое желание. Она должна быть королевой Франции, несмотря ни на что и вопреки всему!

— А я, что станет со мной? У меня никогда не будет возможности побыть с ней снова наедине. Валь-де-Грас перевернули вверх дном. Сыщики нашли и замуровали потайную дверь…

— При необходимости вы можете перелезть через стену! Дверь — это просто дополнительное удобство… Я смогу вам устроить свидание, бедные вы мои любовники! Но не здесь! В нашем теперешнем положении это невозможно. Но вот насчет Лувра у меня есть некоторые идеи… Если только вы не сочтете дверь на кухню и соответствующий наряд недостойными вас.

— Если вы обещаете мне распахнуть двери рая, вы можете провести меня через ад, если хотите. Но умоляю вас, не заставляйте меня ждать слишком долго! Я умираю без нее и не решаюсь посетить ее…

— Это по крайней мере мудро! Сейчас вы только ухудшите ее положение. Впрочем, вам и без того есть чем заняться.

Достав из кармана маленькую книжицу в красном сафьяновом переплете, Мария протянула ее герцогу:

— Раз у вас появилась охота путешествовать, отправляйтесь в Турень, в замок Кузьер! Вы отдадите это госпоже герцогине де Шеврез. Никаких объяснений. Она поймет, что это значит.

— А это значит?.. — Господи, как же вы любопытны! Что она должна бежать, разумеется, и как можно дальше! Ришелье вполне способен ее арестовать, если Ла Порт заговорит.

— А этого следует опасаться, если к нему применят сильные средства.

— Я полагаю, что не следует. Но что бы там ни было, я вскоре получу точные сведения. А теперь мы оставим вас вашим рыбам и отправимся на поиски земляники. Да хранит вас бог, мой друг!

Глядя на Сильви, Франсуа ответил:

— Пусть он хранит вас и это прелестное дитя… И тут же получил сдачи:

— Я уже не дитя, герцог! И я вполне способна сама о себе позаботиться!

С этими словами Сильви развернулась и пошла прочь. Несмотря на ее очевидный гнев, на самом деле она испытывала чувство нежности. Франсуа заботится о ней! Это уже кое-что!

На следующий день, 15 августа, король и королева со свитой направились в часовню. Двор жадными глазами следил за ними. Супруги увиделись впервые после оскорбительного визита канцлера Сегье. Они обменялись лишь приветствиями.

В платье из старинного розового атласа, с ожерельем из крупного жемчуга на шее — подарок отца к свадьбе, — великолепно причесанная и очень скромно подкрашенная, королева выглядела прекрасно. Внешне она была очень спокойна. Благородство ее облика заставило всех этих людей испытать к ней чувство уважения, хотя большинство из них жаждали растерзать ее в клочья. Ведь у каждой группы была своя кандидатура на престол.

Анна Австрийская причастилась рядом с супругом, а потом, после окончания мессы, приказала позвать своего секретаря. Королева продиктовала ему письмо к кардиналу Ришелье, в котором поклялась, что никогда не передавала никаких сведений за границу…

Это было несколько чересчур, но королева была готова на что угодно, только бы спасти верных ей Ла Порта и аббатису де Сент-Этьенн.

Мадемуазель де Отфор уехала вместе с секретарем. Она объявила, что ненадолго отправляется в Париж, чтобы раздать пожертвования, которыми по случаю праздника Успения Пресвятой Богородицы ее величество всегда оделяла религиозные общины. Мария пообещала очень скоро вернуться.

На самом деле она собиралась заняться совсем другими делами. Зная, что в некоторых случаях узники Бастилии могут общаться между собой, она отправилась к своей подруге мадам де Вилларсо. Эта дама получила разрешение навещать одного из своих друзей, шевалье де Жара, находящегося под стражей уже несколько лет. Мадам де Вилларсо отправилась навестить заключенного в тот же вечер в сопровождении своей служанки, несущей сладости. Этой служанкой и была Мария де Отфор, переодетая, загримированная и в черном парике. Она передала шевалье записку для Ла Порта. В ней содержались инструкции королевы по поводу того, что знают и чего не знают дознаватели и что следует признать, а чего признавать не нужно.

После этого камер-фрау с легким сердцем приняла свой обычный облик и отправилась обратно в Шантильи. Атмосфера там оставалась по-прежнему напряженной. Королева и те немногие, кто сохранил ей верность, подвергались всеобщему остракизму. Испанка вовсе не собиралась забывать об этом впоследствии. Ее посетил маркиз Жан д'Отанкур, чей приход не остался незамеченным. Он появился во всем блеске, как и положено сыну герцога, и приветствовал королеву от своего имени и от имени своего отца маршала. Маркиз пришел также попрощаться с Сильви. Он достаточно оправился от ран и возвращался в армию. Только после этого Жан отправился попрощаться с королем, недавно вернувшимся с охоты.

Несколько смущенная таким почти прямым проявлением чувств, Сильви все-таки гордилась своим другом и грустила, что он уезжает. Они провели вместе такие приятные минуты!

— Прошу вас, не будьте столь опрометчивы и неосторожны, — напутствовала Сильви д'Отанкура с подлинной заботой в голосе, очаровавшей его. — Я не уверена, что вы окончательно выздоровели…

— Не беспокойтесь! Я совершенно здоров! Большей частью благодаря вам. Мне так приятно слышать, что вы заботитесь обо мне. Вы дадите мне что-нибудь в залог нашей дружбы? Это принесет мне счастье.

— Залог?

— Да. Платок или, может быть, ленту.

Сильви в недоумении уставилась на кусочек батиста, который она скатала в комок. Нет, это отдать невозможно. Тогда быстрым движением она развязала одну из желтых атласных лент, удерживавших ее локоны по обе стороны лица, и протянула маркизу. Девушка так нервничала и торопилась, что несколько волосков остались на желтом атласе. Жан схватил подарок, прижался к нему губами и спрятал на груди.

— Это будет моим талисманом! Он непременно принесет мне счастье, и я никогда с ним не расстанусь. Благодарю вас, благодарю!

И он бегом бросился прочь, чтобы не дать вырваться на волю чувствам в присутствии той, которую он так любил. После его отъезда Сильви пребывала в задумчивости. Она жалела, что ее сердце занято и она не может отдать его этому юноше, рядом с которым ей было бы так хорошо и надежно…

…Когда Мария де Отфор возвратилась из Парижа, Сильви почувствовала, что у нее с души свалился камень. Без этой белокурой красавицы атмосфера вокруг королевы, которая по-прежнему либо молилась, либо пребывала в состоянии оцепенения, становилась просто невыносимой. Мадам де Сенсе, напуганная таким удрученным состоянием духа ее величества, едва осмеливалась совершать все необходимые для повседневной жизни ритуалы. И разумеется, придворные продолжали бойкотировать королеву.