– Кто там? – послышался детский голос.

– Милиция, мальчик. Открывай замочек, детка…

Отмыкай быстрее, щенок!!

Михаил Юльевич уже слышал топот ботинок вниз, когда замок наконец-то открылся. Перед Лиссом стоял десятилетний пацан и старательно выдувал из жвачки пузырь…

Увидев перед собой высокого человека с хвостиком, капитан молниеносным ударом ноги переломил его пополам. Однако радоваться столь быстрому успеху было рано…

Бес переломился пополам не от мощи удара, а по собственной инициативе. Опытный боец, он был взят Лиссом с турнира подпольных боев без правил. И если кто-то мог посоперничать с Сашей в искусстве ведения боя на выживание, так это лишь сам Лисс.

Погасив силу удара прогибом, Бес отшатнулся в сторону и без размаха пробил собровцу в колено.

Не понимая, что происходит с его ногой, собровец упал на пол. Он рухнул раньше, чем в мозг поступила команда о том, что выбита коленная чашечка. Доставая из кобуры пистолет, он смотрел, как высокий крепкий парень один за другим наносит удары по его подчиненным…

Крошечная площадка на этаже превратилась в ринг. На этом пятачке не на жизнь, а на смерть бился оракул Лисса. Будучи загнанным четырьмя руоповцами в угол, он и не думал сдаваться. Однако силы, и без того неравные, вскоре превратились в силы совершенно не пропорциональные друг другу. Бес уже просто не мог реагировать на сыплющиеся на него удары. Окажись он в подобной схватке с уличными лохами, он просто терпел бы боль, бил наверняка, и единственной задачей ставил бы себе не оказаться на полу. Пусть – пять, пусть – шесть, пускай – больно… Он все равно перебил бы лохов. И попадал он в такие истории не раз и не два. Однако уже через несколько секунд борьбы он понял, что проиграл. Это были не лохи. Его били, забивая наотмашь, как бешеное животное, крепкие мужики…

Слушая удары их ног и рук о собственное тело, Бес чувствовал, что теряет сознание.

– Не упасть, не упасть… – шептал он окровавленными губами уже тогда, когда лучше всего в его ситуации было упасть и сдаться. Именно в этом случае, в отличие от уличной драки, удары прекратились бы мгновенно.

Но он не хотел унижаться, подкладываясь под ненавистных ему ментов еще в живом сознании. Уже давно пора было положить руки на затылок и встать на колени. Но встать на колени Бес не мог…

– Не упасть… Не упа…

Голова Беса дернулась в сторону, орошая стену подъезда крупными густыми брызгами. Вылетевший из его рта кровавый сгусток врезался и расплескался по униформе одного из «спецов»…

– Сука! – взревел тот, всаживая в бок уже бесчувственного Беса ногу. – Собака помойная!..

Он бил бы и бил этого непокорившегося подонка до тех пор, пока не заныли бы от усталости ноги, но окрик капитана заставил его отступить. В СОБРе, как и на подводной лодке, слово капитана – закон.

– Пидор!.. – не унимался собровец, глядя на выбившиеся из-под резинки волосы Беса.

Эти волосы, словно растрепанные ветром, разметались по полу и остались лежать причудливым узором, прилипнув к окровавленному бетону…

– Где второй?! – это был крик Выходцева, мгновенно приведший всех в чувство.

– Где второй?! – повторил вопрос в рацию, морщась от боли, капитан.

– Он не выходил! – был шипящий ответ, и следом последовало объяснение: – У меня дверь в прицеле!

– Боря, он в какой-то из квартир! – рявкнул Антон, продираясь сквозь строй громоздких воинов правопорядка. – Или за мусоропроводом! Не стойте как столбы!! Проверяйте подъезд!..

И загрохотали башмаки вниз по лестнице…

– Здравствуй, мальчик, – мягко, но уверенно нажимая на дверь, Лисс быстро преодолел усилие детской руки и вошел в квартиру. – Мама, папа дома?

– Нет. Мама в магазине, а папы у нас нет. – Мальчик не знал, что ему делать – бояться или разговаривать без опаски. Мама всегда запрещала открывать дверь незнакомым, но он об этом всегда забывал.

Закрыв дверь, Михаил Юльевич прослушал за спиной топот ног, взял мальчика за руку и повел в комнату.

– В подъезде нехорошие люди, – объяснил он ситуацию. – Будь рядом, и я тебя не дам в обиду. У вас эти окна куда выходят?

Зайдя в комнату, Лисс обомлел. На окнах и балконе были установлены мощные решетки.

– Мальчик… Блин!.. Ну зачем вам такие решетки на втором этаже, если у вас все равно красть нечего?!

Мальчик пожал плечами. В его годы задумываться над подобной проблемой как-то не приходилось. Но на его ответе никто и не настаивал. Лисс прошелся по квартире и хмыкнул. Было еще два окна. И они не были защищены решетками. Но оба они, окно спальни и окно в кухне, выходили в сторону подъездных дверей. То есть туда, где появляться нельзя было ни в коем случае. Мышеловка, избранная собственным волеизъявлением.

Лисс сел в потрепанное кресло. Н-да… Сейчас эта свора приступит к поквартирному обходу. Он хотел уже вынуть пистолет, но вовремя спохватился. Пугать мальчика сейчас нельзя. Чего от него ожидать, когда тот увидит оружие? Может обрадоваться и попросить подержать, а может взвыть от страха.

– Мальчик, иди-ка сюда… Слушай меня внимательно. В подъезде ищут плохого человека. Когда мусо… Когда, блин, дяди Степы-милиционеры постучат в дверь, подойдешь и скажешь, что в твоей квартире его нет. Понял?

Если бы у Лисса были дети, он бы знал, о чем их просить можно и о чем при них даже вслух нельзя говорить. И мальчик понял. Он все понял дословно, что вполне естественно для его возраста. На стук в дверь он ответил:

– В моей квартире плохого дяди нет.

– Ну, екарный баба-а-ай… – разочарованно протянул Михаил Юльевич, уже без опаски вынимая из-за пояса «беретту». – Что за поколение на смену идет, а?! Ни украсть, ни покараулить…

Взяв ребенка за шиворот, он оторвал его от земли, сделал шаг в сторону и опустил в ванную комнату.

– Заберись в ванну, попугай, и ни в коем случае не высовывай из нее свой конопатый клюв!

Скинув пальто и пиджак, он переложил несколько магазинов к пистолету в карманы брюк. Подумав, сорвал с шеи галстук и зашвырнул его в угол.

Через минуту входная дверь влетит внутрь, и в квартире будет невозможно дышать от сгоревшего пороха. Но это будет через минуту.

А сейчас Лисс стоял посреди комнаты, скрестив на поясе руки. Странно, но в этот момент он думал о человеке, изменившем все его планы. Черт с ним, с Комиком, бог с ним, с Баварцевым. Ни первый, ни второй не нанесли такого вреда делу, какой нанес никому доселе не известный судья из неведомого города Тернова. Где он, вообще, город этот?

На душе было легко и беззаботно. Как в тот вечер, много лет назад, на встрече с Чертковым, когда он понял, что разговор закончится пальбой и чьей-то смертью. Разница была лишь в том, что тогда Лисс не знал – чьей именно.