Лили остолбенела. Она заметила, что обычно тусклые, затуманенные свинячьи глазки – маленькие, но с большими зрачками – теперь прояснились.

А потом нечто странное произошло и с самой Лили. Она вдруг поняла, что не глядит на эти глаза со стороны, а заглядывает внутрь их. И там она увидела…

– Ох! – вскричала она, и ее сердце сильно забилось, поскольку это само по себе огромное потрясение: при взгляде на что-нибудь вдруг обнаружить, что оттуда, изнутри, смотрит другая живая душа. Лили не смогла бы изумиться сильнее, если бы к ней вдруг обратился джинн, вылетевший из заварочного чайника, или если бы ей отвесил поклон фонарный столб. – Ну и дела! – воскликнула она и сделала несколько быстрых вдохов, чтобы прийти в себя.

А свинья беспокойно перебирала ногами и пофыркивала, что тоже означало сильное волнение.

– Что такое? Чего ты хочешь?

Свинья перестала сучить ногами и теперь пристально смотрела на Лили, всем своим видом выражая полнейший восторг.

– Хочешь, чтобы я с тобой поговорила? Этого ты хочешь?

Она почесала свинью за ухом, и та довольно захрюкала.

– Тебе было одиноко, да? Это печаль так затуманила твои глаза? Этот хряк тебе не пара. Грубая, тупая тварь. Как и все мужчины. Взять хотя бы мистера Уайта или Виктора, который привез тебя сюда, или его отца. Все они такие. Хотя нет, пастор – хороший человек…

Она начала рассказывать свинье о священнике, о его доброте и участии, и в процессе рассказа вспомнила о собственных проблемах.

– Понятия не имею, как мне быть, – призналась она. – Кто-нибудь из них наверняка сообщит об этом пастору. Вряд ли этот фотограф, я ни разу не видела его в церкви, но Воганы или лекарша – они могут. Я не делала ничего плохого, но со стороны это выглядело так, словно я что-то замышляю… И если они ему еще не сказали, то это все равно случится очень скоро. Что же мне делать? Если я потеряю работу в доме пастора…

По щеке ее покатилась слеза, и она прервала почесывание, чтобы стереть ее рукавом.

Свинья сочувственно моргала.

– Честно во всем сознаться? Что ж, возможно… Думаю, будет лучше, если он узнает об этом от меня. Я смогу объясниться. Скажу, что не хотела никому навредить. Да, так я и сделаю.

Ну разве это не глупо – изливать душу свинье? Конечно же глупо, однако никто посторонний не мог ее услышать. И, кроме того, свинья подсказала ей хорошую идею: без утайки рассказать все пастору. Лили вытерла лицо насухо.

Она постояла там еще немного, почесывая свинью, а потом сказала:

– Иди поешь, а не то он все сожрет и тебе ничего не оставит.

Она дождалась, когда свинья уткнется рылом в кормушку, а затем отнесла ведра в сарай, переместила спрятанные среди поленьев деньги Виктора в свой домашний тайник и отправилась на работу.

Она шла вдоль реки и, почувствовав себя увереннее после подсказанного свиньей выхода из затруднительного положения, выше подняла голову – и только теперь заметила, каким ясным выдался этот день. Напротив сада Воганов она не задержалась, а лишь быстро взглянула в ту сторону, но никого не заметила. При виде зарослей бузины и ежевики, где она пряталась накануне, настроение снова испортилось, но она тут же взбодрилась, мысленно навестив Анну. Там, в безопасности дома Воганов, ее сестра вела жизнь, какой никогда не знала Лили. Это была жизнь в довольстве и достатке, и Лили могла лишь рисовать ее в своем воображении. Ей виделся огонь в большом камине и наполненная дровница рядом с ним, виделся стол, уставленный тарелками с горячей едой в количестве более чем достаточном для всех едоков. В другой комнате она видела кровать – настоящую кровать на ножках, с мягким матрасом и теплыми одеялами. Она месяцами выдумывала и приукрашивала подробности жизни Анны в Баскот-Лодже, но сейчас, под бодрящим влиянием весенней свежести, ее посетила новая идея. Интересно, догадались ли Воганы завести для Анны щенка?

Бигли терпеливые и дружелюбные. Но у спаниелей прекрасные шелковистые уши. Анне понравится гладить уши спаниеля, в этом она была уверена. А как насчет терьера? Маленькие терьеры такие забавные. Она мысленно построила в ряд этих щенков и в конечном счете остановила выбор на терьере благодаря его хвостику, – без сомнения, хвосты терьеров виляют симпатичнее всех. Стало быть, терьер. Она добавила образ щенка к одеялам Анны, поленьям у камина и длинному ряду обуви в прихожей – получилось очень даже славно. Веселый маленький друг, который с радостным тявканьем бежит за брошенным Анной красным мячиком, а вечером дремлет у нее на коленях. В этих фантазиях нашлось место и для самой Лили – незримой фигуры, отгоняющей ос от цветов перед тем, как их понюхает Анна, раздвигающей колючие ветви кустов, в которые закатился красный мячик, и гасящей искры на коврике перед камином. Она предотвратит все опасности, устранит все риски, защитит от любой беды. Ничто не сможет навредить Анне в доме Воганов, пока Лили следит за ней издали: в жизни девочки будут лишь уют, безопасность и всевозможные радости.

– Войдите! А, миссис Уайт!

В устах священника ее имя звучало как благословение, и это придало Лили смелости. Она поставила чайный поднос на стол:

– Наполнить чашку?

– Нет, – пробормотал он рассеянно, не поднимая головы. – Я сам.

– Преподобный отец…

Прежде чем ответить, он поднес перо к бумаге и сделал несколько пометок на полях с быстротой, неизменно восхищавшей Лили.

– Да, в чем дело?

Пастор поднял голову. Лили задыхалась от волнения.

– Вчера, возвращаясь домой вдоль реки… я сделала остановку. Это случилось напротив Баскот-Лоджа, где их сад спускается к берегу. Миссис Воган каталась на лодке вместе с Анной.

Пастор нахмурился:

– Миссис Уайт…

– У меня и в мыслях не было ничего дурного, – торопливо продолжила она, – но они заметили, что я на них смотрю, и лекарша приплыла к тому месту, где я стояла, – уже после того, как миссис Воган и Анна…

– Вы поранились, миссис Уайт?

– Нет! Это просто царапина, задело ежевичной веткой на берегу, только и всего…

Она поправила волосы, с опозданием попытавшись прикрыть ими улику.

– Я ничего дурного не замышляла, – повторила она. – Я просто шла по тропе вдоль берега, шла к себе домой. Я не ходила туда нарочно, а посмотреть издали никому ведь не запрещается. И я ни разу к ней не прикоснулась, даже близко не подходила, я вообще была на другом берегу, так что она меня и не заметила.

– Если кто при этом и пострадал, то это вы, миссис Уайт, насколько я могу судить. Я скажу Воганам, что вы вчера наблюдали за Амелией без всякого злого умысла. И вот еще что: девочку зовут Амелия, миссис Уайт, вы не забыли? А то вы сейчас назвали ее Анной.

Лили промолчала.

Пастор продолжил, максимально смягчая тон и тщательно подбирая слова: