Хозяин дома быстро остыл. Потер уставшие глаза и попросил пожилую служанку уйти на кухню. Обратил полный обвинений взгляд на гостя, которого ему хотелось вышвырнуть сию же минуту за дверь.

– Тебе не нужно прятаться от меня, – сказал наследник Драконов. Стыд за произошедшее гнал его вперед, отрезая все пути к отступлению. – Я пришел не обвинять или порицать. Несколько лет назад я пытался тебе помочь, но ты попал в лечебницу, приняв мою помощь слишком поздно. Затем мы с Айей добились твоего перевода на домашнее обучение. Сами того не зная, мы оградили тебя от большей, нежели Лука, беды.

Джонас перевел дыхание.

– Сейчас же я пришел к тебе за помощью. Ты видел свиток. Для моих глаз, как и для любого мага, он пуст. Но не для тебя. Прошу, перепиши для меня все, что сможешь прочитать. И наша сегодняшняя встреча будет последней, клянусь. Если откажешься – я все равно более тебя не побеспокою. Твоя тайна останется только между нами. Но я не могу обещать, что вскоре на пороге этого дома не появится Айя – спрятать тебя от нее я не в силах. Принцесса будет искать той же правды, что и я, но другими методами.

Джонас видел, что Киран почувствовал себя загнанным в угол. Он не мог не представить себя на его месте.

«Если бы не Айя и Лацерна, я был бы таким же беспомощным, – понял драконий сын, и благодарность напополам с жалостью затопила его сердце. – Кем бы я был без них? Скрывался бы у Мертвого моря, как недоверчивый моряк в порту, или закрылся бы в собственном доме, как это сделал Киран?»

Джонас нечасто благодарил Владык за жизнь в том виде, в каком она ему досталась, но сейчас был готов наверстать упущенное. Киран подошел к окну, отодвигая тяжелые шторы. Там, вдалеке, тонкой полосой виднелось Мертвое море. Взгляд юноши затуманился.

– Тогда, шесть лет назад, ты действительно мне помог, – ответил наконец Киран. – Я отчаянно нуждался в поводе уйти из школы, не вызвав лишних пересудов. Одна небольшая ложь, и вот я – навечно калека, который едва передвигается по дому. Какая уж там учеба. Мои поломанные ноги послужили оправданием тому, что я не работаю в кузнице плечом к плечу со своими братьями и отцом. Родители не заставляют сына-калеку целыми днями использовать магию наравне со старшими братьями. Они даже не знают, что я бессилен, потому все еще любят меня. Да, я обманываю их. Но благодаря обману я жив и не брошен семьей.

На подоконник запрыгнул Бандит, и Киран опустил ладонь на теплую голову кота. Тот потерся о предложенную руку и замурчал, довольный вниманием хозяина.

– Когда я был маленьким, мама считала, что я верю в существование безумных вещей и мест, увиденных мною во снах. Она терпеливо выслушивала мои истории о призраках, о целом мире, спрятанном под прозрачным куполом, и о море, которое могло высохнуть за пару минут, а после, смеясь, называла это все выдумками. Она не поверила, когда я рассказал ей о нитях, которые тянутся от нашего затылка к Вечному Океану.

От этих слов у Джонаса по спине пробежали мурашки.

– Не только она считала меня выдумщиком. Я пытался найти хоть кого-то, кто воспримет меня всерьез, но все только крутили пальцем у виска. Папа, соседи, друзья по двору. Я рос, сны менялись, и я перестал рассказывать о них кому-либо. По большей части, на это повлияли мальчишки, живущие по соседству, – они решили, что я выставляю их дураками, рассказывая небылицы, и избили. После я неделю ходил с опухшим лицом, хватаясь за ребра. Они научили меня держать рот на замке. На школу у меня были особые планы – нынешний директор, хороший друг моего отца, продал мне любопытную вещицу…

Киран вытащил из верхнего ящика комода медальон на цепочке, и Джонас нервно сглотнул. Хозяин дома повесил украшение на палец, чуть двигая кистью руки. Медальон, как маятник, раскачивался из стороны в сторону.

– Он передает силу одного мага другому, но контролировать ее может только получатель. Месяцами Дора делилась со мной своею силой, – пояснил Киран, кивая головой в сторону кухни, туда, где скрылась служанка. – Я считал, что нашел способ учиться, не вызывая подозрений. Но после полугода моей учебы Дора стала вести себя странно. Она могла не проснуться к завтраку; находясь на кухне, не замечала кипящий чайник. Спотыкалась на ровном месте, падала и не хотела подниматься. Больше всего я испугался, когда она, нарезая салат, уронила нож. Лезвием он впился ей в ступню, но Дора не повела и бровью.

Голос Кирана упал до хриплого шепота.

– Как ты видишь, в этом доме мы живем с Дорой вдвоем. Родители отправили меня сюда, когда я начал учиться – дом моей семьи находится на другом берегу реки Дракона, слишком далеко от школы. Дора – единственная, кто заботился обо мне все это время. Я не мог позволить ей сойти с ума, и стал искать замену медальону. Тогда-то я и попался Луке на глаза. В первой битве с ним я сделал большую ошибку – позволил ему выиграть, не желая истощать Дору сверх меры. С тех пор Лука стал преследовать меня. А дальше… дальше ты знаешь.

Киран сел в кресло и взял в руки костыль. Задумчиво скользя пальцами по гладкой древесине, он продолжил:

– Ваше предложение о домашнем обучении стало для меня спасительной нитью. Я покинул школу, начал новую жизнь. Отказался от чужой магии, почти не выхожу из дома, но продолжаю жить. Я преподаю арифметику, – в голосе Кирана зазвучала гордость, – и тем самым зарабатываю на свое существование.

Видя, как удивился его гость, хозяин дома грустно рассмеялся.

– Ты, видно, думал, что в этом доме у меня забот не больше, чем у гобелена за твоей спиной.

Он вернулся взглядом к окну.

– Я избавился от всего, что напоминало мне о прошлом. Кроме медальона. Он не дает мне забыть о днях, когда я был не хуже других магов, а также о том, чего мне это стоило. Я обязан тебе, Джонас. Я понимаю это и отплачу тебе. Но после, – Киран не скрывал угрозы в голосе, – исчезни из моей жизни и забудь о том, что узнал.

* * *

К переписанному Кираном свитку Айя относилась с не меньшим трепетом, чем к украденному у Медведей пергаменту. Принцесса быстро проглатывала выведенные аккуратным почерком слова, и первый вопрос после прочитанного поставил Джонаса в тупик.

– Почему ты пошел один? – спросила Айя, не отрываясь от чтения, и младший сын Драконов оробел, словно набедокуривший ребенок. В покоях принцессы они находились не одни – у окна, изображая статую, стоял Глубина, и гость видел, насколько напряжено было лицо охранника. Свидетелем их разговора он стал с разрешения Айи, и пусть Санкти знают, Джонас считал это решение неудачным.

– Я хотел поговорить с ним с глазу на глаз. Думал, что смогу добиться правды честно и открыто.

– И? – протянула принцесса.

– Я обманул его. Потому мне и удалось получить признание, – сознался драконий сын, понурив голову.

Айя, вопреки опасениям Джонаса, не спешила упрекать друга, как когда-то он ее. Наследница была сама не своя с самого утра, и драконий сын с опаской наблюдал за тем, как она нервно мяла ткань шерстяного платка на коленях. В камине разгорался огонь, а в ставнях свистел ветер – непогода накрыла столицу с ночи, и косой ливень набирал обороты, барабаня в окна. В такой хмурый, серый день не хотелось выходить за пределы натопленных комнат, но Джонас не мог усидеть дома, когда у него на руках был ключ к храму.