Лодка мягко уткнулась в берег и остановилась. Снова чьи-то руки подхватили Марианну, но на этот раз, чтобы без церемоний забросить ее за спину, словно мешок с мукой.

От человека, который ее нес, отчаянно несло конюшней и малоприятным запахом прогорклого масла. Марианна не успела докончить свои исследования, потому что он стал взбираться по лестнице, вернее всего, по стремянке, судя по скрипу и покачиванию, и этот подъем показался ей вечностью, пока они не оказались на ровной поверхности. В то же время запах соломы и сена проник в ее ноздри, побеждая запахи мужчины, который грубо бросил ее на что-то мягкое, очевидно сено. И сразу связывавшие Марианну веревки были развязаны. Кляп исчез, равно как и повязка с глаз.

При свете потайного фонаря, который держал один из мужчин, Марианна увидела стоящего перед ней растрепанного, дышащего, как морж, гиганта, который, по всей видимости, и нес ее. Другой мужчина был по-прежнему в большой шляпе, плаще и черной маске. Наконец через узкое отверстие, похоже, образованное двумя сорванными досками, вошла Пилар. Этот чердак, как представила себе Марианна, находился над сараем или хлебным амбаром.

– Здесь ваше место! – сказал мужчина. – И вам будет не так уж плохо. Тут, по крайней мере, сухо, а сено мягче тюремных досок!

– Может быть, мне следует вас поблагодарить? – бросила Марианна, с трудом удерживая ярость. – Я всегда любила запах свежескошенного сена, но все-таки я хотела бы узнать, сколько времени вы намереваетесь продержать меня здесь?

Мужчина хотел ответить, когда Пилар потянула его назад и сделала знак молчать.

– Вы уже знаете: я хочу предотвратить ваше вмешательство в действия правосудия. Вы останетесь здесь, пока не вынесут приговор и… не приведут его в исполнение!..

– И вы считаете себя женщиной? – вскричала пленница, неспособная больше сдерживать негодование. – Вы смеете называть себя «его» женой, тогда как вы просто вульгарная убийца, лгунья и полубезумная фанатичка! Так вы платите Язону за сделанное вам добро? Ведь я знаю, почему он женился на вас: он хотел спасти вам жизнь, находившуюся под угрозой ввиду проамериканских симпатий вашего покойного отца!

– Симпатии отца не совпадали с моими. Я предпочла связать свою судьбу с моими соотечественниками. Я вовсе не нуждалась, чтобы ради этого Бофор женился на мне!

– Тогда почему вы вышли за него замуж? Признайтесь, если у вас хватит смелости! Что, не смеете? Тогда я сама скажу: вы вынудили его жениться на вас, представившись несчастной преследуемой, вы умоляли его о помощи, потому что это был для вас единственный шанс овладеть им! Вы были без ума от него, не так ли? Но вы прекрасно знали, что он вас не любил!

Ногой в остроносой туфле Пилар больно ударила в бок Марианну. Чуть присев от боли, она мгновенно изготовилась для прыжка на обидчицу, но ее на лету перехватили руки двух мужчин, бросившихся вперед. Пилар усмехнулась.

– Я говорила вам, что она очень опасна! Не забывайте, что это преступница, которая уже убила одну женщину, и вы видите, что я была права, предусмотрев все. Санчец, прихвати ее…

Гигант зажал одной лапой обе руки Марианны и подтащил ее по соломе к толстой балке, в которую была вделана совершенно новая цепь. Эта цепь, длиной около двух метров, заканчивалась железным браслетом, запиравшимся большим висячим замком. В одно мгновение правая рука Марианны оказалась пленницей наручника, который плотно сжал ее запястье, а замок звонко щелкнул.

– Ну вот! – с удовлетворением сказала Пилар. – Так можно разговаривать с вами, не опасаясь нападения. Но вы все же не слишком стеснены в движениях и сможете благоразумно дождаться конца этого интересного романа.

– Разговаривать с вами? – презрительно проговорила Марианна. – Оставьте эту надежду, сеньора, ибо вы не услышите от меня больше ни единого слова, кроме следующих: как вы правильно сказали, я убила женщину, ибо она оскорбила меня, а также вызвала на дуэль и победила мужчину, который оскорбил меня. Вы осмелились похитить меня и грубо обращаться со мной, чтобы помешать спасти невинного – вы это знаете, – человека, которому вы перед Богом клялись в верности…

– Он первый нарушил клятву, забыв, что я его жена, и став вашим любовником! Он – клятвопреступник!

– Это только слова, но я не знаю, найдется ли достаточно строгий монастырь, где вы смогли бы заглушить голос нечистой совести. И единственное, что я еще хочу вам сказать: берегитесь, ибо, когда я освобожусь, я жестоко отомщу вам! А теперь уходите и оставьте меня в покое. Я хочу спать!

И действительно, словно похитители совершенно перестали ее интересовать, Марианна непринужденно зевнула, затем, поудобней подмостив сено, свернулась калачиком, подложила руку под голову и закрыла глаза… Она услышала, как мужчина в шляпе прошептал:

– Сейчас лучше вернуться, донна Пилар. Может вызвать удивление… Вы хотите еще что-нибудь сказать этой женщине?

– Нет, больше ничего. Вы правы, вернемся! Только хорошо сторожите ее!

– Не беспокойтесь, Санчец устроится в соседнем амбаре. И я не вижу, как она может убежать, когда так прикована.

Марианна подумала, что ее мучители наконец уйдут, но Пилар спохватилась и показала Санчецу на притворившуюся спящей пленницу.

– Минутку! Выньте у нее все шпильки из волос! Нет ничего удобней шпильки, чтобы открыть замок.

– Вы предусматриваете буквально все, дорогая донна Пилар, – восхитился человек в шляпе с угодливым смехом. – Я бесконечно счастлив, что отныне вы одна из наших.

Волей-неволей задыхающейся от ярости Марианне пришлось позволить грубым лапам Санчеца копаться в ее волосах в поисках шпилек, но, верная своему обещанию, она не произнесла ни слова. За несколько секунд с этим было покончено… Все трое вышли через проход, хлопнула дверца, послышался лязг задвижки и тяжелого железного бруса, как в настоящей тюрьме, затем сухое шуршание, словно вход засыпали соломой. Очевидно, это и было так, потому что она услышала одобрительный голос мужчины в шляпе:

– Вот так хорошо! Дверь совершенно не видно. Но тем не менее будь начеку, Санчец! Мне сказали, что до зимы сюда никто не придет, но никогда не знаешь…

В глубине своего пахучего и к тому же довольно мягкого ложа Марианна про себя благословила память тетки Эллис, которая настояла, чтобы она выучила несколько иностранных языков. Сегодня вечером знание испанского оказалось тем более ценным, что Пилар, очевидно, забыла, что она превосходно говорит на кастильском наречии, и смогла понять все, чем обменивались ее похитители на родном языке. Одно она установила точно: ее заперли в таком месте, где, по-видимому, никто не сможет обнаружить, но, похоже, были приняты все возможные предосторожности, чтобы, кроме тех, кто участвовал в похищении, остальные не знали о ее присутствии в этом амбаре. Оставалось узнать, кто же были в такое случае эти «остальные». В разгоряченном мозгу Марианны неоднократно возникала мысль, сначала, когда она узнала о расстоянии в семь лье от Парижа, затем при бряцании оружия, когда проехали ограду, где именно она находится. Если добавить к этому протяженность парка и предосторожности, чтобы скрыть ее присутствие, затем сообщения Талейрана и Жоливаля относительно гостеприимства, оказанного Пилар королевой Испании, и ухаживания некоего Алонзо Васкеца за испанкой, вполне вероятно предположить, что ее привезли в Мортфонтен, в обширное поместье, где жила супруга Жозефа Бонапарта, тогда как ее царственный повелитель пытался править в Мадриде. Конечно, устройство тюрьмы в угодьях одного из Бонапартов является доказательством смелости и бесцеремонности, но Марианна была убеждена, что ни Пилар, ни ее сообщникам их не занимать. К тому же укрытие было идеальным! Какой полицейский осмелится рыскать по землям старшего брата Наполеона? Один Фуше был бы на это способен, но Фуше далеко, и Марианна впервые искренне об этом пожалела.