– Нет, нет. Отдыхай. Будем надеяться, она не очень крепко спит.

– Можно я пока еще посмотрю?

От удивления я даже покраснел.

– Смотри, если хочешь.

– Можно, да?

Я стоял, как идиот, и таращился на экран. Присутствие Анны обдавало меня волнами жара. В воздухе было что-то, заставляющее меня испытывать одновременно дурноту и возбуждение – чувство, похожее на искусственный голод, который вызывает еда с глутаматом.

– Можно? – повторила она.

– Конечно. – Я наклонился и переключил на другой ролик. – Но это правда ерунда. Вот тут начало интервью с Гарольдом, просто жми на воспроизведение.

И через несколько секунд на верху лестницы вместо баритона Гарольда я услышал собственный голос: «Поприветствуем моих родителей, Эдну и Джорджа. Расскажите, когда вы познакомились». «На пляже. На ней был красный купальник». «Слитный». «Я угостил ее мороженым». «Да, вот тем чудесным мороженым в рожках, которым торговали с фургончика!»

Я уперся рукой в стену, чтобы не потерять равновесие. Конечно, моя умница быстро разобралась, где там видео с моими родителями. Мало того что она теперь его смотрит, она знает, что я только что смотрел его и пытался это скрыть. Опустившись на край постели, я слушал дыхание нашей спящей дочери. Снизу доносились голоса моих родителей. Мне хотелось плакать.

Я склонился над Камиллой, потрогал ее лоб – вспотевший, но не слишком горячий. Малышка спала так сладко, что не поднималась рука будить ее. Но в этом доме разрасталось нечто очень темное. Если Анна с Камиллой пробудут здесь еще немного, я больше не смогу спокойно оставаться здесь один. Они слишком близко. Я слишком их люблю. И переполняющая меня любовь в сочетании с перспективой грядущего одиночества, еще одного пустого и неподвижного вечера заставляла меня желать скорее покончить с этой пыткой. Пусть уходят и оставят меня в моей безнадежности.

– Зайка, – позвал я, положив ладонь Камилле на плечо. – Мама приехала. Тебе пора домой.

Камилла приоткрыла один глаз и злобно на меня зыркнула.

– М-м-м… – промычала она и натянула одеяло на голову.

Я стащил его обратно.

– Я понимаю, милая, хочется поспать. Но вам надо ехать. Тебе завтра в садик и…

– Хочу спать! – отрезала Камилла, поворачиваясь на другой бок. – Хочу тут остаться!

Я пощекотал ее по спине.

– Ты скоро опять ко мне приедешь. А сейчас тебя ждет мама.

– Не хочу! – повторила Камилла в подушку.

У меня в груди все горело, к глазам подступали слезы. Нет уж, не сейчас. Я подожду, пока закроется входная дверь. Потом захлопну чертов ноутбук, закроюсь в ванной размером с раковину и там уж дам себе волю. Сяду и расплачусь.

– Камилла, вставай. Мама тебя ждет.

Камилла в ярости отбросила одеяло.

– Ты злой! Сказала же, не хочу!

– Я понимаю, не хочешь. Но мы ведь с тобой так здорово повеселились!

Я отвел волосы с заспанного личика и увидел в ее глазах нездоровый блеск.

– Зайка, ты плохо себя чувствуешь? – спросил я, обнимая ее.

– Я устала. – Она уткнулась горячим лицом мне в грудь. – Хочу тут остаться.

Я поцеловал ее в макушку.

– Милая, я все понимаю. Но мама уже и обед вкусный приготовила. Давай-ка будем собираться. Где твои туфельки? Сама наденешь?

Камилла с мрачным видом пнула туфлю.

– Ну давай, милая. Улыбнись маме, ладно? Расскажешь ей про зоопарк? И про лошадок?

Камилла дернула плечом и снизошла:

– Ладно…

Я помог ей слезть с кровати – ее все еще пошатывало после сна. Заправил покрывало и взбил подушки, чтобы не видеть вмятину от ее тела, когда вернусь сюда один. Этого я просто не вынес бы.

– Идем, солнышко. – Я взял ее за руку. – Спускайся аккуратно. Курточку взяла?

– Она там, у двери.

– Ну хорошо. Пошли. Вниз по кроличьей норе!

И мы стали спускаться. Я следил, чтобы Камилла не промахнулась мимо ступеньки. Когда Анна впервые увидела эту лестницу, ее чуть удар не хватил. Она тут же представила все ужасы, которые могут произойти на этом архитектурном недоразумении. Спустившись сам, я подхватил Камиллу на руки и поставил перед Анной.

Анна быстро захлопнула ноутбук и вытерла глаза.

– Привет, Кам-кам! – воскликнула она, обнимая нашу девочку.

Смотреть на них обеих сразу было невыносимо.

– Ничего не забыла? Точно? – спрашивала Анна, нервно приглаживая волосы.

У нее размазалась тушь под правым глазом. Она посмотрела на меня и кивнула на ноутбук:

– Это очень здорово. Очень, очень сильно. Правда.

И не дав мне ответить, она схватила куртку Камиллы, висящую у «Синего медведя».

– Как тебе спалось, хорошо? – щебетала она, помогая дочке одеться. – Ты отдохнула?

Потом она поцеловала меня в обе щеки, прижимаясь губами чуть сильнее обычного.

– Очень сильно, – повторила она.

Я только кивнул. Ответить я не мог, потому что перехватило горло.

– Все, милая, поцелуй папу, и нам пора.

Камилла так и сделала. Анна бросила еще один взгляд на «Медведя». Она как будто хотела что-то сказать, но все-таки промолчала. Открыла Камилле дверь и вышла следом за ней.

Звукоизоляция в доме была ни к черту, я слышал каждый их шаг. Маленькие ножки и ножки побольше топали каблучками по деревянному полу коридора, по шаткой и скользкой лестнице, в которой Анна тоже видела потенциальную опасность.

Я дождался, пока шаги стихнут. Открыл ноутбук. Перемотал запись на полминуты назад. Я знал, что именно там увидела Анна, но решил удостовериться.

«Милый, я же хотела с Камиллой поговорить!» Мама смотрит в камеру. «Господи, опять ты со своей штукой?» «Это была не Камилла. И да, я опять со штукой». Папин голос: «Зачем снимать, как мы телик смотрим? Кому это интересно?» «Прошу ответить на вопрос. Как сделать так, чтобы любовь не угасла?» Фокус на папино лицо с лучиками морщин вокруг глаз. «Милый, у тебя что-то случилось?» Мама берет пульт. Наплыв на ее встревоженное лицо, затем на папино. Папа опускает глаза. «Нет». «Милый, что с тобой?» Моя дорогая мама подходит и садится рядом. Камера дергается. На экране мамино лицо, ее рука, убирающая в сторону диванную подушку. «Может, все-таки выключишь камеру?» И мой сдавленный голос: «Как мне быть? Что я наделал…» Наклоненная камера снимает мерцающий телеэкран. Девица в рекламе туалетной бумаги демонстрирует прочность каждого слоя. Запись обрывается.

Я сидел, тупо уставясь в экран, в шоке от того, что Анна это видела. Видела, как я теряю лицо, как мямлю, ползу к родителям за утешением. Больно было чувствовать, насколько мне их всех сейчас не хватает – моих родителей, дочери, жены. И насколько тогда мне стало легче, когда мама просто гладила меня по спине.