Его сегодня не раз обзывали идиотом, но он мог отличить нормальный вопрос от мышеловки.

— Некоторым людям он подходит. Другим — нет.

— Я не об этом. Ты веришь в сам институт брака? Да или нет.

— Да, но…

— Тогда, черт побери, почему ты не стоишь на коленях, сжимая кольцо в своей огромной лапе, и не умоляешь любимую женщину дать твоей тупой башке еще один шанс?

— Я терпеливый человек, — с расстановкой произнес Этан, — но я устал от оскорблений.

— Попробуй только оторвать задницу от стула, — предупредила Анна, когда Этан попытался встать. — Клянусь, я тебя выпорю. Видит бог, как я хочу тебя выпороть.

— Это витает в воздухе в последнее время. — Но он подчинился, решив побыстрее покончить с разговорами. — Давай говори. Я слушаю.

— Ты думаешь, я не в состоянии понять, что тебя гложет? Ты не прав. Меня изнасиловали, когда мне было двенадцать лет.

Боль пронзила его сердце, ужас охватил душу.

— Господи, Анна! Прости, я не знал…

— Теперь ты знаешь. Я изменилась, Этан? Разве я не тот же человек, что тридцать секунд назад? — Она снова сжала его руку и на этот раз не отпустила. — Я знаю, что такое беспомощность, и страх, и желание умереть. Я понимаю, что значит заново построить свою жизнь. И я знаю, что тот ужас остается с тобой навсегда. Даже если ты научился жить с ним, даже если понял, что это никогда не было твоей виной.

— Это не то же самое.

— Тут я с тобой согласна. У нас есть еще кое-что общее, Этан. Я никогда не знала, кто мой отец. Был он хороший человек или плохой? Высокий или коротышка? Любил ли он мою мать или просто использовал ее? Я не знаю, что он передал мне.

— Но ты знала свою мать.

— Да, и она была чудесным человеком. Красавицей. А твоя — нет. Она мучила тебя, она сделала тебя жертвой. Почему ты позволяешь ей до сих пор управлять твоей жизнью? Почему ты позволяешь ей побеждать даже сейчас?

— Анна, теперь дело во мне самом. Я сын своей матери, и от этого никуда не денешься…

— Грехи отцов, Этан?

— Я говорю не о грехах, я говорю о наследственности. Из поколения в поколение в семьях передаются цвет глаз, телосложение, болезни, алкоголизм, долголетие.

— Ты, как я вижу, много размышлял на эту тему.

— Да. Мне пришлось принимать решение, и я его принял.

— И ты решил никогда не жениться и не иметь детей.

— Это было бы нечестно.

— Ну, тогда тебе лучше поговорить с Сетом, пока не поздно.

— С Сетом?

— Кто-то же должен сказать ему, что он никогда не сможет жениться и завести детей. Лучше, если он узнает об этом как можно раньше, чтобы подготовиться, настроить себя на такую жизнь.

Несколько секунд Этан просто таращился на нее раскрыв рот.

— О чем ты говоришь, черт побери?

— О наследственности. Мы же не знаем, какие пороки передала ему Глория Делотер. А видит бог, в ней целый букет пороков. Шлюха, пьяница, наркоманка. Ничего хорошего мы о ней не слышали.

— Мальчишка абсолютно нормальный, — горячо возразил Этан.

— А что это меняет? — Анна невозмутимо встретила взбешенный взгляд Этана. — Мы не можем позволить ему рисковать.

— Ты не должна проводить параллели между ним и мной.

— А почему? У вас обоих очень похожее детство. Между прочим, через социальную службу по всей стране проходит множество подобных дел. Интересно, сможем ли мы провести закон, запрещающий детям насильников жениться и заводить собственных детей. Подумай, скольких опасностей мы могли бы избежать.

— Почему бы просто не стерилизовать их? — съязвил Этан.

— Интересная мысль, — Анна порывисто наклонилась к нему. — Этан, а ты не подумывал о вазэктомии[8], раз уж так решительно настроен не передавать потомству свои нездоровые гены?

Он скривился с таким ужасом, что Анна чуть не рассмеялась.

— Анна, достаточно.

— Именно это ты рекомендовал бы Сету?

— Я сказал, достаточно.

— Действительно, более чем достаточно, — согласилась она. — Но ответь мне на последний вопрос. Ты и вправду думаешь, что этому талантливому ребенку следует отказаться от нормальной взрослой жизни только потому; что ему не повезло и его зачала бессердечная, порочная женщина?

— Нет. — Этан судорожно вздохнул. — Нет, я так не думаю.

— И никаких «но» на этот раз? Никаких оговорок? Тогда я выскажу тебе свое профессиональное мнение. Я всецело с тобой согласна. Сет заслуживает всего, что может дать ему жизнь. А мы должны помочь ему осознать, что он — самостоятельная личность, а не плод какой-то порочной женщины. Как и ты, Этан. Может, ты и тугодум, — улыбнулась Анна, вставая, — но, помимо этого, замечательный, благородный и невероятно добрый человек.

Анна подошла к нему, обняла за плечи, а когда он, как маленький, уткнулся лицом в ее грудь, чуть не расплакалась.

— Я не знаю, что делать, — еле слышно сказал Этан.

— Знаешь, — возразила она. — Будь собой, подумай какое-то время. Только, пожалуйста, сделай себе одолжение на этот раз и думай побыстрее.

— Пожалуй, я поработаю на верфи, чтобы прочистить мозги.

Анна вдруг испытала к нему чисто материнские чувства, а потому наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Собрать тебе еды?

— Нет. — Он легко сжал ее, затем встал. И, увидев ее полные слез глаза, похлопал по плечу. — Не плачь. Кэм оторвет мне башку, если узнает, что я довел тебя до слез.

— Не буду.

— Ну, ладно, я пошел.

Этан уже взялся за ручку двери, заколебался, обернулся. Анна стояла посреди кухни. Спутанные волосы, мокрые от слез ресницы.

— Анна, моя мама, моя настоящая мама, — добавил он потому что только Стеллу Куин считал своей матерью, — полюбила бы тебя.

«Дьявол, — подумала Анна, глядя в его удаляющуюся спину, — наверное, я все-таки разревусь».

Этан больше не оборачивался, особенно когда услышал за спиной всхлипывания. Ему необходимо остаться одному и собраться с мыслями…

— Эй!

Уже открывая парадную дверь, Этан оглянулся. Сет стоял на середине лестницы… куда умчался за долю секунды до того, как Этан вышел из кухни.

— Эй, что?

Сет начал медленно спускаться. Он слышал все, каждое слово, сказанное ими. Даже когда засосало под ложечкой, он остался и слушал.

— Куда вы идете?

— На верфь. Хочу кое-что закончить. — Этан заметил что-то странное во взгляде мальчика и отпустил дверь. — Ты в порядке?