Мелизенда наконец заметила нечто необычное, охнула:

– Ого, какие следы!

Ютланд пробормотал:

– Что размеры, другое интереснее… Следы были от четырех лап, а теперь от двух…

– Было двое зверей, – предположила она, – а теперь один?

Он фыркнул.

– Скажи еще, один убил другого. И проглотил так, что ни крови, ни шерсти.

– Да ладно, – сказала она с дрожью в голосе, – уже поняла.

– Зря ты пошла за мной, – сказал он сурово.

– Ты мой мужчина, – с достоинством ответила она пищащим от страха голосом, – а я твоя женщина! Я обязана идти за тобой всегда и всюду!

– Женщина должна сидеть дома. И что-то там вышивать.

– Я другая женщина, – сообщила она. – Я буду сидеть дома и вынашивать в чреве твоих детей, когда будет что вынашивать! А пока я твой боевой соратник. Ну ладно, как бы боевой.

– И как бы соратник, – согласился он. – Интересный след… Кто-то крупный сперва шел, а потом вдруг побежал… смотри, расстояние между отпечатками удлинились и стали глубже, но только с одной стороны…

– За кем-то гнался?

Он сдвинул плечами.

– Хорошо бы.

– Почему?

– Пусть лучше гонится, чем убегает, – ответил он.

Она зябко поежилась.

– Мудро сказано, только страшно.

– Не люблю лес, – сказал он с отвращением. – Схватка в чистом поле – вот что нужно любому воину! Когда видишь, откуда бегут враги и сколько их!

– Да? – спросила она. – Как-то глуповато. За деревьями можно хотя бы укрыться. От тех же стрел. Хотя ладно, мужчинам насчет безобразных драк виднее.

Он посмотрел исподлобья.

– Почему безобразных?

– А драки все безобразные, – пояснила она. – Красивыми могут быть только пение, танцы… Ты как насчет пения?

– Как и насчет танцев, – ответил он раздраженно. – Почему мне снова хочется тебя прибить?

– Потому, – сказала она, – что неравнодушен ко мне. Еще немного, и танцевать начнешь. Я слышала, даже олени танцуют. И журавли. А ты чем хуже оленя?

– Олени танцуют перед оленихами, – напомнил он. – И хотя ты на олениху похожа, но я не олень.

Она фыркнула негодующе, слишком он серьезный, а когда страшно, нужно как-то бодриться, говорить громко и бесстрашно.

– Как чудовища здесь живут? Здесь грустно.

– Не все обязаны жить, – ответил он мрачно, – как люди. Для птиц воздух как для нас земля. Есть такие, говорят, что никогда не опускаются на эту твердь.

Он умолк, всматриваясь в быстро приближающуюся группку мужчин на дороге. Завидев всадника, они торопливо сошли на обочину. Мелизенда завозилась в его руках встревоженно, рядом с дорогой вкопан массивный каменный столб в два человеческих роста, снизу до половины покрыт темно-зеленым мхом, но от середины и выше словно отполирован, холодно блещет на солнце гладкими краями.

Ютланд различил вырезанное в камне злое лицо получеловека-полузверя, крикнул с высоты седла:

– Что случилось?

Один из мужчин ответил нехотя:

– Раньше этого столба здесь не было… Это запрет.

– Что он запрещает? – спросил Ютланд.

– Идти дальше, – ответил мужик пугливым голосом. – Видишь, дальше даже тропа обрывается. А раньше здесь была дорога, я еще помню.

Мелизенда спросила звонким голосом:

– А чьи это владения сейчас?

Ей ответили менее охотно, всего лишь девчонка, но одета богато, явно из благородных, но все же ответили:

– Уже не наши…

– Говорят, какого-то дива…

– Новый какой-то пришел!

Ютланд хотел спросить, зачем диву такие обширные владения, но мужчины должны больше действовать, чем говорить, он соскочил на землю и, ухватив столб, покачал из стороны в сторону, чувствуя, как в тело вливается злая сила.

Мужики охнули и отступили, когда он напрягся и, присев, начал вытаскивать каменное основание из земли.

Комья прилипли и не желали расставаться, он дважды перехватывал и поднимал все выше. Камень оказался всажен в землю почти на столько же, на сколько торчит над поверхностью, ему приходилось переступать то вправо, то влево, так как ноги погружались в твердую как камень землю, словно в тесто.

За спиной слышал испуганное перешептывание, но, сцепив челюсти, поднимал и поднимал, а когда основание наконец показалось из ямы, задержал дыхание и, собрав силы, швырнул камень в сторону.

Чудовищный столб унесло на два десятка шагов, там грохнулся так, что земля вздрогнула, а под ногами раздался недовольный гул.

– Отныне, – сказал Ютланд, он все еще тяжело дышал и чувствовал в теле слабость, – и эти земли принадлежат человеку.

Один только отыскал далеко убежавший и спрятавшийся голос:

– Но… господин! А что скажет див?

Ютланд ответил мрачно:

– Отправляйте ко мне.

– Но это же див!

Ютланд сдвинул плечами.

– А я человек… наверное. А мир и все земли принадлежат человеку.

Он поднялся в седло, Алац сразу же перешел в галоп, стараясь догнать скачущего впереди из стороны в сторону хорта.

Мелизенда проворковала довольно:

– Как хорошо приютландиться… Часто говорю, что тебе повезло, у тебя есть я, но на самом деле это мне повезло.

– Да какое я везение, – буркнул он. – Я горе, а не везение.

– Ты герой, – сообщила она.

– Я не герой, – ответил он. – Сама знаешь.

– Почему нет?

– Герой, – пояснил он, – это человек, который дерется за свой народ. А я только за себя.

– Ты уже герой, – возразила она. – Ты сколько человек спас, а при мне даже войну закончил миром, хотя это было просто по дороге, мог бы проехать просто мимо.

– По дороге, – заметил он, – не считается. Иначе слишком было бы много героев.

Он умолк, глядя, как по косогору в их сторону спешит человек в разорванной одежде и с кровавой царапиной на щеке, по одежде больше дровосек, чем крестьянин.

– Помогите! – прокричал он еще издали. – Помогите, мы погибаем!

Ютланд придержал Алаца и спросил с подозрением:

– Что стряслось?

– В нашу землю, – прокричал дровосек, – с гор спустились огромные страшные люди, что и не люди, а дивы! Они в чешуе, как ящерицы! Разоряют наши дома, убивают людей, а женщин похищают!..

Ютланд сказал резко:

– Соберитесь вместе и перебейте.