— Писать я умею. Напишу.

— Самой императрице? — Арма испытывала уважение к молодой властительнице и никогда этого не скрывала.

— Кому угодно, — ответила рыжая Жемчужина. — Сегодня я уже мало чего стою, но в свое время за меня выложили огромную сумму в лучшем дартанском невольничьем хозяйстве. Предмет, который столько стоит, не может подвести своего владельца. А у него всегда только один владелец, одно место и одна задача — хорошо служить.

Наместница все смотрела и смотрела на нее. Кого она видела? Ту самую женщину, которую не хотела допустить к своим финансовым махинациям, опасаясь, что та может кому-то донести. Эта женщина сейчас дарила ей все: верность, привязанность, безграничную преданность… всю себя, всю свою жизнь.

Арма вспомнила, что она обижена, обманута и несчастна, но теперь она могла снова поплакать, ибо у нее были настоящие друзья.

Гостившая в доме наместницы Тевена почти ни о чем не знала, но чувствовала: что-то не так. Арма до сих пор даже словом не обмолвилась о своих необычных пленниках, неизбежные же разговоры о новом представителе императора ловко обрывала, каждую фразу превращая в шутку. Они немного поговорили о прошлом, вспомнили былые времена, но прежде всего обменялись сплетнями из Армекта, Дартана, Громбеларда; новостей жаждала в особенности Арма, много лет просидевшая в глуши. О политике ей трудно было рассказать что-либо такое, чего она не знала бы, но мода, новые обычаи и законы, установившиеся в молодом дартанском королевстве, весьма ее интересовали. Точно так же внимательно она слушала рассказы о доме, взрослом сыне и быстро подрастающих дочерях подруги. Бывали моменты, когда ей хотелось бросить все и поехать туда, в солнечный Дартан, где усыпанная белым гравием дорога ведет в белый дом на холме, среди лесов, где на лугу пасутся лошади, журчит ручей… «Когда-нибудь я тебя навещу!» — говорила она, и, похоже, даже сама в это верила.

Но обе они знали, что это невозможно.

Арма завидовала Тевене.

Тевена же немного беспокоилась за своих друзей в горах, была искренне озабочена проблемами Армы (теми, о которых знала), но во всем остальном совершенно счастлива. За минувшие несколько недель она не раз дотрагивалась до собственного прошлого, смотрела на него вблизи, вспоминала с неподдельным волнением… но от этого прошлого ей ничего не было нужно. Возможно, что-то нужно было Делену, делавшему трудный выбор, поскольку его все же привлекала прежняя беззаботная жизнь забияки-бабника, и он немного по ней скучал… Но Тевена — нет, не скучала. Она радовалась, что прошлое осталось в прошлом. У нее было свое настоящее и будущее, и она не хотела ни на что их менять. Она поняла, что наверняка этого не хочет и что правильно сделала, ответив на приглашение друзей. Этим она избавила себя от множества бессонных ночей, полных сомнений, постоянно возвращающегося немого вопроса: «Верно ли я поступила?» Она поехала, встретилась, послушала о планах, намерениях — и сомнений у нее не осталось. Арма, Глорм, Рбит и Делен… уже казались слегка чужими. Другими. Ей было приятно снова их увидеть, обнять, поговорить, вспомнить старые дела — но не более того. Глорм хотел найти прежнего Делена, прежнюю Тевену, но не нашел, ибо их больше не существовало, и потому без особого сожаления пожелал счастья своим старым-новым друзьям, которые пришли на смену тем двоим; вежливо и банально, то есть точно так же, как пожелали ему удачи и они. Они ничего не были друг другу должны.

Примерно так же обстояли дела с Армой. Тевена только в Лонде поняла, зачем она, собственно, сюда приехала. Из сентиментальности? Скучая по подруге, с которой хотела обязательно увидеться, раз уже виделась со всеми старыми друзьями, кроме нее? Да, наверняка. Но прежде всего она приехала затем, чтобы убедиться: Арма в ней не нуждается. Ее высокоблагородие Арма — первая наместница судьи трибунала, у которой столь мало было общего со спрятавшейся под фальшивым именем изгнанницей, изображающей любовницу какого-то офицера легиона, или за тысячу, а то и больше, золотых развлекающейся при дворе под видом родственницы трусливого и жадного советника представителя… Она приехала, желая удостовериться, что Арму она тоже не хочет поддерживать — не хочет и не может. В конце концов она в этом убедилась и была теперь счастлива. Можно возвращаться домой, обнять отважного сына и издалека, с любопытством, но без особых переживаний, наблюдать за тем, что происходит в Громбеларде.

Эти дела ее уже не касались. У нее имелись другие, связанные с ее собственной жизнью, которая крайне мало волновала громбелардских друзей.

К счастью.

Тевене не хотелось знать чересчур много. Порой она ловила себя на том, что совершенно машинально затрагивает какой-то вопрос, строит догадки, предположения… Так было, когда она впервые обратила внимание на необычную заботу Армы об одежде, прическе, мелочах — необычную и даже чрезмерную. Арма всегда любила драгоценности, умела хорошо одеваться, но теперь… Короче говоря, Тевена почти не сомневалась, что у Армы кто-то есть. В конце концов она мысленно себя обругала — это не ее дело. Она приехала не шпионить, не с какой-то миссией, а женское любопытство, пожалуй, можно бы и попридержать.

Но было и кое-что еще. Наместница Лонда не скрывала, что ждет посланца от Рбита или даже его самого. Ее беспокоило молчание давнего друга и командира — чего она тоже не скрывала. Тевена знала, почему Рбит молчит, но не могла этого сказать, поскольку он ей доверился, без обиняков изложив свой план: сперва завоевать в Громбеларде все, за что Арма не склонна сражаться — то есть Тяжелые горы, — и только потом с позиции победителя и тирана Громбеларда предлагать союз. Впрочем, союз ли… Скорее вассальную присягу, поскольку не могло быть и речи о том, чтобы Лонд существовал, предоставленный самому себе (вернее, наместнице Арме), вне всякого контроля со стороны властителей гор. Даже разбойничьим городам-крепостям требовался доступ к порту; Глорм и Рбит намеревались добиться от золотоволосой подруги по крайней мере терпимого отношения к их резиденту-соглядатаю и торговому представителю в городе, действующему под тем или иным прикрытием. Однако Тевена заметила, что Арма что-то скрывает. Похоже, она хотела встретиться с Рбитом не только потому, что ее беспокоило его загадочное молчание. Судя по всему, у нее имелось для него некое предложение, которое не могло ждать. Тевене не давала покоя любая тайна, уже только лишь потому, что была тайной. Но и теперь она заставила себя вооружиться терпением.

«Это не мое дело, — раз за разом мысленно повторяла она. — Рбит скоро придет, и тогда я все узнаю. А если нет… то нет. Скоро я возвращаюсь домой, и все».

Вышло совершенно иначе. Рбит не появился, зато выплыли из тени некоторые тайны наместницы. Сперва Тевена услышала неожиданное предложение, и у нее действительно появилось о чем подумать…

Они не виделись в тот день, когда Арма вернулась ранним утром и плакала в объятьях своей Жемчужины; честно говоря, Тевена немного соскучилась, не в силах нигде найти подругу, и приняла лишь ее извинения, переданные обеспокоенной невольницей. На следующий день она осмотрела город, на что у нее до сих пор не находилось времени; смотреть особенно было не на что, но Тевена не искала памятники достославного прошлого Громбеларда. Она хотела ближе узнать Лонд, поскольку это всегда могло пригодиться. Тевена послушала глашатая на рыночной площади, но местные новости ее не слишком заинтересовали, и она вернулась к себе, очень довольная прогулкой, которая наверняка утомила бы любого другого. Был поздний вечер, когда вежливая и улыбающаяся Жемчужина (Тевена искренне полюбила Ленею) явилась к ней с приглашением. Она обещала настоящее маленькое пиршество всего для двоих, а потом ночлег в прилегающей к спальне наместницы комнате для гостей.