В те решающие дни Маргарет избрала тактику «близкого общения». Она «обрабатывала» страну, разъезжая в автобусе фирмы «Баттл», обыкновенном автобусе, что сновали по проселочным дорогам Англии, только он был выкрашен в цвета партии тори. Ее сопровождала небольшая группа членов ее команды: ее пресс-атташе Дерек Хау, Джанет Янг, Майкл Доббс, иногда Гордон Рис или Ронни Миллер. В те времена электроника была еще в зачаточном состоянии, текстового редактора еще не существовало, как и электронной почты. Тексты речей распечатывали, редактировали и передавали по телефону в Центральное бюро партии, откуда их и распространяли в средства массовой информации. В автобусе был всего один радиотелефон, который часто не работал. Во время остановок все бросались к любому свободному телефону, так что у него образовывалась настоящая свалка. Однажды шофер автобуса вырвал антенну, в другой раз средства связи были повреждены телефонистами-забастовщиками. Но это было не так уж важно, ведь это была избирательная кампания, организованная по старинке; в ней также участвовали фотографы из различных агентств, которых Мэгги умела прекрасно использовать. Итак, ежедневно она посещала два-три округа, одно-два предприятия и заканчивала день речью перед собранием местной ассоциации консерваторов. У нее был дар фотографироваться так, что эти фотографии обеспечивали ей дополнительные очки. Она знала, что ее считали «слишком буржуазной»; находясь в Норфолке, она вышла в поле в простых резиновых сапогах, бросилась к теленку, гулявшему по полю, и обняла его. В течение десяти минут фотографы «расстреливали» ее вспышками фотоаппаратов. Только сопровождавший ее Деннис был встревожен. «Будь внимательна, — шептал он, — осторожнее с ним, как бы он у тебя в объятиях не окочурился со страху, а то это произведет неприятное впечатление». На одной из фабрик она уселась за швейную машинку и пришила карман к спецовке. Мастер, очарованный этим зрелищем, сказал представителям прессы: «Если ее не выберут, я возьму ее на работу». Маргарет была способна ответить на любые вопросы людей с улицы, вроде цены фунта ростбифа или платы за жилье. Однажды ей пришла в голову гениальная идея. В одном из супермаркетов Галифакса она сфотографировалась с двумя хозяйственными сумками в руках; одна была синего цвета, большая, набитая продуктами, которые можно было купить за 1 фунт стерлингов в 1974 году, вторая — красного цвета, маленькая, в которой лежал «эквивалент, который можно было купить за 1 фунт в лейбористской Англии в 1979 году». Вторая сумка была полупуста. Это был наглядный урок результата инфляции. Фотография произвела фурор и обошла все газеты Соединенного Королевства.

В поисках популярности Маргарет проявляла не только боевой дух, но и смелость. В одном из округов, где были чрезвычайно сильны лейбористы, какая-то простая работница, баба огромного роста, со спутанными волосами и явно нетрезвая, буквально напала на Маргарет. Поток брани ее не испугал. Она оттолкнула своих телохранителей, пытавшихся ее удержать за полы костюма, и стала задавать вопросы этой грубой бабе. Та смешалась, не зная, что сказать, затем опять принялась бранить «всех этих политиканов, не желающих слушать простой народ», на что Мэгги вполне резонно возразила: «Вот удача! Ну, так я вас слушаю». Мгновенно возникшая «ниточка» была толстой и грубой, сродни морскому канату, но сколь же она была эффективна!

Удары, которые наносила сама Маргарет, были тем более сильны, что она не довольствовалась «охотой за голосами» на участках, уже завоеванных консерваторами. Она поняла, что закон и порядок, возможность купить жилье, право работать много и тяжело, но при этом получать более высокую зарплату, возможность работать сверхурочно, — все эти права и возможности являются ценностями, которые разделяет не только большая часть электората лейбористов, но и солидная часть умеренно настроенных членов профсоюзов. Тогда она обратилась к ним в Кардиффе, на участке Каллагена, с обращением, которое радио транслировало по всей стране: «В этой стране существует привычка к идеям социализма, исповедовавшимся людьми умными <…>. В этом социализме было много достоинства и человеческого тепла. Но он был заменен социализмом нетерпимым, социализмом забастовочных пикетов, аппаратчиков и бюрократов. Я полагаю, избиратели, голосующие за партию лейбористов, хотят того же, чего хотим мы, но им мешает их понимание верности и их предрассудки <…>, ошибочно думать, что сегодняшняя Лейбористская партия — это то же самое, чем она была вчера. <…> Если вы горячо любите вашу страну <…>, идите вместе с нами <…>. Мы вам предложим войти в общую политическую семью, предложим политический дом, и вы сможете воплотить там ваши идеалы».

Этот призыв был услышан и хорошо воспринят потому, что немало умеренно настроенных лейбористов в тот момент покидали ряды своей партии, напуганные ее левацким уклоном. В прессе они объясняли, почему это делают. Список таковых был длинен, и в нем фигурировали имена людей очень известных: Редж Прентис, бывший министр, Ричард Марш, бывший министр, лорд Джордж Браун, лорд Роберт, лорд Чалфонт, члены парламента, а также многие другие.

Кроме того, избирательная кампания лейбористов была организована весьма посредственно. Ее итог, который мог бы быть довольно успешным, после всех неприятностей зимы 1979 года склонился к красной черте, символизировавшей опасность провала. Даже при том, что профсоюзы (в особенности Национальный профсоюз неквалифицированных и муниципальных рабочих) сулили «столкновения», если страна «совершит безумный шаг, отдав на выборах предпочтение партии тори», так называемая «зима недовольства» послужила ярким доказательством тому, что Лейбористская партия — это все, что угодно, только не гарантия от забастовок. Консерваторы или лейбористы будут у власти, риск воцарения хаоса реально существовал в обоих случаях. Джим Каллаген мог предложить только самого себя, и всё, но ведь этого было очень мало.

Речи Маргарет, длинные, глубокомысленные, преисполненные пафоса, мессианской значимости и почти религиозного чувства, составляли разительный контраст с выступлениями Каллагена. Ее устами говорила душа Англии, говорили ее торфяники, ее песчаные дюны, ее леса и луга, ее герои и доблестные рыцари, которых она вспоминала. В Эдинбурге она прочла строки Киплинга, где говорилось о душах предков. Ее речь в Кардиффе, в Уэльсе, скорее напоминала проповедь человека, утвердившегося в своей вере после тяжких испытаний. «Если ты получишь благую весть, поделись ею. Для меня политика — дело убеждений. Пророки из Ветхого Завета говорили: „Братья, я желаю согласия!“ Они говорили: „Вот моя вера и вот мое видение, вот во что я верую“. Так вот, если вы в это верите, следуйте за мной. Вот что я говорю вам сегодня вечером. Выметем прочь недавнее прошлое, мрачное и скорбное. Покончим с пораженческими настроениями! Под знаменем выбора и свободы новое пленительное будущее зовет британский народ, будущее, достойное его славного прошлого». Можно сказать, что ветер истории явно дул в сторону Маргарет.

Хотя последняя неделя перед выборами была довольно тяжелой, хотя некоторые опросы и свидетельствовали о минимальном преимуществе (до 0,7 процента) лейбористов, хотя Тэд Хит и пытался влезть в кампанию, к великой ярости Мэгги (он «целился» занять Форин Оффис), — несмотря на всё это карты были сданы, ставки сделаны, кости брошены. Ничто уже не могло ничего остановить. Накануне выборов «Дейли мейл» выходит под шапкой «Женщина, которая может спасти Англию», а «Сан», обычно исповедуя идеи прогрессистов, — под шапкой «На сей раз голосуйте за тори». Эта кампания стала главным уроком по выработке тактики борьбы за избирателей. Для избирателя 1979 года корабли королевы Виктории оказались тесно связаны с заводами, на которых требовалось провести реконструкцию, и с экономикой, которую нужно было восстанавливать. Маргарет Тэтчер очень талантливо сумела соединить настоящее и прошлое, далекое и близкое, конкретное и абстрактное, ежедневные человеческие заботы и великие мечты людей, повседневность и миф, она сумела присоединить ко всему вышеназванному ту часть недосягаемого, которая возвышает человека над самим собой и придает политической деятельности некую мистическую значимость, которую никто у него не может отнять и без которой никакая великая судьба не может свершиться.