— Но у неё по нулям, так?

— В целом да. Создаётся впечатление, что Марина Андреевна сама не хочет вспоминать своё прошлое, и это очень нетипично даже для психогеников, даже для тех, кто пережил ужасные события — ведь пока памяти нет, события не помнятся, а инстинктивное стремление вспомнить сохраняется! И, учитывая присутствие в этой истории Густава, я подозреваю, хотя и не могу пока утверждать однозначно, что на воспоминания у вашей супруги стоит сильнейший внешний блок, подкреплённый фрагментарным внедрением парамнезии.

— Парамнезии?

— Ложная память, — кивнул Айболит. — Собственная заблокирована, а ложная внедрена извне. Фрагментарно.

— И что же она теперь «помнит»?

— Не столько помнит, сколько чувствует. На уровне неясных ощущений и неконтролируемых эмоциональных реакций. А если проще, то от прошлого у неё осталось лишь одно — она до смерти боится и люто ненавидит своего мужа.

— То есть меня…

— Ну как сказать вас… Вас-то она, как раз и не помнит. Поэтому, муж для неё сейчас — это некий безликий собирательный образ абьюзера, насильника и садиста. Зверя, от которого она была вынуждена бежать, спасая свою жизнь и жизнь своего ребёнка. А Густав — её рыцарь в сияющих доспехах.

— Гад. С-сука…

— Понимаю ваши чувства. И, справедливости ради, хочу отметить, что свою корону он сшиб себе сам, подняв на Марину Андреевну руку. Так что информация о том, что он оказался не тем, за кого себя выдавал не вызвала у вашей супруги шока, она скорее сильно расстроилась, что так глупо попалась на удочку мошенника. Но проблема в том, что всё это никак не влияет на ситуацию с амнезией, и я пока даже не представляю, как обойти установленные блоки, а Густав сотрудничать отказывается.

— Я его убью… Не знаю, как, но убью!

Айболит похлопал меня по плечу.

— К сожалению, как в сказке здесь не сработает, и убийство колдуна не расколдует принцессу. Увы. Но можно попробовать кое-что поинтереснее. А именно — постараться докопаться до истоков глубинных реакций вашей супруги и, дефрагментировав ложные установки, попытаться пересобрать их в ином ключе. И возможно, если мы сумеем обойти её страхи, то у неё пропадёт и уверенность в необходимости держаться за них. Это всё не точно, однако наш мозг обладает поистине ошеломляющими резервами как для самоуничтожения, так и для самоисцеления, и как знать, возможно в поисках обычной памяти, мы даже откроем в вашей супруге какие-то новые, скрытые до сих пор ресурсы?

— Звучит как волшебная китайская грамота.

— Не берите в голову. От вас требуется лишь строго следовать инструкциям. И давайте сразу расставим все точки, чтобы у вас не создавалось ложных иллюзий относительно важности вашего присутствия в этом эксперименте…

Термин неприятно царапнул слух.

— Эксперименте?

— Именно, — даже не смутившись, кивнул Айболит. — Происходящее, по большому счёту, является важным научным экспериментом, а ваша супруга, так уж вышло, невольно стала ценным испытуемым. И как бы цинично это ни звучало, но нам крупно повезло, что Густав достался нам в паре со своей жертвой.

Я стиснул челюсть, но сдержался от резких слов. Это другой мир. Эти люди существуют другими понятиями добра и зла, для них всё что за территорией учреждения — лишь биологический материал разной степени ценности.

А самое печальное — что я вообще мог, кроме как попытаться сделать хоть что-то? Оставалось лишь идти на сотрудничество и уповать, что здесь наверняка собрались лучшие специалисты своего дела.

— Вы гарантируете, что для неё это безопасно?

— Мы ничего не гарантируем, просто потому что лишь условно представляем, с чем конкретно будем иметь дело. Но обещаю, что сделаем всё возможное для того, чтобы разобраться с этим случаем и если не возвратить Марину Андреевну к прежней жизни, то хотя бы стабилизировать её текущее состояние, для того чтобы она смогла жить полноценной жизнью, пусть даже начав её с абсолютно чистого листа. Это, если хотите, вопрос моей личной профессиональной чести. Ну и конечно, мы сделаем всё возможное, чтобы она смогла благополучно родить. Кстати, на данный момент именно беременность осложняет ситуацию — мы не можем провести ряд аппаратных диагностик мозга, физиотерапевтических процедур и даже серьёзную медикаментозную поддержку приходится откладывать на потом.

— И какова во всём этом моя роль?

— А, — хитро улыбнулся Айболит, — надеюсь, вы не против ролевых игр?

— Не понял…

— Не волнуйтесь, ничего неприемлемого, просто поиграете с супругой в больничку. Она будет пациент, а вы — её доктор. — И он достал из нагрудного кармашка бейдж с надписью «Терапевт. Данилов Александр Петрович»

— Данилов Александр? — покрутив его в пальцах, возмутился я. — Петровч? Вы серьёзно? К чему этот цирк, если она всё равно меня не помнит?

— И будем надеяться, что и не вспомнит едва увидев. Во всяком случае, есть опасение, что на данном этапе резкие воспоминания могут спровоцировать острый стресс. Для памяти это, может, и не плохо, тут, как говорится, иногда клин клином вышибают, а вот для беременности — не известно. Однако мягко пощекотать ассоциации будет нелишним уже сейчас. В вашей комнате вы найдёте подробные инструкции с исчерпывающим перечнем допустимых действий в отношении Марины Андреевны. Перечень может меняться, дополняться или сокращаться — в зависимости от реакций пациентки. Не забывайте, что это эксперимент, а значит, требуется особенная осторожность. Прошу вас отнестись к этому серьёзно. За нарушение или в случае ухудшения состояния пациентки вы будете немедленно отправлены домой, а эксперимент будет продолжен без вашего участия. Это вам понятно?

Я поиграл желваками, с трудом заставляя себя прогнуться.

— Понятно.

— Ну и отлично! Тогда на сегодня вы свободны. Отдыхайте, набирайтесь сил. Изучайте инструкции. Завтра вам предстоит провести ваш первый врачебный приём, постарайтесь быть убедительным. И кстати, не забудьте надеть головной убор. Марина Андреевна хотя и не знает своего ужасного мужа в лицо, но прекрасно помнит, как огрела его поленом. — Айболит постучал пальцем по своей голове в том месте, где у меня красовался шов от недавной пробоины. — Хорошего вам вечера.

К докторскому костюмчику мне также выдали очки в тонкой серебристой оправе со стёклами вместо диоптрий и фонендоскоп на шею. Выглядело я во всём этом довольно солидно, хотя и не уверен, что тянул на терапевта — скорее, на костоправа.

А ещё была прослушка и микрокамера в защёлке бейджа. И инструкции, больше похожие на пошаговый сценарий каждого моего визита. Я чувствовал себя букашкой под микроскопом и понимал, что Маринка в таком случае вообще препарированная клетка — открытая и беззащитная перед своими исследователями. И это злило, но выбора не было.

Перед выходом на первое «задание» я сдал «зачёт» на знание должностных инструкций и умение пользоваться тонометром. И с одной стороны, всё это было даже забавно, а с другой… В голове не укладывалось, что всё это происходит с нами. И чем дальше, тем больше я был благодарен неведомому поручителю за то, что имел сейчас возможность быть рядом с Маринкой. Хотя бы так.