– Слушаюсь, товарищ адмирал!

Нескончаемый аврал погрузки снаряжения и боеприпасов. Огромные, неистощимые недра складов и хранилищ. Вереницы грузовиков, грузовых каров. Ящики, ящики, ящики. Ряды бесконечных темно-зеленых штабелей. Целые города с табличками маркировки улиц. И почему в армии так любят зеленый цвет? Чем хуже черный, или, скажем, коричневый? Едкий соленый пот, заливающий глаза. Ломота в спине. Трехэтажные маты озверевших сержантов. Не успеваешь разогнуться, как тебе в спину уже больно упирается угол следующей тары. Двигаешься тупо и бездумно. Считаешь ящики. Потом грузовики. На бегу разглядываешь маркировки. Потом надоедает и то, и другое, и третье. Переезжает вся вселенная. Всем требуются консервы, патроны, гранаты, снаряды, батареи, аптечки, фонари, радиостанции, прицелы, ЗИПы, ботинки и запасные стволы для гранатометов. И еще целая куча всякого барахла. Блин, да как же без этого добра воевали раньше? Минутный перекур, пара глотков из фляги. Глоток перенасыщенного химией воздуха. Дым ракетных выхлопов стелится над базой, смешивается с холодным дождливым туманом, образовывая ядреную смесь, перешибающую дыхание. Надрывное буханье орудий ПКО и рев взлетающих почти над самыми головами самолетов уже приелись и воспринимаются как привычный фон. Снова в цепочку. И грузить, грузить, грузить. Главный враг – вездесущие сержанты интендантской службы с электронными планшетами в руках. Еще пара часов, и они замордуют тебя почище любого противника. Любой из взвода готов пришибить этих уродов с красными воспаленными глазами даже не по команде – по легкому кивку или движению бровей. По любому намеку. Но намека все нет. Озлобленные бойцы кидаются ящиками. С маху бьют ими по пластику кузовов. Сделанная на совесть армейская упаковка держит удар, не дает выместись на себе злость. Сигнал тревоги воспринимается как сигнал избавления от пытки. Сутки непрерывной физподготовки с использованием тяжестей вдохновят на драку самого закоренелого пацифиста. Тем более «Диких пчел».

Скорлупа брони защелкивается вокруг грязного, пропитанного пылью и потом комбинезона. Щитки плотно облегают локти и колени, стискивают бедра. Мир привычно окрашивается и подсвечивается зеленоватой рамкой прицельной панорамы. Разбивается на оконтуренные тактическим блоком объекты. Грузовики раззявили пасти пустых кузовов. Интенданты кричат в коммуникаторы. Требуют следующую порцию жертв. Мы уже не в их власти. «Дикие пчелы» предпочитают погибнуть с винтовками, а не с ящиками в руках.

– Наша очередь! – кричит Стелс. Вокруг бегут бойцы других взводов. Похоже, тут весь первый батальон. Над лесом появляются «мулы». Сколько же их! Определенно, война – масштабное действо.

– Пора отрабатывать халяву! – кричит наушник голосом взводного. Кажется, у него боевая истерика. Так бывает, когда слишком долго находишься в состоянии высокой кондиции. Идиот. Он даже помогал грузить машины в перерывах между изучением потока оперативных данных. Демонстрировал единство взвода. Быть ему комбатом. Если выживет.

Тактический блок сигнализирует о поступлении вводной. Триста двадцатый на связи. Удобная штука этот имплантат. Сергей дает команду к выдвижению, не размыкая губ.

На бетон плаца опускаются вертолеты. С грузовых каров быстро закидываются внутрь плотно упакованные транспортные кофры. Запах металла, пластика и резины внутри летающего дома. Такой привычный, вселяющий уверенность. Доклады командиров. Земля уходит вниз.

Батальон выстраивается клином. В центре вертолеты десанта. По бокам и впереди «косилки» огневой поддержки. Их много. Высоко над ними истребители сопровождения. Сергей ощущает себя винтиком всесокрушающей машины. Силища, заключенная в десятках боевых механизмов, под завязку набитых смертью, переполняет бойцов, делает их лица спокойными. А может быть, они до блевоты устали за последние сутки и им просто стало на все наплевать. Они привычно чистят и осматривают оружие. Перечитывают вводные. Разглядывают карты. Начинают дремать под гул турбин.

«Диким пчелам» – высадка на окраине Эскудо, разведка боем в сторону космопорта. Два остальных взвода роты – «Бизоны» и «Красные кайманы» – резерв и обеспечение эксфильтрации. По возможности обходить очаги сопротивления. Нарушать коммуникации противника, уничтожать тыловое обеспечение. Ротам «Браво» и «Чарли» захватить плацдарм и удерживать его до высадки основных сил или до команды к эвакуации. Непосредственную огневую поддержку обеспечивает пятерка «косилок», действующих с территории плацдарма. Поддержку по требованию и прикрытие с воздуха обеспечивают тактические истребители и штурмовики морского базирования. Время реагирования на запрос – от пяти минут до часа.

Под конвоем тянулась гладь бесконечного океана. Такого мирного. Яркое экваториальное солнце резвилось в бирюзовой воде. На борту все спали. Когда еще выпадет случай? Крутили огромными головами пулеметчики в своих прозрачных пузырях.

Снова второй отсек. Надо пройти дальше. Люк перехода заклинило намертво. Сошедшая с ума система блокировки упорно не желает разблокировать стальную плиту, потому что по ее данным в третьем отсеке сплошной вакуум. Система восстановления же утверждает, что в третьем отсеке пригодная для дыхания атмосфера и температура пять градусов выше нуля по Цельсию. Стейнберг решает воспользоваться центральным лифтом. Над его шлюзом уютно светится зеленый индикатор. Запорный маховик легко проворачивается, открывая провал люка. Внутри темнее, чем в отсеке. Видимо, повреждено освещение. Луч нашлемного фонаря бьет в темный овал, выхватывая круг металлического пола капсулы лифта. Лейтенант склоняет голову, втискивается внутрь. Распрямляется, держась рукой за маховик люка. Поворачивает голову и замирает в ужасе. Все-таки к виду трупов трудно привыкнуть. Тем более, когда этот труп – твой бывший командир. Остекленевшие глаза из-под раскрытого забрала шлема смотрят внимательно, притягивают и не дают отвести взгляд. «Командир не может прибыть на мостик». Да уж, в таком виде прибыть куда-либо и впрямь проблематично. Неделя в замкнутом пространстве при температуре выше нуля не прошла без последствий. Щеки и лоб мертвеца покрывают темные трупные пятна. Капитан-лейтенант Брейсвил, железный человек, доводивший команду до изнеможения, готовя ее к бою, висит в тесной капсуле, сжав руками разорванный живот, так и не успев принять участия в первом бою своего корабля.

– Что ж, теперь моя очередь, старина. Теперь я командир. Меня кто-то повысил. Извини. – Стейнберг, кряхтя от натуги, с трудом протискивает негнущееся тело в люк. Буксирует к левому борту. Утрамбовывает в неработающий медицинский бокс. Плотно задраивает прозрачную полусферу крышки. Два других бокса уже заняты прежними обитателями отсека. Нет энергии, чтобы их заморозить. Но так все же лучше, чем дышать вонью разлагающегося мяса.

Страховочная скоба под теплоизолирующей перчаткой вздрогнула. Фрегат подрабатывал двигателями ориентации, меняя курс. Ожившая система управления вела судно в пятый сектор Ориона, система Бритта. На базу флота. Жаль, что накрылась система дальней связи. Во всяком случае, не удалось запеленговать ни одной станции ретрансляции из расположенных в этом секторе. В общем, связи с базой как не было, так и нет.