– Или это правда, – закончил фразу Перегрин. – Убальдин действительно не терпит противоречий и ради достижения своей цели пойдет на все. Но я согласен с вами, друзья мои, – это для него как-то мелко.

– Мэтр, вы полагаете, это происки врагов Убальдина?

– Если бы мы сейчас находились в Скеле или Тримейне, я, скорее всего, так бы и подумал. У адмирала множество врагов, которые рады будут его свалить любыми способами. Только в Карнионе это Совет Двадцати Девяти и Кортеровский банк, не считая врагов в парламенте. Еще больше противников у него в Тримейне, где опасаются влияния Убальдина на императора. Взять хотя бы канцлера Сакердотиса… или Берндта, начальника галерного флота… Но распространять клевету на адмирала здесь, в Открытых Землях? Не вижу смысла.

– Если он не сам это затеял, – сказал Сигвард.

– Ты что, с ума соскочил?

Перегрин, в отличие от Ингоза, не выразил возмущения.

– У адмирала могут быть здесь планы, которых мы не знаем. И так называемая Аглавра может в эти планы умещаться.

– Значит, вы не допускаете, что ее история правдива?

– Допускал бы, если б не знал, что она врет.

– Только потому, что она отказалась от предсказания будущего?

– И потому тоже. Я знаю, что вы относитесь к предсказаниям с недоверием. И не стану убеждать вас в том, что, погрузив человека в транс, можно с разным успехом, но в равной мере направить дух его как в будущее, так и в прошлое.

– Ваши клиенты знают, что вы копаетесь в их прошлом?

– Не копаюсь. Но могу узнать о нем больше, чем они хотят. Отвечая на ваш вопрос, капитан, – обычно я сообщаю им об этом. Каждому есть что скрывать, вы ведь не станете спорить? Но если они так хотят знать будущее, то идут на жертвы.

– Эта девушка пойти на жертву не захотела.

– Да. Хотя исходя из того, что она рассказывала, стыдиться ей было нечего, а заглянуть в будущее – весьма полезно. И если бы она говорила правду, я только уважал бы ее за верность принципам. Но поскольку я знал, что она лжет, я позволил себе немного подыграть ей. Дал понять, что у меня плохая память на лица. На самом деле я помню не всех, кого когда-либо видел, но довольно многих. А ее я определенно видел. И действительно во дворце Убальдина. Я не солгал – великий адмирал никогда не прибегал к моим услугам. Что довольно странно: моряки, как правило, люди суеверные. Но ко мне обращался секретарь адмирала, и благодаря ему я побывал несколько раз на приемах во дворце. Теренс Убальдин, как вы, вероятно, слышали, устраивает у себя пышные праздники, которым нет равных в Карнионе. Балы, фейерверки и прочее. Гостей там великое множество, и среди них нетрудно затеряться, что мне, надеюсь, и удалось. Так вот, среди гостей адмирала я и видел эту девушку. Секретарь назвал мне ее имя – Маджента ди Кабра. Но он не упоминал о том, что адмирал является ее опекуном или что ее отец когда-либо служил Убальдину.

– Черт бы тебя побрал, Кружевница! – ругнулся Ингоз. – Смотреть же надо… и горячо… Руки кривые!

Сайль в это время собиралась добавить в миску похлебки, но выронила ложку, и брызги полетели Ингозу в лицо.

– И что из этого следует? – спросил Сигвард. – Она не врала насчет того, что была принята в доме Убальдина. И, находясь в бегах, не всякий назовет настоящее имя.

– Она назвала имя, только когда уверилась, что я не помню ее. А главное – именно благодаря вымышленному имени она собирается занять место в доме Роуэнов. Кстати, герб, который она мне продемонстрировала, действительно принадлежит семейству Керлиан. И медальон, надо полагать, не подделка.

Кружевница встала из-за стола, обогнула его, едва не споткнувшись о станок, и ушла к себе в комнату.

– Нет, что за свинство! – прокомментировал ее действия Ингоз. – Нажралась и спать, даже спасибо не сказамши! Хоть бы посуду вымыла!

– Исходя из этого, – продолжал Перегрин, – я пришел к выводу, что реальная Аглавра Тионвиль, свойственница Роуэнов, действительно существует… или существовала. Но наша прелестная гостья ею не является. Вот почему она выбрала такой кружной путь для встречи с родственником. Если бы она появилась в резиденции Роуэнов в Нессе, то могла бы там встретить людей, знающих, кто она на самом деле. И тут я возвращаюсь к вашему замечанию, Маркхейм, что эту аферу, возможно, спланировал сам Убальдин. Адмирал пытается диктовать свою волю Совету Двадцати Девяти, Совет отстаивает собственные интересы. А Джиллиард Роуэн состоит в Совете.

– Вы клоните, мэтр, к тому, что адмирал заслал в дом Роуэна свою шпионку?

– Может быть, шпионку. Возможно, ей поручено какое-то другое задание. Она привлекательна, а Роуэн еще далеко не стар…

– И вы позволили ей оставаться в доме Роуэна? – озадачился Ингоз.

– А почему бы нет? Ведь сам Роуэн сейчас там отсутствует. Зато я знаю, где она находится. Но вот Джиллиарда я обязан предупредить. Я все же на него работаю. Поэтому я и поторопился приехать к вам. Нет у меня уверенности, что письмо, отправленное с курьером Роуэна, не будет перехвачено.

– Вот даже как? Тогда и Воллера немедля следует предупредить, какая зараза завелась в Открытых Землях. Давайте-ка, мэтр, свое письмо. И я тоже напишу, а завтра выеду и передам их верному человеку.

Пока Перегрин с Ингозом увлеченно обсуждали доставку писем своим работодателям, Сигвард поднялся, пересек комнату и толкнул дверь, ведущую к Кружевнице. Ингоз, за все годы ее проживания в доме ни разу здесь не побывавший, предполагал, что в глубине жилища таится сверхмастерская, уставленная невообразимыми механизмами для создания смертоубийственного оружия. И ошибался. Версия, что там просто жуткая берлога, куда Кружевница сваливает все, что мешает ей работать, тоже была неверна.

Как ни странно, это была обычная жилая комната. Единственное окно было прикрыто ставней, но не плотно, так что свет пробивался внутрь и позволял ее разглядеть. Особой уютностью и тем более роскошью комната не отличалась. Обстановку составляли шкаф из грушевого дерева, старинный сундук, покрытый тканым ковриком, и кровать. На сундуке стоял простой деревянный ларец, в каких обычно хранят личные бумаги. Ни стола, ни стульев не имелось, но это объяснялось тем, что комната была довольно тесной. На полу лежал ковер из зеленой саржи. На стене – старая гравюра с изображением святой Урсулы Скельской, которую считали своей покровительницей карнионские механики. Постель представляла собой не козлы с брошенным поверх сенником, как на большинстве постоялых дворов. Нет, это была настоящая кровать, правда, без полога, но при матрасе, набитом шерстяными оческами, в бумазейном чехле и с парой подушек. Одеяла, как уже было сказано, отошли в распоряжение Ингоза и Сигварда, поверх простыни было брошено стеганое покрывало. А Сайль сидела на кровати, уперев локти в колени и обхватив голову ладонями.

– Так плохо? – осведомился Сигвард.

Она подняла голову.

– Хорошо. – Выражение ее лица никак не соответствовало этому заявлению. – Мне тут напомнили, зачем я вообще ступила на Дорогу… а я и думать перестала об этом. – Она отвела глаза. – Ладно. Ты ступай давай, а то мне собираться пора.