Холодный ветер гнал по небу темные рваные облака. Они сгущались и спускались к древнеримскому храму, словно пытаясь накрыть его унылой непроницаемой пеленой. Воображение рисовало мрачную картину. Падшие духи ужасных Делюси яростно кружились над костями благополучных родственников в безумном танце.

Да и сами облака не сулили ничего хорошего. Точно так же небо выглядело вчера, перед тем как обрушить безжалостные потоки дождя и прогнать Батшебу и Бенедикта под крышу.

Внизу, к востоку от Нью-Лоджа, раскинулось просторное озеро. Впрочем, водная гладь не открывалась взору полностью, а лишь просвечивала сквозь деревья и кусты. Этот западный берег, также утопал в пышной растительности. На восточном берегу приютились небольшие храмы и гроты. Хитроумное расположение открывало их взору лишь с некоторых точек дорожки. К югу озеро сужалось и превращалось в живописный крутой каскад. Полноводный и нетерпеливый, он бурно обрушивался в реку. Едва сквозь облака проглядывал луч солнца, искры водопада начинали ослепительно сверкать.

Рядом, всего лишь в нескольких ярдах от Батшебы, беседовали Ратборн, лорд Нортвик и Питер Делюси. Время от времени все трое тоже поднимали головы и, прервав дискуссию, пристально смотрели в небо.

Аристократическое воспитание не позволяло джентльменам открыто выражать эмоции, однако Батшеба видела, что разговор не отличался особым оптимизмом.

Если, как и вчера, пойдет дождь, дети наверняка попытаются найти убежище. Спрятаться в поместье совсем не трудно. Дождь не просто усложнит поиски, а сделает их практически невозможными. Совсем скоро день уступит место вечеру, а через несколько часов станет совсем темно.

Поиски придется отложить.

Батшеба подумала, что непогода может подарить еще одну ночь сладких объятий.

Она мечтала об этой ночи. И еще об одной, и еще… так хотелось любви и счастья. И в то же время выдержать еще один день было бы очень трудно. Минуты и часы сменяли друг друга медленно, словно нехотя.

Сегодня она все-таки заставит себя сделать перерыв.

Сумеет проявить твердость характера, выдержку и силу воли.

Неизвестно, правда, надолго ли хватит достойных качеств. Нервы и так уже натянуты до предела и истрепаны ложными тревогами. Поисковые партии лорда Нортвика трижды по ошибке ловили крестьянских детей. А однажды доблестные сыщики со всеми необходимыми предосторожностями окружили беглую свинью. Та преспокойно рылась под раскидистым кустом, недалеко от построенных в прошлом веке «руин».

Краем глаза Батшеба заметила, что Ратборн оставил собеседников и направился к ней. Лорд Нортвик и Питер Делюси пошли в противоположном направлении.

Она торопливо перевела взгляд на беспокойно проносившиеся по небу облака.

– Нортвик собирается послать людей, чтобы те проверили последние слухи, – раздался рядом негромкий голос. – Одной из местных женщин показалось, что она видела детей у восточной стены, недалеко от главных ворот. По другим сведениям, их заметили ближе к воротам в северной стене. Я сказал, что мы останемся здесь. Бессмысленно бегать по всему поместью. Давно пора пить чай.

– Я не голодна, – отказалась Батшеба.

– Ты бледна и явно замерзла, – настойчиво проговорил Ратборн. – За завтраком почти ничего не ела, а ленч вообще пропустила. Если упадешь в обморок в ту самую минуту, как беглецы все-таки объявятся, все примут тебя за одно из тех хрупких созданий, которые тебе так не нравятся. А я окажусь в неловком положении: ведь с таким трудом удалось доказать Нортвику, что ты решительная дама с твердыми принципами.

– Бесполезное занятие. Он все равно никогда не поверит в то, что кто-нибудь из членов моего семейства имеет понятие о принципах.

– Во всяком случае, он верит, что ты готова покинуть Трогмортон, как только разыщешь дочь, – заметил Ратборн. – И даже согласился предоставить в твое распоряжение экипаж.

– Собственный экипаж? – изумленно переспросила Батшеба. – Ты что, с ума сошел? Все, что от тебя требовалось, – это дать мне взаймы немного денег, чтобы хватило на два места в дилижансе.

– Не собираюсь этого делать, – возразил Бенедикт. – Ты же ненавидишь дилижансы: тряска, теснота, пьяницы, дурной воздух, грязь. Разве не так?

– В таком случае можно уехать в почтовом тарантасе. Или, если уж мечтать о комфорте, в почтовой карете. Но умоляю – не отсылай меня отсюда в одном из собственных экипажей любимых родственников.

– Я вовсе никуда тебя не отсылаю. Ты сама себя отсылаешь. Из-за неких благородных принципов, которые я почему-то обязан уважать, черт возьми.

Батшеба повернулась и взглянула в красивое лицо. Сердце защемило острой болью. Лицо выглядело таким же скучающим, как в самую первую встречу в Египетском зале, однако темные глаза смотрели нежно. К своему ужасу, она обнаружила в этих глазах любовь. Оставайся он скучающим и далеким, было бы проще: не возникло бы острой потребности коснуться его щеки.

– А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? – поинтересовалась она. – У меня в руках красивый и богатый аристократ, и я должна его отпустить.

– Мечтать не возбраняется, – заметил Ратборн. – Но я нахожу тебя всего лишь терпимой.

– Представь мои терзания, – продолжила Батшеба. – За спиной у меня многие поколения откровенно аморальных, бессовестных предков Делюси, ни один из которых не усомнился бы ободрать до нитки блестящего лорда и навсегда разрушить его жизнь. Почему же мне не дано вести себя также? Но нет, на мне лежит проклятие постоянных и жестоких угрызений совести.

Виконт улыбнулся:

– Этих терзаний я тебе никогда не прощу, Батшеба. Равно как и многое другое. Уверен, что затаю обиду. Буду злиться до конца своих дней.

– Ну что ж, во всяком случае, не забудешь.

– Забыть тебя? Это так же легко, как забыть о приступе коклюша. Так же легко, как… Проклятие!

Он взглянул на небо: на лицо упали первые крупные капли дождя.

– Пойдем внутрь, – позвал он. – Какой смысл…

– Милорд! – раздался неподалеку возглас. – Сэр! Сюда!

Оба обернулись.

– Это Томас, – коротко произнес Ратборн и бросился туда, откуда доносился голос.

Батшеба побежала за ним.

Люди лорда Нортвика тщательно обыскивали северо-восточную часть поместья, а в это время Перегрин и Оливия двигались в противоположном направлении.

Как и предполагал Перегрин, парк поместья Трогмортон окружала высокая стена. Ростовщик Суэйн сказал, что семейный склеп располагался в юго-западном углу парка, поэтому юный лорд повел спутницу именно в этом направлении. В конце концов неугомонные кладоискатели наткнулись на тот самый ручей, о котором упоминал Суэйн. Из-за недавнего дождя идиллическая речка превратилась в полноводный и мутный поток. Он с безумной поспешностью преодолевал путь, который спокойная вода отмеривала в задумчивой истоме.