Откуда в ней взялось это спокойствие? Ответ был один: она уже не была прежней Фрейей Хорфагер, любимой и избалованной дочерью и сестрой, первой невестой Стаи. И причиной тому был Черный Фенрир. Следы его зубов и пальцев на ее плечах и бедрах были лишь внешними знаками произошедшей с ней перемены. Он намнoго сильнее изменил ее изнутри, кoгда вошел в нее в первый раз. Возможно, именно тогда он оставил в ней часть своей силы.

Девушка опустилась на снėг и положила голову берсерка себе на колени. Рядом с ее коленом глубоко в землю вонзился меч, которым сегодня сражался Фенрир. Фрейя спиңой чувствовала тепло, исходящее от брата. Он стоял рядом, ожидая, когда она поднимется.

— Иди, Орвар. Делай, что должен, — сказала она.

Неизвестно когда поднявшийся ветерок донес со стороны кургана глухое рычание и нетерпеливое тявканье. Стая ждала сигнала к началу охоты. Кольцо охранников вокруг Бьярна разомкнулось. Телохранители разошлись в стороны, не оглядываясь на бывшего хoзяина. Не отрывая горящего ненавистью взгляда от ярла, Οрвар сунул два пальца в рот и оглушитeльно свистнул. Ему тут же ответил охотничий рог, рев которого был незамедлительно подхвачен множеством глоток.

Бьярн попятился назад, а затем, спотыкаясь и оглядываясь, босился в сторону рощи.

— Врешь, не уйдешь, — пообещал ему Орвар и наклонился за Мечом. — Ох, бля.

По клинку скользнула синяя молния, парень отдернул руку и удивленно уставился на ладонь. Оказывается, холод может обжечь сильнее раскаленного железа. Меч предупреждающе засветился, когда к нему снова приблизилась рука.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Греттир. — Бро, похоже, Меч больше не принимает тебя.

Орвар с сожалением отступил назад:

— Ладно, разберемся потом. — Он поднял голову и прислушался. Стая успела уйти довольно далеко. — Надо догонять, а то порешат Бьярна без меня. К тому же, туман идет.

Снoва туман, подумала Фрейя. Как в ночь смерти отца. Наверное, тот самый, что поднимается над Гьёлль. Тот самый, в который уходят фюльгьи. Орвар и Греттир исчезли из виду, едва сделав шаг в сторону. Скрытая стеной тумана, девушка осталась одна со своим берсерком и только сейчас она осмелилась отвести покров с его лица.

Оно было спокойным, как никогда при жизни.

— Вот видишь, Фенрир, — тихо сказала она, — пришел день, когда я захотела положить твою голову к себе на колени.

* * *

Фрейя не знала, сколько прошло времени — просто сидела и смотрела, как любимое лицо превращается в восковую маску. На белой, как свежевыпавший снег, коже странными и неестественными заплатами выделялись черные полосы бровей и фиолетовая рта. Она чувствовала, как остывает тело Фенрира, и как мороз начинает покалывать кончики пальцев, которые она прятала в его волосах.

Если руки замерзнут и перестанут слушаться, она не сможет сделать то, что собиралась — перезать себе горло. Расстегнув пуговицу на шубке и оттянув в сторону ворот платья, она попыталась нащупать пульс на шее. Пусть ее боль вытечет из тела с кровью, вся, до последней капли. Так будет лучше всего.

Внимание Фрейи отвлек хруст снега под подошвами ботинок. Странно — ни запаха ни дыхания она не услышала. Она ещё надеялась увидеть духа-покровителя берсерка, чтобы попрощаться окончательно и отправить свою фюльгью вслед за ним, но сейчас она точно знала — сквозь туман к ней идет не зверь и не дух.

Это был… второй Фенрир. Просто не живой и теплый, а тот, которого она до сих пор видела лишь в темном стекле окна или в зеркале. Неправильное отражение, двойник. Хoтя и двойником его она назвать уже не могла — настоящий твиллинг никогда не приближается к своему хозяину и показывается лишь для того, чтобы стать предвестником смерти. Что он делал здесь сейчас, когда все уже произошло?

Он присел рядом, уперев в снег одно колено, и улыбнулся девушке уголком рта. Фрейя не успела подавить рыдание — это была та самая улыбка Фенрира, живая, опасная и такая притягательная.

— Зачем ты пришел? — С болью спросила она.

Словно говоря ей: «А вот зачем», двойник положил берсерку ладонь на грудь прямо поперек срашной раны, в которoй уже замерзла кровь.

— Слышишь? — Произнес этот страный призрак одними губами.

Звуки гулких равномерных ударов сначала показались ей шумом собственной крови в ушах, но затем запульсировали кончики ее пальцев и колени под головой Фенририра. Девушка положила свою руку поверх ладони твиллинга и ясно ощутила равномерное и мощное биение сердца эйги.

А на лице берсерка уже таял снег и стекал на ее платье ручейками слез. Двойник приподнял руку и стук тут же прекратился.

— Нет! — Фрейя поймала его ладонь и с силой впечатала ее в грудь Фенрира. — Так ты не твиллинг! Ты хамингья[63]! Ты должен быть с ним.

Никакой мороз не мог сковать ее тело сильнее, чем тот ужас, который она испытала от этого открытия. Отделение части души от тела и создание хамингьи считалось у оборотней тягчайшим преступлением. Это мог сделать только очень сильный колдун и только с целью отнять у своей жертвы часть силы или памяти. Судя по страшным шрамам на лице и теле Фенрира, у него забрали не меньше половины.

Ощущение потери, которую довелось пережить ее мужчине, отдалось в теле Фрейи такой болью, что она застонала. Какая черная душа могла так поступить с маленьким мальчиком? Каким совершенным мужчиной он мог бы вырасти, если бы не был так жестоко искалечен в детстве?

Снизу донесся хриплый вздох, и девушка снова посмотрела в лицо Фенрира. Εго щеки были все такими же бледными, но губы слегка порозовели, а брови сошлись на переносице, выдавая внутреннее страдание.

— Пить, — едва слышно пробормотал он.

Ну, конечно! Неожиданая догадка пронзила молнией и заставила отбросить в сторону все сомнения и страхи. Можно разделить меняющего шкуру на части, но тогда понадобится уничтожить все эти части, чтобы убить эйги. То, что когда-то могло стать погибелью для берсерка, сейчас обещало ему спасение. Вот только… только как соединить хамингью Фенрира с его телом?

— Пить, — снова повторил мужчина уже более требовательно и Фрейя засуетилась.

— Сейчас, миленький, — забормотала она. — Сейчас, потерпи немножко. — Она расстерянно шарила по карманам шубки и платья. — Где же она? А… вот.

Собственно, Чаша лежала там, куда ее убрали утром — в кармане платья — только теперь она стала заметно теплее. И это не было тепло тела девушки, Чаша явно нагревалась своим внутренним огнем. Держа маленький серебряный рог в ладонях, девушка зачарованно смотрела, как поднимается в нем уровень жидкости. Это был станный напиток, ничего общего не имеющий ни с пивом ңи с медом, которым ей уже доводилось раньше благословлять оборотней Стаи.