Если не испытывать к ним никаких чувств – тогда зачем встречаться? А если любить… нет. Любовь к мужчине несла с собой нестерпимую боль.

Во вторую и третью недели ноября лексингтонский охотничий клуб объявил сезон охоты, и по полям носились оголтелые любители этого удовольствия в погоне за несуществующей лисицей. Ежегодное появление в округе разодетых в алое охотников было неизменным предвестником холодной погоды. Действительно, температура резко понизилась. Деревья сбросили последнюю листву, а сочная трава пожухла и превратилась в коричневую. Пейзаж стал по-зимнему унылым, и это как нельзя более соответствовало настроению Молли. Казалось, солнце уже никогда не выглянет. Самым светлым пятном было радостное известие о том, что Сьюзан дали роль в школьной театральной постановке «Мудрец из страны Оз». Она играла злую ведьму. Самая большая трудность, по словам Сьюзан, была связана с ведром воды. Девочка, игравшая роль Дороти, все время швыряла его мимо, и Сьюзан никак не удавалось убедительно умереть, не будучи даже смоченной водой.

Была среда, Молли на кухне готовила яйца к ужину, вполуха прислушиваясь к тому, как Сьюзан репетировала роль. Сэм делал домашнее задание, сидя за столом. Эшли и Майк разбрелись по своим комнатам, тоже занимаясь уроками. В пятницу Эшли предстояла большая контрольная по химии, и отличная отметка была ей необходима. У Майка тоже надвигался зачет по общественным наукам. Молли была бы счастлива, если бы он принес хотя бы удовлетворительную отметку.

– Ты не уйдешь от меня, милочка… – со злобной усмешкой произнесла Сьюзан, копируя интонации злой ведьмы.

Молли так часто слышала эти монологи, что, казалось, и сама могла бы сыграть роль. Смех ведьмы в исполнении Сьюзан отзывался в ней головной болью. Она поняла, что начинает раздражаться, что, впрочем, было для нее не ново в последнее время. После отъезда Уилла ее настроение колебалось в диапазоне от злости до депрессии.

Она знала, что это несправедливо по отношению к детям, но ничего не могла с собой поделать.

– Поставь это на стол, – грубо прервала Молли монолог Сьюзан, указывая на тарелки с яичницей. Сама она подхватила тарелки с беконом и тостами и направилась к столу.

Сьюзан с гримасой недовольства исполнила приказание старшей сестры. Молли крикнула, приглашая всех к столу.

– Ты еще не подыскала мне костюм? – спросила за едой Сьюзан.

Участники постановки должны были сами позаботиться о своих костюмах. Хотя Молли и не сказала бы об этом Сьюзан, но в душе она задавалась вопросом, была роль в спектакле привилегией или же, наоборот. наказанием.

– Нет, но я сделаю обязательно.

– Мне он нужен к следующей среде.

– Я знаю. – Молли надеялась, что в магазине «Гудвилл» она найдет подходящее допотопное черное шитье. Если же нет, придется походить по комиссионным. Благодаря заработанным пяти тысячам она сейчас была не так стеснена в средствах и вполне могла купить костюм для Сьюзан.

Что ж, знакомство с Уиллом принесло хотя бы что-то хорошее.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я приду смотреть эту глупую пьесу? – спросил Майк.

– Меня не волнует, придешь ли ты, – ответила Сьюзан. – Твоя мрачная физиономия распугает всех зрителей.

– Заткнись, отродье! По крайней мере, у меня нет таких кроличьих зубов!

– Нет, у тебя только мозги кроличьи, – встал на защиту сестры Сэм. – За тупость тебя и из школы вышвырнут.

– Прекратите, вы все! Довольно! – Молли сурово посмотрела на детей. – Не забыли, чему я вас учила?

– Если не можешь сказать ничего приятного, лучше помолчи, – хором повторили заученное правило близняшки.

Майк свирепо взглянул на них, а заодно и на Молли.

– Какая дурь! – сказал он.

Встав из-за стола, он подхватил свою тарелку и стакан и ушел в гостиную. Через несколько секунд Молли расслышала звук телевизора. Она понимала, что ей следует окликнуть его, отругать за грубое поведение, но у нее Не было ни сил, ни желания. Ее кислое настроение в последнее время, похоже, передалось всему семейству. Молли не могла припомнить, когда в последний раз они так ссорились.

После ужина Эшли помогла ей вымыть посуду. Сьюзан и Сэм разрешили продолжить соответственно репетировать и делать уроки. К Майку Молли не решилась обратиться с напоминанием о домашних обязанностях. Она знала, что все кончится очередным скандалом. Проще было сделать все самой.

– Никаких известий от Уилла? – спросила Эшли, вытирая посуду, которую мыла Молли. Поначалу этот вопрос ей задавал каждый из родственников по нескольку раз на дню. За последние два дня вопросов не поступало, и Молли была благодарна детям за эту передышку.

– Нет, – коротко ответила Молли.

– Любовь – тяжелая штука, правда? – Сочувствие, прозвучавшее в словах Эшли, царапнуло душу, как ноготь, проведенный по стеклу. Она понимала, что Эшли сопереживает ей, но отъезд Уилла оставался для Молли открытой раной, и любое прикосновение к ней было болезненным. Даже говорить о нем было невыносимо больно.

– Жизнь вообще тяжелая штука, – сказала она, передавая Эшли последнюю сковороду. Отвернувшись от сестры, она взяла миску с объедками, приготовленную для Порк Чопа, и направилась к двери.

Пес, терпеливо поджидавший ужина под дверью, чуть не сшиб Молли с ног, когда она появилась на крыльце. Молли накричала на него, и ей тут же стало еще хуже. Поставив миску на землю, она виновато погладила собаку, которая, обнюхав еду, принялась уплетать ее.

Какое-то мгновение Молли постояла, обхватив себя руками, вдыхая холодный ночной воздух. Луна – огромная, желтая – вставала над горизонтом. Крошечные звездочки мерцали на небе. Поднявшийся ветер колыхал голые ветви дуба. Обычно Молли слышала тихое ржание или топот копыт, доносившийся с полей, где паслись лошади. Но сейчас лошади стояли в стойлах – отчасти из-за того, что травы уже не было в полях, отчасти в целях безопасности, поскольку злоумышленник все еще не был пойман. Джей Ди со своими помощниками охранял теперь конюшни, и для лошадей это, конечно, было благом. Но Молли отныне остро ощущала свое одиночество.

Устремив взгляд на луну, она попыталась представить себе Чикаго: высокие здания, вечная суета, толпы людей, вереницы машин днем и ночью. В эти минуты Уилл, наверное, сидит в каком-нибудь маленьком итальянском ресторанчике за своей любимой лазаньей. С ним, возможно, новая подружка, а может, и старая, которая ждала его возвращения. Она ведь так и не спросила его, есть ли у него женщина.

Наверное, у агентов ФБР, как у матросов, были девушки во всех портах, предположила она.

Мысль об этом была настолько мучительной, что Молли закрыла глаза, пытаясь прогнать подступившие слезы. Она не станет плакать из-за него. Она отказывалась плакать. Это было глупо, бесполезно и к тому же не приносило облегчения. Сделав еще один глубокий вдох, она развернулась и пошла домой.

Было уже за полночь. Чья-то тень метнулась через двор к дому. Он крался осторожно, зная, что малейший шум вспугнет собаку, и это разрушит его планы.