– Где вы пропадали, сир Дункан, клянусь седьмым пеклом? Лорд Риверс давно о вас спрашивает. Благоволите пойти со мной.

Длинный плащ Кракехолла, развеваясь на ветру, белел как снег или лунный свет. «Я видел вас во всем белом с головы до ног, в длинном белом плаще», – вспомнилось Дунку. А еще тебе снился дракон, выходящий из каменного яйца, хмыкнул он. Одно столь же бессмысленно, как другое.

Шатер десницы стоял в полумиле от замка, в тени развесистого вяза. Рядом паслись коровы. Короли и десницы приходят и уходят, крестьяне и коровы живут как ни в чем не бывало – так говаривал старый рыцарь.

– Что с ними сделают? – спросил Дунк сира Роланда, проходя мимо сидящих на траве пленников.

– Отведут в Королевскую Гавань на суд. Рыцари и латники отделаются довольно легко – они лишь повиновались своим сюзеренам.

– А лорды?

– Кого-то помилуют, если они чистосердечно во всем признаются и отдадут в заложники дочь или сына. Тем, кто уже получил помилование после Багряного Поля, придется хуже: их ждет заключение и лишение прав, а зачинщики поплатятся головой.

Красный Ворон уже приступил к делу: на копьях у его павильона торчали головы Гармона Пека и Черного Тома Хедля, под ними были выставлены щиты. Три замка, черные на оранжевом. Человек, убивший Роджера из Пеннитри.

Глаза лорда Гармона даже после смерти остались твердыми, как кремень.

– Зачем это? – спросил часовой, когда Дунк закрыл их. – Вороны все равно выклюют.

– Я ему кое-чем обязан. – Не погибни Роджер в тот день, старый рыцарь даже и не заметил бы Дунка, бегущего по улице за свиньей. Началось все с того, что один старый король дал меч одному сыну вместо другого… и вот Дунк стоит здесь, а бедный Роджер лежит в могиле.

– Десница ждет, – поторопил его Роланд Кракехолл.

Войдя в шатер лорда Бриндена Риверса, десницы, бастарда и колдуна, Дунк увидел перед собой Эга, вымытого и одетого, как подобает принцу. Лорд Фрей сидел на походном стуле с чашей вина в руке и уродцем-сынком на коленях. Лорд Батервелл тоже был тут – коленопреклоненный, дрожащий, бледный.

– Если изменник трус, он не перестает быть изменником, – говорил, обращаясь к нему, лорд Риверс. – Я верю едва ли одному слову из десяти, проблеянных вами, лорд Амброз, и потому оставляю вам десятую долю того, чем вы владели до сего дня. Жену тоже можете оставить себе – совет да любовь.

– А Белые Стены? – дрожащим голосом спросил Батервелл.

– Отойдут Железному Трону. Я разрушу ваш замок до основания и присыплю солью ту землю, где он стоял. Лет через двадцать никто и не вспомнит о Белых Стенах. Старые дураки с молодыми бунтарями до сих пор совершают паломничества на Багряное Поле и сажают цветы на месте гибели Дейемона Черное Пламя – второго памятника черным драконам я создавать не намерен. Пошел прочь, таракан, – махнул рукой Риверс.

– О, как вы добры, десница. – Батервелл вышел вон, раздавленный горем – даже Дунка, кажется, не узнал.

– Вы тоже ступайте, лорд Фрей, – приказал Риверс. – Договорим после.

– Хорошо, милорд. – Фрей с сыном удалились, и десница наконец повернулся к Дунку лицом.

В тот единственный раз, когда Дунк видел его, он был моложе, но родимое пятно, похожее, по мнению многих, на ворона, все так же алело на бледной как кость щеке. Сапоги черные, камзол красный, сверху плащ цвета дыма, застегнутый пряжкой в виде железной руки. Белые до плеч волосы скрывали недостающий глаз, выбитый Жгучим Клинком на Багряном Поле; уцелевший, красный, пронизывал человека насквозь. Сколько глаз у Красного Ворона? Тысяча и еще один.

– Не сомневаюсь, что у принца Мейекара были свои резоны отпустить сына в оруженосцы к межевому рыцарю – но то, что он хотел бы видеть его в гуще изменников, злоумышляющих против трона, весьма сомнительно. Как мой кузен оказался в этом гадючьем гнезде, сир? Лорд Подойник уверял меня, что некто иной, как принц Мейекар прислал вас сюда под видом таинственного рыцаря, чтобы разоблачить заговорщиков. Это так?

– Нет, милорд, – Дунк преклонил колено, – то есть да. Так ему Эг сказал, то есть принц Эйегон, но на самом деле это неправда.

– Понятно. Вы двое узнали о заговоре и решили предотвратить его своими силами, так?

– Опять-таки не совсем. Мы просто… вляпались в это дело, с позволения вашей милости.

– И немало успели сделать, прежде чем вы подошли сюда с войском, – заявил, скрестив руки, Эг.

– Мы не одни были, милорд, нам помогли, – поспешно добавил Дунк.

– Межевые рыцари.

– Да, милорд. Сир Кайл Вересковый Кот, сир Мейнард Пламм, сир Глендон Болл. Это он выбил из седла Скрип… самозванца.

– Я уже слышал эту историю из полусотни уст. Вербный Рыцарь, отродье изменника и шлюхи.

– Сын героя, – возразил Эг. – Если он среди пленных, я хочу, чтобы его немедля освободили. И наградили.

– Кто ты такой, чтобы деснице приказывать?

– Вы знаете кто, кузен.

– Оруженосец у вас чересчур наглый, сир. Надо бы из него это выбить.

– Я стараюсь, милорд… но он все же принц.

– Дракон, вот он кто. Встаньте, сир.

Дунк встал.

– Вещие сны снились Таргариенам задолго до Завоевания – неудивительно, что этот дар время от времени проявляется и у их побочной родни. Дейемону приснилось, что в Белых Стенах родится дракон, вот он и родился. Дуралей просто перепутал цвета.

Перстень, впервые заметил Дунк. Эг больше не прятал его в сапоге, а открыто носил на пальце.

– Мне очень хочется увезти тебя в Королевскую Гавань и держать при дворе в качестве моего… гостя.

– Отец будет недоволен, – ответил Эг.

– Да, пожалуй. Очень уж он обидчив. Может, в Летний Замок тебя отослать?

– Я оруженосец сира Дункана и должен быть рядом с ним.

– Ну что ж, да хранят вас обоих Семеро. Вы свободны.

– Сейчас пойдем, только прежде дайте нам золота, – велел Эг. – Сир Дункан должен заплатить выкуп Улитке.

– Что сталось с робким мальчуганом, которого я встречал в Королевской Гавани? – засмеялся десница. – Извольте, мой принц. Казначей отсчитает вам сколько скажете… в разумных пределах.

– Только взаймы, – вставил Дунк, – иначе я не согласен.

– Хорошо. Вернете, когда научитесь управляться с копьем. – Красный Ворон махнул рукой, развернул пергамент и стал делать в нем какие-то пометки пером.

Решает, кому жить, а кому умереть, понял Дунк.

– Милорд, а Скрипачу… Дейемону… тоже отрубят голову?

– Это уже королю Эйерису решать, – поднял глаза Красный Ворон, – но у Дейемона остались четверо младших братьев, и сестры тоже имеются. Если мне придет блажь снять с плеч его красивую голову, мать Дейемона будет скорбеть, его друзья вновь скажут, что я проливаю родную кровь, а Жгучий Клинок коронует следующего по старшинству, Хейегона. Мертвый Дейемон – герой, живой – препятствие на пути моего единокровного братца. Затруднительно как-то объявлять королем третьего из династии Черного Пламени, когда второй, увы, покуда жив. К тому же столь благородный пленник украсит наш двор и лишний раз убедит всех в милосердии короля Эйериса.