– Дайте хоть такую, мы просеем, – причитала какая-то женщина, и ей вторили на разный лад. Бедные отчаявшиеся люди.

– Ваша светлость, – раздался в телефоне голос капитана Осокина. – Взломали мы склады, скрутили охрану. Все хранилища забиты продуктами из Рудлога и Маль-Серены.

– Понятно, – зло отозвалась я. Внутри плеснуло яростью, по помещению пронесся ветерок, разметав талоны, мучную пыль и бумаги. Народ испуганно примолк.

– Это не всё, – продолжал капитан. – Пока мы здесь допрашивали охрану, подъехал грузовик одного из поставщиков. Мы велели охранникам принять груз, как обычно, и понаблюдали. Из грузовика выгрузили мешки с просроченной мукой. А загрузили продукты хорошего качества. Взяли водителя, он сдал хозяина, мы съездили к нему, привезли сюда, прижали. Он божится, что все согласовано с мэром и он не один такой. Несколько местных крупных торговцев проворачивают мошенническую схему: просрочку сдают в пункты помощи, а хорошие продукты перефасовывают и выставляют в своих магазинах. А половину прибыли отдают мэру и еще нескольким повязанным с ним чиновникам.

– Понятно, – повторила я звенящим голосом. – Капитан. Грузовики задержали?

– Так точно, ваша светлость.

– Берите задержанных молодцев, и пусть грузят туда продукты. А затем везите к центру помощи. Нужно раздать людям.

– Так точно, – повторил Осокин.

«Только не натвори дел, – говорила я себе, поднимаясь на второй этаж мэрии и сжимая в руках пакет с мукой. Меня трясло от злости. – Только не натвори ничего непоправимого».

Мне нужно было успокоиться, но я не могла: меня гнали в спину ярость и отвращение. Пока в нескольких десятках километров отсюда шли кровопролитные бои, в больницы везли тысячи пострадавших, и мой Люк, как и множество других людей, аристократов и простых, рисковал собой, часть дармонширской элиты жила так, будто войны нет. А некоторые еще и считали возможным наживаться в это время. Зачем? Зачем им деньги, если завтра их могут прибить к дверям администрации, а их жен и детей – угнать в рабство? Никогда мне этого не понять.

– Господин Фемминс обедает! – поднялась секретарь на входе в кабинет мэра, но я мазнула по ней взглядом и прошла дальше. Охранники у дверей не стали меня задерживать.

Мэр Фемминс действительно обедал – в роскошной столовой при кабинете, за столом, уставленным блюдами и дорогим вином, в компании нескольких местных баронов и одного графа. Я подумала, что из окон должна быть видна очередь голодных людей, и едва удержалась, чтобы не приказать арестовать мэра безо всяких разговоров.

– Ваша светлость, – растерянно сказал Фемминс, поднимаясь и выцепляя взглядом пакет у меня в руке. – Какая честь! Как вы прекрасно выглядите! Присоединитесь к обеду?

Он волновался. Понимал: что-то не так.

– Конечно, – сказала я, светски улыбаясь и подходя к столу. Гости тоже учтиво поднялись. – Этот суп так же вкусен, как выглядит, господа?

– Превосходен, ваша светлость, – благодушно отозвался один из баронов. Остальные промолчали, видимо, были поумнее – или потрусливее.

– А сейчас будет еще вкуснее, – пообещала я, перевернула пакет и вытряхнула на стол, уставленный яствами, порченую муку. – Ну, – я наблюдала за изумленными физиономиями, обнаружившими в супе белых червей, – что же вы не едите, господа? Господин Фемминс? Ешьте, прошу. Ешьте! – рявкнула я срывающимся голосом и смела тарелки со стола в сторону мэра. В глазах заплясали темные пятна.

– Да что вы себе позволяете! – возмутился Фемминс тонким голосом, отряхиваясь от супо-червивой смеси.

– Я позволяю? – тихо спросила я. В голове установилась звенящая тишина. В комнате похолодало, а от моей руки, которой я опиралась на стол, потек лед – и стол треснул, раскалываясь на части. – Я позволяю?! Пока мой муж защищает нас от врагов, пока наши люди там гибнут, вы тут наживаетесь и званые обеды устраиваете? Уроды! Да я вас под трибунал отдам! Скоты без совести и без родины! Свиньи!

Голос завибрировал, и вся тревога, вся злость и боль мои вылились в оглушительный всплеск – отшвырнувший людей к стенам, выбивший окна и двери. Вокруг выл ледяной ветер, а я пыталась собраться, потому что среди попавших под удар были и мои охранники. Люди корчились у стен, а мэр, стоя на четвереньках, кричал:

– Госпожа герцогиня, пощадите! Пощадите! Виноват! Как попутал кто! Пощадите!

Из носа его текла кровь. Я сглотнула, посмотрела на лежащих, закрывших головы охранников: слава богам, живы! Сжала кулаки – и огонь, полыхающий в крови, стал утихать.

– Все вон! – приказала я, задыхаясь, и аристократы, пригибаясь, покинули столовую. – Алексей, Виктор, целы?

– Так точно, ваша светлость, – пробасил один, – вскользь прошло. Вы не переживайте, нас инструктировали, что такое может случиться, так мы, как ветерок подул, уже готовы были.

Я почувствовала, что краснею. Гнев утихал, а ползающий причитающий мэр вызывал омерзение и гадливость.

– Встаньте, Фемминс, – сказала я с брезгливостью. – Возьмите бумагу и ручку. Пишите.

Мэр, утирая текущую из носа сукровицу, засуетился, мечась по разгромленной столовой, наконец откопал где-то бумагу и ручку и, пристроившись у стены, приготовился писать.

– Первое, – сказала я, – все беженцы должны быть обеспечены трехразовым горячим питанием и достойным кровом. Мне плевать, где их поселят, но если не найдется достойных помещений, они будут жить в вашем доме и в домах ответственных чиновников. Если я еще раз услышу жалобу на то, что выдают просроченные продукты, все причастные пойдут под трибунал. Вы меня услышали?

– Д-да, – проблеял он. Руки его дрожали, но мне не было его жалко.

– Второе, – я отпихнула носком ботинка кусок стола, подошла к разбитому окну и села на подоконник, – все водители, у которых есть транспорт, на котором можно перевозить раненых, обязаны в течение двух дней явиться в мэрию для распределения по госпиталям герцогства. С ними проведут инструктаж, санируют машину и будут использовать для перевозки легко раненных. Каждому поступившему на работу водителем будет выделяться двойной паек на него и всю его семью. Если владелец машины не хочет рисковать, он обязан передать машину под выкуп на нужды медслужб.

Третье. В больницы и на сопровождение к машинам скорой помощи срочно требуются санитары. Приглашаются здоровые, чистоплотные и готовые к тяжелой и опасной работе люди. Насильно на фронт никого отправлять не будут. Но работающие в госпиталях получат доппаек и зарплату, а те, кто будет работать на фронте, будут обеспечены пайками на всю семью.

Четвертое. В госпитали требуются доноры крови. Донорам будет вручаться недельный паек.

И пятое. Мэр Фемминс отстраняется от управления Виндерсом и до окончания расследования помещается под арест. Исполняющий обязанности мэра будет назначен в ближайшее время. Снизу допишите пометку: данный приказ транслировать по телевидению и радио. Дописали? Дайте сюда бумагу.