— Поднимайся, Кузнецова, — забив на присутствие адвоката, он дёрнул её под локоть, поднял, — Суд через пять минут.

— Какой суд? — Алиса почувствовала, как от лица схлынула кровь, забыв о натянутой вежливости — Ты что несёшь?

— Над тобой. А вы, дамочка, следуйте за нами, если так и не имётся. Можете хоронить вашу карьеру.

Ноги отказывались слушаться, а в ушах противно зашумело. Стало жарко.

— Звонок! — отчаянная попытка и страх, — Дайте мне позвонить!

— Она имеет право на один телефонный разговор не длиннее, чем в 45 секунд, — подтвердила адвокатша, — Вы и без того грубо нарушаете протокол. Не усугубляйте.

Мент явно размышлял, но в итоге отпустил, позволил достать мобильник и набрать первому попавшемуся в списке вызовов.

— Лёх, будет суд. Сейчас. — Быстро заговорила Алиса, — Адвокат здесь, со мной. Мне разбили нос. Я ничего не подписывала и не буду.

Потом телефон отключила, так и не услышав ответа, сунула обратно во внутренний карман кожанки и уже сама пошла следом за майором.

— Что происходит? — тихо спросила Анна Петровна, — Суда же не планировалась?

Алиса только кивнула, тревожно переглянулась с женщиной. Во рту вдобавок пересохло. Она снова шла по коридору, но уже без уверенности — ужас брал своё, её застали врасплох и были всё-таки на шаг впереди. Всегда были.

Ворон услышал звонок телефона Лёхи и, кажется, побледнел. Алексей тут же сорвался с места дальше по коридору, жестом показывая парням следовать за ними.

Ещё когда Ворон выпустил её руку, мир резко потускнел. Уверенность в том, что он делал всё правильно, куда-то провалилась. Уверенность существовала только для Алисы. Без неё не было ни вечно-спокойного Ворона, ни вечно-уверенного, только вечно-закрытый и чего-то-боящийся. Он поглядывал в окно и понимал, что он, как и эти люди, был без понятия, что делать и зачем вообще здесь находиться. Даже не представлял, куда всё это приведёт и чем обернётся, а представить по-настоящему боялся.

Противное чувство боли за близкого человека, противное онемение в ногах от знания, на что способны животные в этом здании с хорошим ремонтом. Если они тронут Призрака, если они хотя бы прикоснутся к ней... Ворон не знал, сможет ли им противостоять, но он будет. Обязательно будет. Если раньше он думал, что его-то не коснётся, что он приспособился, научился выживать в таком мире, то сейчас его уже не волновало собственное выживание. Деньги, работа, шкура — это всё не имело ни малейшего значения. Только так и заевший в голове голос: «Поцелуй меня, пожалуйста».

«Пожалуйста», блять! Как будто он не любил, не целовал, не желал всей душой, будто больше не существовал рядом, будто был совсем чужим. Будто его требовалось о подобном просить...

— Я собираюсь выступать свидетелем по делу Алисы Кузнецовой. На слушании, прямо сейчас, — отчеканил Леха в лицо преградившему дорогу сержанту, — Защита знает. Пропустите нас. Они — со мной.

Получив номер зала заседания, летел по коридору, пугая ментов, не видел перед собой ничего. Доктор тоже нёсся, но со своей скоростью. Ему не нужно было ничего сейчас говорить, просто увидеть подругу и убедиться, что не наврала и пострадал один только нос. Да и друзьям сами все поняли.

Сильнее всего было жалко Ворона. И себе по башке хотелось настучать за то, что не отговорил. Хреновая всё же была идея, хуже некуда — уж проще было своими силами стараться искать Ташу, у него даже был план, но сейчас всё разрушалось и проваливалось.

— Скоты, — прорычал Леха, — Доктор, останься — если вдруг что понадобится Актеру. Пернатый, — он обернулся, посмотрел на Ворона понимающе, но всё же требовательно, — Без фокусов. Мы просто дадим показания, если Анне нужно будет. Я ей уже черканул, что может рассчитывать.

Он уже предполагал, что будет говорить. Что Алиса не могла, что дорожила Диким, что он был ей семьёй. Готов был на что угодно, лишь убедить в этом судью а на деле уже с ужасом понимал, что всё потеряно. Судья проплачен или просто запуган до усрачки. Только если митинг... Слишком мало народу. Слишком мало всего они сделали. Была еще в запасе Изабель, но от неё будет мало толку, если не довести до точки кипения толпу на улице. А как это сделать?

"Дело плохо. Суд. Думай" —  быстро отправил сообщение Лёха Актёру.

"Блять, блять, блять" —  крутилось в голове, пока он входил в ещё открытые двери и находил взглядом Алису. Посадили всё-таки за решётку, напялили наручники. Под носом действительно были кровоподтёки.

Ругнувшись, Леха потащил застывшего Ворона за собой — на пустые скамьи за спиной адвоката. А тот и не думал, что друг его сейчас сдвинет. Чувствовал себя каким-то заторможенным идиотом, летая по участку за ним. Понимал — это провал. Его всё-таки обошли. А когда увидел Алису...

— Тут уже никакие фокусы не помогут, — прошипел сквозь зубы Ворон, присаживаясь на скамью и тут же оборачиваясь на Призрака. Пытался найти взглядом взгляд и хоть что-нибудь передать — спокойствие, уверенность, веру... а внутри было до боли пусто. — Разве что представление с воскрешением трупов.

И так некстати в голове всплыла полузабытая старая шутка про некромантов.

—  Заткнись про трупы, — Алексей сдержался, что бы не ткнуть его кулаком по многострадальным ребрам, — Закрой ёбанный рот и думай, что можешь сказать.

— Что мы можем сделать? К каким фактам апеллировать? — куда сдержанней спросил Ворон у женской спины в официальном наряде — гандон хоть в чём-то оказался прав, Анна была хорошим адвокатом.

Но он и без неё знал, что следует сказать. О том, что менты прогнили насквозь. О том, что стражи правопорядка причастны к ебаному похищению. О том, что они посмели сейчас тронуть Алису. О том, как он сам видел, что полицейские застрелили мальчишку, который по дурости накинулся на них с кулаками. «Он оказывал сопротивление при аресте». Ворон потребует пересмотра дела. Потребует... доказательств непредвзятости. Алиса ни на кого не накидывалась. Его Призрака нельзя трогать безнаказанно.

«Этот ваш закон — самая настоящая блядь, — осознал Ворон. — Но сегодня я её поимею.»

Получить ответа от Анны он не успел.

— Всем встать, суд идёт.

Когда шум улёгся, а худощавый мужчина в чёрной мантии занял своё место, все расселись обратно. Атмосфере, повисшей в зале, могли бы стальные тросы моста позавидовать.

Актёр поначалу растерялся. Перед ним собралось ровно шестидесяти четыре человека — в попытке успокоить нервы он даже пересчитал их по головам. Многие подтянулись уже после того, как друзья скрылись за дверью.

Солнце опять выглянуло, освещало площадь перед главным зданием Следственного Комитета, а никто этой красоты и не замечал.

— Думай... — пробормотал Актёр себе под нос и ноги сами понесли его на ступеньки выши, — А о чем думать?

"О себе, —  подсказал вновь оживший Голос, — О том, как бы вытащить отсюда свою задницу. Ну или можешь прямо сейчас совершить публичное самоубийство..."