Уходят вечером и возвращаются с добычей; а отвечать за то, что они добыли, должен, конечно, пан директор…

Правда, на зиму и весну они обычно прекращают вылазки: склады свои крестьяне берегут пуще военных. Потому я и удивился, когда Лина с недовольным видом пришла сказать, что господина директора люди ждут у ворот. Разбудила, хоть знает, что я этого не люблю…

Мой «источник информации», Марыля Макдун, была уже тут как тут. Появилась будто невзначай, стояла, ковыряя землю носком изношенного сандалика. И ведь не люблю доносов, но без нее – как узнаешь?

– Макдун, ночью кто-то из лагеря бегал?

Носок сандалика чертил круги. Марыля жевала травинку.

– Так Иво со своими ж лазил, господин директор.

Иво Антич – старший саравского корпуса. За этими надо глаз да глаз, они мне коня из деревни скоро приведут, и ладно, если не вместе с конюшней.

– Макдун, пойди к ним и скажи, чтоб из корпуса ни ногой. А я с ними поговорю. Потом.

Взметнулась юбка – и нет Марыли.

У ворот ждал меня один из деревенских хозяев, человек обстоятельный и пьющий в меру. Разговор предстоял серьезный, и я пожалел, что не надел мундира. Крестьянин поздоровался почтительно, хоть и без раболепства, и на территорию зашел только после приглашения. Я пригласил его в кабинет, налил из бутылки, что оставил учитель.

– Я ж вот по какому делу, – сказал наконец мужик. – Тут такая вещь деликатная, господин прохвессор. Я уж и не знал, с кем посоветоваться.

Тут уж я ему плеснул и сам выпил. Забыл ты, пан директор, что у крестьян, помимо яблонь, дочки подрастают. А Антич и еще двое из их корпуса как раз в том самом возрасте. Не дай бог, какая из деревенских подарок принесла… Тут уж не до шуток, тут они за ружья схватятся.

– Если вы хотите говорить про моих воспитанников…

– Да цесарь с ними, с вашими воспитанниками, извиняюсь, господин директор. Пусть они подавятся тем петухом на здоровье. Тут посерьезнее дела…

Петух – при моем вмешательстве и при посредстве нескольких бутылок горячительного – был списан в пропавшие без вести. Но, как и на войне, здесь слишком хорошо знают, что это значит…

– Я говорю – дело деликатное, господин директор. – Мужик посуровел, одним глотком допил то, что оставалось в стакане. – Опять он появился.

– Он?

– Собака у меня была рыжая, помните? Приблуда, я пристрелить хотел, да пожалел. Ну вот убежала она у меня недавно, я и понять не мог – куда. Потом на дороге и нашел, на полпути к лесу. Сперва думаю – волки загрызли. Подошел. А ведь нет, не волки. Я волка-то узнаю, сколько их тут было. Зубы там, господин прохвессор. И не волчьи зубы-то. Человеческие. И крови-то в ней совсем не осталось. Даже с травы слизали. Я потому и говорю, что он опять вышел. Ох, защити нас…

Я сделал вид, что не заметил, как мужик осеняет себя Знаком – почему-то на портрет цесаря. Темные люди, темные…

– Отчего же вы ко мне с этим пришли?

– А к кому ж прийти? Вы грамотный человек. Ученый.

– Так вот я вам как ученый человек скажу: все это сказки, насчет вампиров. Даже б если они и существовали… они бы не прошли за Стену. А вашу собаку наверняка или волк порвал, или какое другое животное – лес здесь большой.

Крестьянин смотрел на меня с неодобрением, но возражать не стал.

– Оно что ж, – поднялся, надел шапку, – может, вы и правы. А только ваши детишки по той дороге шастают. Мы-то, в случае чего, и ружье прихватим с серебришком. А они… Вурдалаки-то не только на собак нападают.

Ясно все с вами, господин хороший.

– Скажу, – кивнул я. – Скажу им обязательно.

От стаканчика на дорожку мужик отказался. Я проводил его за ворота и долго смотрел вслед, думая – или правда хочет запугать… или действительно началось.

Крестьянин давно уже исчез, а я все глядел на пыльную тоскливую дорогу. И увидел, как идет по ней человек. Неказистая фигурка, в куцем пиджаке, с портфелем под мышкой.

Только когда он был уже у ворот, я сообразил, что это новый учитель.

* * *

Он зашел в кабинет и встал по стойке «смирно» – хотя по выправке сразу видно, что армия его стороной обошла. Молодой – ненамного старше моих воспитанников. Заклюют.

Отрекомендовался:

– Шимун Радевич. Прибыл к вам по направлению Цесарской попечительской комиссии.

Ясно. Из той же когорты, что и мой белогорский корпус. Это и без имени понятно, по его мягким «ч» и прицокивающим «т». Они там в Попечительском совете вообще разбираются, кого посылать?

– И за что же вас сослали в такую глушь, господин Радевич?

– Ну отчего же глушь, – сказал он. – Там, где я родился, вот там глушь. А тут… Я рад этой службе, господин директор.

Видно, в городе не так просто найти работу…

Он упорно не садился, пока я ему не предложил. И тогда не выпустил из рук портфельчика. Пожалуй, ему не хватало очков, которые он мог бы снимать и протирать при каждом удобном случае. Рассказал про себя коротко и сухо: сам родом из Казинки, из семьи потомственных учителей. Родители рано умерли, а сам он отправился учиться, милостью цесаря; теперь вот настал срок отблагодарить отечество.

Я подошел к окну, распахнул:

– А ну брысь!

Любопытная малышня прыснула в стороны. Домбровский с Античем стояли невдалеке, курили. Увидев меня, они с большой и демонстративной неохотой попрятали папиросы.

– Вот, вырастил на свою голову. Потом познакомлю…

В дверь постучали, и на пороге возник воспитанник Белта. Причесанный и в кои-то веки обутый. Иногда отсидка в карцере идет на пользу.

– Извините, пан директор, – затараторил он, во все глаза глядя на приезжего, – только Лина говорит, что ужин готов, и спрашивает, где пан учитель будет ужинать, в столовой или ему в комнаты подать?

Напросился. Лина прекрасно могла бы зайти сама.

Радевич тоже на него смотрел; и мне не понравился его взгляд. Будто он узнал Белту. Но где он мог раньше видеть мальчишку? На фамильное сходство с портретом не спишешь, в знаменитых своих предков Адам не пошел…

– Благодарю, – сказал учитель. – С удовольствием поужинаю в столовой, если господин директор разрешит.

Белта кивнул и убежал. По пути остановился рядом с Домбровским, проговорил что-то; тот рассмеялся и дал ему затянуться.

Я обернулся к Радевичу; он тоже смотрел в окно.

– Что ж, – сказал я, – за ужином и познакомитесь. И вот что еще, господин учитель. Ко мне сегодня приходил крестьянин предупредить, что по округе бродит вампир. Так что будьте осторожны…

Не знаю, чего я ожидал, смеха или подозрительного взгляда. Он сказал спокойно: