— Послушай, я не могу сказать. Я всего лишь студент. Меня заставили передать письмо люди самого Амроллахи. Мне возвращаться еще домой. Там мои родители…

— Послушай меня и ты, студент. За Алину я пойду на все. Ты не увидишь ни родины, ни родителей. Тебе никогда не увидеть диплома, и никогда Иран не увидит своего молодого специалиста. Ты хорошо понимаешь, что я имею в виду?

— Да… Но Аллах не простит мне предательства!

— Аллах все простит. Он тебе только одного не простит. Знаешь, чего?

Банда загадочно улыбнулся и пошел к машине, оставив несчастного студента теряться в догадках.

Но через несколько мгновений он вернулся, держа в руках кусок сала и нож.

— Аллах не простит тебе, если я накормлю тебя свининой. Ты сейчас плотно-плотно поужинаешь, а затем запьешь все это нашей русской водкой. Хочешь?

— Не делай этого, я прошу тебя! — араб брезгливо и одновременно с животным ужасом наблюдал, как Банда начал отрезать маленький кусочек сала, игриво принюхиваясь к нему и цокая языком, будто от огромного удовольствия.

— Где девушка?

— Я не могу!

— Где девушка? — Банда взял отрезанный кусочек и приблизился к арабу, поднося сало почти к самому его рту. — Оно вкусное, тебе понравится.

Ты еще попросишь. Обещаю!

— Я скажу, только не делай этого! — страшно закричал араб, дергаясь в конвульсиях ужаса всем телом.

— Вот это — другое дело! — Банда удовлетворенно вбросил сало себе в рот и начал его жевать, с интересом посматривая на студента.

В свете фар он казался еще совсем молодым, напуганным и несчастным, и Банда даже почувствовал что-то вроде жалости к этому бедняге, но тут же постарался подальше отогнать от себя эти мысли.

— Так где она?

— Ее завтра увезут из Москвы.

— Почему?

— Хайллабу сказал, что держать ее здесь становится опасно.

— Кто такой этот Хайллабу?

— Это наш командир. Он послан из самого Ирана. Он человек Амроллахи, один из лучших его люд ей.

— Завтра — когда? Во сколько?

— В четыре утра.

— То есть через два часа?

— Да.

— Откуда ее повезут и каким образом?

— Это будет конвой. Три фуры в Чехию. Везут запчасти к «жигулям» со склада в Москве. В одной из фур, за двигателями, со всех сторон обложенная гранатами, будет ехать девушка.

— Откуда ты все знаешь?

— Я уже три месяца работаю в нашем отряде.

Нас всего восемь, и всем все известно.

— Хорошо… — протянул Банда и задумался, но араб, будто прочитав его мысли, воскликнул:

— Даже не думай о нападении, если хочешь, чтобы она была жива. Они взорвут и себя, и ее. Им нечего бояться. Они верят в Аллаха. Аллах акбар!

— Да я уж вашего брата знаю. А ты мне не скажешь, каким образом куча бородатых арабов на трех машинах пересечет всю страну и попадет за границу?

— Все законно, — пленник даже улыбнулся, гордый изворотливостью и предусмотрительностью своего предводителя — Хайллабу. — Мы оформили здесь, в Москве, иностранное предприятие, которое специализируется на экспорте самых разных товаров из России. Тех же самых запчастей к «ладам».

Получаем режим наибольшего благоприятствования, все таможенные документы — и вперед. В любую страну мира.

— Ясно… Слушай, — Банда с интересом взглянул на этого бородатого парня, — ты оказался не таким уж круглым фанатичным дураком, как мне поначалу показалось. Убивать тебя или кормить салом я теперь не вижу необходимости. Но, сам понимаешь, отпустить тебя не могу. Что скажет твой Хайллабу, когда ты не вернешься с задания?

Араб задумался на мгновение и ответил очень быстро и уверенно:

— Я думаю, это только укрепит его решение срочно покинуть с девушкой Москву. Он подумает, что меня взяли ваши спецслужбы… Я тебе скажу правду. У них нет надежды на сотрудничество Большакова. Более того, они понимают, что теперь, после того, как господин ученый подключил к этому делу спецслужбы, надежд вообще когда-нибудь выбраться из этой страны у него не должно быть. Словом, вариант с похищением оказался проигрышным по всем статьям.

— Очень интересно! И что же дальше?

— Не знаю толком. Миссия Хайллабу на этом скорее всего будет закончена. Другой человек и, возможно, в другой стране будет искать подходящего ученого.

— Так, так! А что же будет с Алиной?

— Ну не знаю я, — вдруг снова испугался пленник. — Откуда я могу знать, что придумает разгневанный Хайллабу! Как я могу отвечать за его поступки!

— Ты не будешь. Но я спрашиваю тебя, что они с ней сделают?

— Что хочешь!.. Они постараются от нее избавиться.

Он замолчал, но, видя, как с тревогой и одновременно с какой-то глухой надеждой смотрит на него Банда, добавил:

— Они ее не отпустят.

— Ясно… Что ж, пошли!

— Куда?

— Увидишь, — Банда отвязал араба и, на всякий случай не снимая с него наручников, снова запихал на заднее сиденье «мицубиси-паджеро» и, развернувшись, снова поспешил к шоссе.

* * *

— Валентин Кириллович, это Банда.

Телефонный звонок сорвал руководителя «Валекса» с постели в два часа ночи, и сразу сообразить, что от него хотят, он не смог:

— Какая Ванда? Алло!

— Банда! Бондарович! Не узнаете?

— А-а! Сейчас, дай проснуться… Что за привычка у вас пошла — будить меня среди ночи с поразительной регулярностью!.. Ну, чего у тебя еще стряслось?

— Вы про похищение моего с Неждановым бывшего «объекта» охраны знаете?

— Да, — последние остатки сна слетели с Валентина Кирилловича после напоминания Банды. — Что-нибудь случилось с Неждановым? Он что, умер в больнице? Или, может быть, ты нашел девушку?

— Я напал на след ее похитителей.

— Кто они?

— Иранцы… Это долгая история, Валентин Кириллович, как-нибудь потом. Сейчас я вынужден уехать из Москвы. Прошу дать мне отпуск за свой счет сроком недели на три.

— Это связано с похищением?

— Да.

— Тогда вот что, — голос руководителя службы безопасности был уже привычно деловит и сосредоточен. — Никаких отпусков за свой счет. Все будет оформлено как командировка. Куда едешь?