– Какой же глупышкой я была, – тихо сказала королева мужу. Он усмехнулся, но ничего не ответил. – А где мы переходили реку?

Барон кивнул вправо, и она поежилась, с изумлением покачала головой – такой широкой там показалась Дикарка. И как у нее тогда хватило сил? И у него, раненого?

Возвращались обратно вскачь – и Василина разрумянилась, посвежела, с азартом оглядываясь на мужа и приподнимаясь в стременах. И банька по возвращении пришлась как раз. И сладкий морс, и дровяной дух, и горячая вода в широких бочках, и пар, и обжигающий веник в умелых руках мужа – всё это довело ее до блаженного и томного состояния.

– Я как в отпуске побывала, – призналась Василина краснолицей, распаренной госпоже Шукер, когда они сидели в предбаннике под внимательным приглядом банных духов, пили горячий липовый чай и слушали, как охают окунающиеся в ледяную воду после парилки мужчины. – Теперь вернусь – и с новыми силами за работу. – Она потянулась и зевнула, деликатно прикрыв рот ладонью. – И Мариан, я вижу, рад, что мы приехали.

– Я ведь еще тогда поняла, что пропал наш Байдек от вашей красоты, – тихо и осторожно ответила госпожа Божена. Увидела мягкую улыбку королевы и осмелела. – Да и вы, ваше величество, как на него глазами сверкали, как сверкали! Разве мог не пропасть? Вы такая миленькая были, такая гордая девочка. Да вы и сейчас девочка, – заключила она, – совсем не изменились.

– Мне уже двадцать семь, – сказала Василина. – Десять лет прошло, Божена.

– Ха! Девочка и есть, – отмахнулась хозяйка. – А вот Байдек заматерел, да. Он ведь после вашего отъезда совсем ошалевший был, потерянный. Всё мы понимали, а что тут сделаешь? Мы уж думали, и не женится никогда после вас-то, ваше величество. Уж и девушку ему хорошую представили, дочь одного из офицеров, а он – ни в какую. – Королева выразительно подняла брови, и хозяйка рассмеялась. – Как отрезало его от женщин. А как мы его уговаривали во дворец по вашим приглашениям съездить! Нет, уперся. Передавайте, говорил, мои благодарности и заверения в моей преданности, но не поеду. Эх, – она отхлебнула чай и долила гостье и себе еще. – Мужики иногда такие дурни, уж простите, ваше величество. Как хорошо-то все вышло, а?

– Хорошо, – искренне согласилась хихикающая Василина. – Очень хорошо.

Они успели еще и отдохнуть после бани, и поговорить о нуждах заставы, и поужинать, и тепло попрощаться – и вернулись во дворец.

А утром в субботу Василину ждал подарок на день рождения. За завтраком сестры прямо-таки прыгали от нетерпения и ели так быстро, как только позволяли приличия. Одна Ангелина была спокойна, как обычно, да маленькие принцы под строгим взглядом Мариана послушно уплетали кашу, хотя им тоже очень хотелось все бросить и побежать смотреть, что же построил дед. Святослав Федорович улыбался и повторял:

– Вы почти неделю ждали. Неужели еще полчаса не подождать?

– Надо было пробраться туда ночью, как я и предлагала, – пробурчала Марина, и младшие сестры Рудлог понимающе переглянулись и рассмеялись.

– Папа, – с укоризной сказала Полина, – по твоей вине сейчас произойдет первый в истории случай массовой смерти от любопытства! Ну побыстрее… не зря же мы терпели грохот все эти дни. Васенька, милая, неужели тебе не интересно?

– Сгораю от нетерпения, – призналась Василина, вопросительно поглядывая на мужа, но тот сохранял невозмутимость, только глаза его смеялись. – Ну ты и конспиратор, – проговорила она со смешком, – подумать только. Ни слова не сказал!

– Я хотел, чтобы ты удивилась, – ответил он тихо.

И она удивлялась. И когда Мариан, крепко держа ее за руку, шагал вслед за отцом по широкому крытому коридору, что обнаружился за одной из дверей Семейного крыла. И когда вышли за дворец, на теплую летнюю лужайку, большую, окруженную высокими колоннами, на которых крепились артефакты, формирующие погодный купол. Под купол попали и небольшое озерцо, и березовая рощица, уже начинающая зеленеть.

– Обалдеть! – крикнула Полина, бегом направляясь к озерцу. За ней, возбужденно переговариваясь, следовали другие сестры, вприпрыжку бежали мальчишки, и даже Ани подошла к воде, потрогала ее рукой и улыбнулась. – Это как у Демьяна в замке, да?

Василина прижалась к мужу. На руках он держал Мартинку, требующую опустить ее на землю, и королева ласково поцеловала его в щеку. Запомнил же, как она удивлялась погодному куполу в замке Бермонт, сделал для нее такой же.

Довольный Святослав Федорович, выслушав положенную дозу восторгов и благодарностей, показал свои рисунки – как будет выглядеть эта огромная площадка после завершения работ. Колонны облицуют светлым камнем в цвет дворца и им же выложат бортики, сделают тут столовую зону с маленькой беседкой, по плетеным стенкам которой пустят дикий виноград, – и, если семья захочет, можно будет обедать на свежем воздухе, – а в озере для детей огородят лягушатник и поставят рядом лежаки. Маленькая курортная зона только для них. Закрытая от взглядов придворных.

– А летом поедем в Лазоревое, – мечтательно проговорила Марина, и все заулыбались, вспоминая их южную морскую резиденцию и как хорошо там было.

– А я не поеду, – расстроенно сказала Пол. – Хотя, – воодушевленно продолжила она, – вы же не будете против, если мы с Демьяном будем вас навещать.

Она вдруг прижала руки к щекам и простонала:

– Боги, подумать только, свадьба уже завтра. Моя свадьба!!!

Далеко на западе Бермонта бывший жрец Хозяина лесов, Бьерн Эклунд, прощался со своей семьей. Обнял детей, Марьяну, на которой так и не женился: она была вдовой его умершего старшего брата, бездетной, одинокой, и он взял ее себе – но священство не могло сочетаться браком со вдовами. Обычно тихо принимавшая все его действия, Марьяна устроила вдруг настоящую истерику, пугая детей и крича: «Не ходи, умоляю, не вернешься ты, чувствую я!»

– Долги надо платить, – сказал берман скупо. – Лучше я, чем сын. Дом твоим будет, деньги знаешь, где лежат. Да не спеши ты меня хоронить, Марьян, Хозяин благоволит к тем, кто держит слово.

Подхватил узел с церемониальной одеждой, отвернулся и ушел. Женские слезы делают мужчину слабым и вселяют в него сомнения. А у него их и так было достаточно.

– Благословишь ли ты меня, Великий отец? – спрашивал он у леса, укрытого снегом, и вдыхал морозный и влажный воздух. Рыхлый снег, переметанный звериными следами, светился радужными искрами, черные елки опускали длинные белые лапы, сосны поскрипывали и качались – то ли «да-да», то ли «нет-нет-нет». Решай сам, Бьерн Эклунд, потому что в споре правды с долгом ни один бог тебе не помощник.

Он мотнул косматой башкой, ткнулся носом в снег, потянул воздух – и побежал к дому колдуна. Далеко надо было бежать, как раз к вечеру успеет.

Бьерн Эклунд