у меня, а не у него такие вещи спрашиваешь!

– Ты мне родной, а его ещё немного боюсь.

– Вот и дальше бойся, я никуда не делся.

Хотела ответить: «зато я делась», – но поняла, что сейчас это жестоко.

– Завалю про распад Союза, – сказала она вместо этого.

– Гость будет – Олег Вите, который придумал сценарий «Лебедь сдаёт голоса Ельцину». Я про него рассказывал.

– Знаю. Юлия Измайловна с ним по диссидентской среде дружна.

– Познакомился с ним возле одной дачи, когда нас бортанули в масонскую ложу. Теперь ведь у кого есть дача, у того и ложа, – усмехнулся Горяев.

– А масонская ложа разве сейчас бывает? – удивилась Валя.

– Масонская ложа, партия, мафия, движение, ОПГ – разницы нет. Хочешь, мы тут сейчас с тобой ложу создадим, официанток возьмём в руководители направлений? Собираются в стаю, чтоб вместе что-то пробить, но никакие Бельдельберские клубы никогда не станут сильней количества ядерных боеголовок…

– Бельдель… Это что?

– Это «мировая закулиса», которая у дураков во всём виновата. Думают, она развалила Союз, будто можно развалить то, что крепко стоит.

Валя хотела расспросить про «мировую закулису», но он продолжил:

– Короче, пахан этой ложи из быстро разбогатевших министров, из тех, кто отращивает пузо, обтягивает его смокингом, курит сигары и выглядит карикатурой, замутил ложу из бывших коллег. Надел на них фартуки! Чистый цирк.

– Фартуки? Еду готовят?

– Они же «вольные каменщики», а каменщики носили фартуки. На совещаниях пересекаемся, а тут они в фартуках стали мне вопросы задавать, как при приёме в партию. И прогнали как атеиста! Выхожу, а этот Олег Вите сидит на лавочке. Такой породистый, что хоть в кино снимай. Его тоже прогнали как атеиста.

– В косыночке вместо галстука и курит «беломор»! – добавила Валя. – Мне Вика рассказывала.

– Точно. Подвёз его в Москву, разговорились. До этого я только его аналитику читал. Спрашиваю, почему в Думу не идёшь? Нам нужны красавцы-аристократы. Говорит, пытался в Питере, но непроходной – в пятый раз женат. Спрашиваю, на всех, что ли, женишься? Говорит, на всех, в кого влюбился…

И произнёс последнее настолько насмешливо, что Валю взбесило:

– Не то что ты. Ты ведь женат на своей карьере!

– Карьеру не делал, просто работал как вол. А этот Вите на Арбатовой женат, она вроде тоже на телевидении. В Волынском с ним живёт, пишет куски в программу Ельцина.

– Арбатова мне не нравится, слишком резкая. Я так людей не обижаю.

– О, там уже совет полчаса заседает. – Горяев посмотрел на часы. – Выйди через десять минут после меня, а то опять вместе сфотографируют. И ещё разок попрошу смотаться в провинцию.

– Договорились.

Он положил деньги в переплёт со счётом и нежно улыбнулся на прощание. От разговора ей и вправду стало легче, как говаривала мать: «Пойду на работу, разложу свою беду на весь цех по кусочку».

Валя попросила запаковать подаренные пирожные и поехала к Денису.

Пока ехала, на сотовый позвонила Катя:

– Адка хочет ставить в эфир изнасилования! Приезжай, текст запиши!

– Какой текст?

– Я эпилог наваляла, нарядный замес про изнасилованную Россию!

– Студию нагоните?

– Жирно будет! Голосовой финал поклеим на последние куски – идёт картинка студии, и патетически звучит закадровый текст. Костюм же твой сдали, х… его теперь в магазине найдёшь.

Денису рассказала о Викиной беременности последнему. Уже в постели.

– Я тоже один сына ращу, и вполне получается.

– Страшно, – прижалась к нему Валя.

– Страшно, потому что в деревнях твоих бабушек общество не принимало ребёнка без брака, – объяснил он в своей манере. – Этих детей называли ублюдками и выб…ками.

– Почему?

– До христианства жизнь ребёнка принадлежала родителям, его убийство не каралось законом, христианство отвергло внебрачных детей, а восемнадцатый век сконструировал понятие «несчастнорождённый».

– Они же не виноваты!

– Декрет Коллонтай уравнял всех детей, а до революции даже признанные отцами незаконнорожденные носили только часть отцовской фамилии. Например, сын князя Трубецкого был Бецкой!

– Наш Мишка стал бы не Серовым, а Ровым? Юлия Измайловна рассказывала, что Олег Вите, с которым буду делать передачу про развал Союза, пишется с одним «т», хотя его отец родился в особняке какого-то известного Витте с двумя «т» в год смерти того и рос на этаже для прислуги. Но они с известным Витте, который с двумя «т», по датам друг другу не подходят. Там всё непонятно.

– В нашей стране людям приходилось скрывать слишком много родственных связей…

Денис заснул, а в Валиной голове крутились его слова: «Этих детей называли ублюдками и выб…ками…» Крутились как знакомые, и из памяти внезапно всплыл услышанный в детстве разговор матери с соседкой Клавкой:

– Лупцует, так что? Скажи спасибо, что женился! Не то жила б Валька выб…ком!

Точно! Так и сказала, «выб…ком»!

Утром приехала в Останкино грустной и заспанной.

– Взбодрись! Мне не нужно рагу из умирающего лебедя! – орала Катя, отрегулировав микрофон. – Ты должна грохотать, как Ниагарский водопад! Влейте в неё ещё кофе!

Это был третий дубль, от кофе уже тошнило, но ничего не получалось. В прямом эфире Валина речь лилась рекой, а на записи получалась фальшивой.

– Вас удивит, что мы подняли эту закрытую в России тему в канун выборов, – повторяла она в камеру. – Но это то же, что произошло с нашей страной! По сути дела, Россия – изнасилованная женщина, не смеющая признаться самой себе, что социализм надругался над ней!

– Да меня после этого текста можно в спичрайтеры Ельцина вместо Людмилы Пихоя! – бушевала Катя. – А глянь, сколько получаю я – и сколько получает эта сука Смит?

– Почему, кстати? – спрашивала Валя, чтобы потянуть время перед пятым дублем.

– Ума не приложу! Кстати, завтра снимаем про развал Союза.

А вечером позвонила Елена Петровна:

– Всебудетхорошонооформлениеоткладываемнадве неделицепочканемноготрясётсянонеломаетсяумужикакоторыйвашуквартирупокупаетзапойабабулькучтовегоквартирувъезжаетинсультвдарилродственникипод капельницуположили главноееёвсознаньепривестизавещаньеподписатьонивреанимацииснотариусомибатюшкойдежурят!

– А батюшка зачем?

– Такведьправославныепростигосподиждуткогдабабка глаза откроетчтобысразусунутьврукуручкуавроткрест!

– Фу!!!

– УменяоднаждывобменемужиктёщудвенеделинехоронилвсехденьгамисмазалдержалеёвморгеаподокументамбылакакживаяаДинатонашапомерладетейсиротамиоставила!

– Дина? – У Вали ёкнуло сердце.

– Хоронилиузнатьнельзяскукоженнаякакстарушкавсюрак изнутривыелаведькакаябылакрасавицакакпросиласвадебное платьенанеёнадели!

– Муж-то на похоронах был?

– Былскотинасытыйтакойвиноватыйаужпоздновиноватиться…

– Не знала, приехала бы проститься.

– Унастакиеделанепринятывсётакивыклиенткаэтояуж вампосвойскирассказалавыденежкидержитеквартирустерегу черездвенеделькивсёоформим.

– А у меня дочка беременна! – вырвалось у Вали.

– Вотсчастьетовамаккуратремонтсделаетеподмалыша, – ответила Елена Петровна певучим голосом. – Яваммастеров хорошихприведупорядочныхуменяодномуклиентупоставилибассейнтаконнадвадцатьэтажейвнизпротёквсехпотомремонтировалзаремонтникамиспецназпослалсавтоматами!

– Мастеров не надо, у меня Денис, – похвастала Валя.

– Мужчинасерьёзныйрукастыйтеперьгазетамневерюписалитопровасвсякоеаясвоимиглазамиувидела!

Валя скрыла от Вики про Дину, а та, оказавшись со своей беременностью «в законе», расправила крылья и начала всеми руководить.

– Пока тормозуха с Пречистенкой, коцаем мамкин флет! – объявила она и позвонила Тёме.

– Мусорский, беру тебя адвокатом! Плачу бабло, ты разруливаешь, – важно расхаживала она по дому с телефоном, выпячивая чуть заметный животик. – Пиши слова: «Уважаемая Елена Игоревна, моя доверительница Виктория Михайловна Сизова уполномочила представлять её права в суде по разделу вашей общей квартиры, приватизированной на неё, вас и вашего бывшего мужа». У мамки сразу полкрыши на пол шмяк! Делаешь паузу, и так проникновенно: «Вынужден