– Ну, кто товой хозяин?

– Кэптэн Никита, госпожа! – упрямо повторила рабыня. Дора расстегнула ошейник, отдала Мириам.

– Бери дубинку.

– Госпожа, дай дух перевести.

– Караван задерживаешь.

Рабыня обреченно подняла дубинку, встала в стойку. Дора решительно пошла на нее, лихорадочно соображая, каким концом дубинки наносить первый удар. Оказалось, думала зря. Первый удар нанесла рабыня. Дора чудом блокировала его, взвизгнула во всю силу легких, отбросив свою, схватилась за дубинку соперницы и перебросила рабыню через себя. Тут же дикой кошкой набросилась на лежащую, оглушенную падением, перевернула на живот, вывернув руки, скрутила кисти у лопаток мокрыми, длинными волосами. Вся схватка не заняла и десяти секунд.

– Кто твой хозяин?

Рабыня рыдала.

– Дура ты. Я тебе ошейник хотела дать, а ты сопротивляешься, – обругала ее Дора и поднялась на ноги. – Кто еще утверждает, что ее хозяин Никита? – грозно крикнула она. Рабыни испуганно сжались. – Кто ваш хозяин? – напирала Дора.

– Кэптэн Дора, – ответил нестройный хор.

За завтраком Дора посадила непокорную рабыню рядом с собой. У костра свободных людей. Хотела распросить получше, но разговора не получилось.

– Госпожа, в душу хоть не лезь. Бей меня сколько угодно. Тебе меня прихлопнуть – что норика раздавить. Твоя я, твоя! Ну чего тебе еще от меня надо?

Дора растерянно переглянулась с Мириам. Мириам подсела с другой стороны рабыни, попробовала утешить.

– Мы хотим тебе только добра, поверь мне. Дора полночи не спала, о вас, непутевых, думала. Перестань на меня дуться. Я хоть раз тебя ударила?

Греб отложил кусок мяса и хмуро посмотрел на женщин.

– Терпеть не могу, когда утро начинается с женских слез.

Дора и Мириам увели Мудру под деревья, и там она на самом деле расплакалась. На плече у Мириам. Умоляла выкупить ее у жестокой Доры.

– Ты, госпожа, добрая, сильная, честная. Ты сильней меня, так мне шанс дала, одной рукой сражалась. Ты играла со мной, но не била. А госпожа хозяйка хоть бы для виду несколько ударов сделала. Схватила, с размаху об землю бросила. Словно я не живой человек, а мешок пыльный.

– Послушай, если я тебе ошейник дам, что ты сделаешь? – спросила Дора.

– Хозяина пойду искать, – сердито ответила Мудра.

– Дрянь твой хозяин, если на тебя до сих пор ошейник не одел.

– Что ты, свободная, можешь знать о нашей жизни! Не буду я твоей! Никогда не буду! До смерти забей, не буду.

– Я?! Не знаю?! – задохнулась от такой несправедливости Дора. – Мири, она твоя! Делай с ней что хочешь! – поднялась и пошла к костру. Лапка завра совсем остыла. Холодное жирное мясо не лезло в горло. Дора яростно швырнула ее в огонь. И ужаснулась самой себе. Еду – в огонь! Оглянулась на рабынь. На нее не смотрели. Смотрели на Мириам. С обожанием и преданностью. А та утешала Мудру.

– Искупайся в озере, – шепнула на ухо Мириам.

– Вода холодная, – ужаснулась Дора.

– Трусиха. Идем вместе, вымоемся.

Дора хотела отказаться, но Мири сделала тайный знак караванщиков, который переводился приблизительно как «Не спорь при посторонних. Выполняй». Девушка приказала рабыням собирать лагерь и уныло потащилась за Мириам. Разделась и, скукожившись, вошла в холодную воду. Мириам немного поплавала, вымыла себе и Доре волосы жидким мылом, похожим на масло.

Выходя из воды Дора заметила, что все восемь рабынь разглядывают ее, забыв про дела.

– Мири, что они на меня так смотрят? – спросила она.

– Не обращай внимания, – рассмеялась Мириам и принялась растирать ее махровым полотенцем.

– Ты знаешь, а не говоришь.

– Я посоветовала Мудре при случае взглянуть на твою спину.

Одевшись, Дора помогла рабыням собрать караван. Настроение было прескверное. Ее слушались беспрекословно, ее уважали, но вчерашней теплоты не было. Вчера она была для них караванщицей, сегодня – кэптэном.

Караван двигался к ближайшему форту. До форта оставалось четыре часа пути, и на душе у нее становилось все тревожнее. Два дня назад этим же путем прошел большой отряд. Видимо, тот самый, что закопал караванщиц в землю. Дважды Дора слезала с лошака и изучала следы. Когда осталось два часа пути, остановила караван и подъехала к мужчинам.

– Дальше караван вести нельзя.

– Почему?

Дора указала на следы.

– Боишься, что в землю зароют? – ехидно поинтересовался Греб.

– Нет. На этот раз рабыням головы отрубят. И нам с Мириам могут. А вас с собой уведут.

– Я съезжу на разведку, – предложил Крис.

– Я с тобой, – тут же выпалила Дора.

– Крис, тебе нельзя на разведку ехать. Ты чужеземец, это в глаза бросается. Поеду я, – заявил Рэй.

– А в этом есть смысл, – решил Греб. – Мири, дай Рэю медальон.

Мириам достала два медальона, один протянула Рэю, второй надела себе на шею.

– Не снимай его. Он волшебный.

– Амулет, значит. От чего помогает?

– Твою волю против чужой укрепляет. И еще одно делает. Все, что мне скажешь, я услышу. Все, что я тебе скажу, ты услышишь. Почувствуешь, что он дрожит как живой, к уху поднеси.

– Скажи–ка, какие вещи за океаном делают, – удивился Рэй, надел медальон и ускакал вперед.

– Рэй, ты меня хорошо слышишь? – спросила Мириам. Дора увидела, как всадник остановил лошака, оглянулся.

– Вот ведь бесовская штучка, – удивился он. – Железка, а говорит!

– Это не он говорит, это я, Мири, говорю, – поправила его Мириам и помахала рукой. Рэй помахал в ответ и скрылся за поворотом тропы.

Весь следующий час не было ничего интересного. Дора отправила рабынь за бамбуком. Она решила вооружить их луками. А для луков это самый лучший материал. Вскоре рабыни вернулись с целыми охапками молодого бамбука – для стрел и связкой старых, толстых стволов.

– Это – бамбук? – поразился Греб. – Дора, тебя Рэй сильно по голове стукнул?

– Бамбук. А что это по–твоему?

– Откуда я знаю? Но я знаю, что такое бамбук.

– На Сэконде это растение называется бамбук, – вступила в разговор Мириам. Дора победно улыбнулась. Греб тоже иногда ошибался.

Рабыни уже начали вырезать луки. Руководила всем Мудра. Она отлично разбиралась не только в дубинках. Когда дело стало за тетивой, Греб выдал катушку… непонятно даже чего. Нить, не нить, веревка, не веревка. Тонкая и очень–очень прочная. Даже острый нож с трудом ее режет. А еще он сказал, что сырости не боится. Идеальная тетива.