Ежевечерние беседы с одним из самых замечательных людей нашего времени доставляли мне огромное наслаждение. Они дали мне очень много и позволили лучше понять моего удивительного собеседника. Мы много говорили о науке, об этике ученого, о “климате” научных исследований. Запомнил его замечательную сентенцию: “Вы, астрономы, счастливые люди: у вас еще сохранилась поэзия фактов”. Как это верно сказано! И как глубоко надо понимать дух, в сущности, далекой от его собственных интересов области знания, чтобы дать такую оценку ситуации.

Мы разговаривали, конечно, не только о науке. Как-то я спросил у Андрея: “Веришь ли ты, что можешь чего-нибудь добиться своей общественной деятельностью в этой стране?” Не раздумывая, он ответил: “Нет”. – “Так почему же ты так ведешь себя?” – “Иначе не могу!” – отрезал он. Вообще, сочетание несгибаемой твердости и какой-то детской непосредственности, доброты и даже наивности – отличительные черты его характера. Как-то я спросил у него: читал ли он когда-нибудь программу российской партии конституционных демократов (к которым давно уже прилипла унизительная кличка “кадеты”). Он ответил, что не читал. “По-моему, эта программа очень похожа на твою, а кое в чем даже ее перекрывает. Однако в условиях русской действительности ничего у этих кадетов не вышло. Вместо многочисленных обещанных ими свобод Ленин пообещал мужику землицы – результаты известны”. – “Теперь другие времена”, – кратко ответил Андрей».

Арест «Архипелага ГУЛАГ» и высылка Солженицына. «Мир через полвека» и предсказание интернета. «Мы не знаем, что с Вами хотят сделать, но Вам необходимо срочно выписаться, как сумеете, под каким угодно предлогом!», первая голодовка Сахарова и визит президента США, премия Чино дель Дука, Фонд помощи детям политзаключенных и День политзаключенного. Угрозы близким, арест Сергея Ковалева: «Дай напоследок хоть щец похлебать»

Арест «Архипелага ГУЛАГ» и высылка Солженицына

БА:

Август и осень 1973 г. также ознаменовались драматическими событиями, связанными с «Архипелагом ГУЛАГ» А. И. Солженицына. Этот великий труд Александр Исаевич закончил еще в 1968 г., тогда же добровольная помощница Солженицына Елизавета Воронянская вместе с Еленой Чуковской (дочь Л. К. Чуковской и внучка Корнея Ивановича) и первой женой Солженицына Натальей Решетовской, уединившись на даче Солженицына в Рождестве-на-Истье (Нарофоминский район Московской области), сделали окончательную перепечатку итоговой версии трех томов «Архипелага». Часть копий была заброшена за рубеж – без права публикации до особого распоряжения автора. Одна копия в течение пяти лет хранилась в потайном месте у Воронянской в Ленинграде. Летом 1973 г. КГБ вышел на след: 4 августа Воронянская была арестована, в течение пяти дней ее подвергали непрерывному «конвейерному» допросу, потом 9 августа отпустили.

Согласно докладной записке КГБ СССР в ЦК КПСС, Воронянская, прибыв домой после допроса, пыталась покончить с собой, но ее спасли, а 23 августа она все же покончила с собой. Согласно информации Солженицына и ряда исследователей, попытки самоубийства 9 августа у Воронянской не было, после пятидневного допроса в КГБ она находилась в кардиоревматическом диспансере, откуда выписалась 22 августа. А 23 августа с утра у нее дома обыск «с обдиранием обоев и взламыванием полов» (цит. Солженицына), смерть Елизаветы Денисовны наступила в тот же день в шесть часов вечера. Рукопись «Архипелага ГУЛАГ» сотрудники КГБ выкопали из земли на даче знакомого Солженицына и Воронянской Леонида Самутина под Ленинградом в ночь на 30 августа.

2 сентября Солженицын узнал о случившемся и распорядился начать печатание книги на Западе в издательстве «ИМКА-Пресс».

В последних числах декабря 1973 г. в Париже было объявлено о выходе в свет первого тома «Архипелага ГУЛАГа», который потом издавался на многих языках во многих странах. Через 36 лет, в 2009 г., «Архипелаг ГУЛАГ» был включен в федеральный компонент государственных образовательных стандартов РФ.

Но это через 36 лет. А тогда в советских СМИ началась массированная кампания очернения Солженицына как предателя родины с ярлыком «литературного власовца».

Сахаров:

«В начале января к нам неожиданно пришел приемный сын Александра Исаевича, тринадцатилетний Митя – сын Н. Светловой от первого брака. Было время утреннего завтрака, и Люся предложила ему выпить стакан чаю. Но он отказался. С первого взгляда меня поразила какая-то особенная торжественность в его облике и глаза – отчаянно сверкающие, серьезные, счастливые и гордые. Мальчик прошел в ванную и извлек прикрепленную на спине книгу, вручив ее нам. Это был первый том “Архипелага ГУЛАГ”. Уже через 10 минут мы оба – Люся и я – читали эту великую книгу (о которой уже более недели озлобленно и подло писала советская пресса и ежедневно сообщало западное радио). В отличие от большинства людей на Западе и многих в нашей стране мы хорошо знали бесчисленные факты массовой жестокости и беззакония в мире ГУЛАГа, представляли себе масштабы этих преступлений. И все же и для нас книга Солженицына была потрясением. Уже с первых страниц в гневном, скорбном, иронически-саркастическом повествовании вставал мрачный мир серых лагерей, окруженных колючей проволокой, залитых беспощадным электрическим светом следовательских кабинетов и камер пыток, столыпинских вагонов, ледяных смертных забоев Колымы и Норильска – судьба многих миллионов наших сограждан, оборотная сторона того бодрого единодушия и трудового подъема, о котором пелись песни и твердили газеты.

Через несколько дней я примкнул к коллективному письму, требовавшему оградить Солженицына от нападок и преследований, отдававшему должное “Архипелагу” и трагической судьбе его героев-заключенных.

12 февраля около 7 вечера в нашей квартире раздался звонок: Солженицына насильно увезли из дома. Мы с Люсей выскочили на улицу, схватили какую-то машину (“левака”) и через 15 минут уже входили в квартиру Солженицыных в Козицком переулке. Квартира полна людей, некоторых я не знаю. Наташа – бледная, озабоченная – рассказывает каждому вновь прибывшему подробности бандитского нападения, потом обрывает себя, бросается что-то делать – разбирать бумаги, что-то сжигать. На кухне стоят два чайника, многие нервно пьют чай. Скоро становится ясно, что Солженицына нет в прокуратуре, куда его вызвали, – он арестован. Время от времени звонит телефон, некоторые звонки из-за границы. Я отвечаю на один-два таких звонка; кажется, нервное потрясение и сознание значительности, трагичности происходящего нарушили мою обычную сухую косноязычность, и я говорю простыми и сильными словами.

На другой день, собравшись у нас на кухне на Чкалова, мы составили и подписали “Московское обращение”, требующее освобождения Солженицына и создания Международного трибунала для расследования фактов, разоблачению которых посвящена его книга “Архипелаг ГУЛАГ”. Уже после того, как “Обращение” было передано иностранным корреспондентам, мы узнали, что Солженицын выслан, только что самолет приземлился в ФРГ. Мы позвонили с этим известием Наташе – она очень взволнована, уже слышала от кого-то еще, но поверит только услышав голос А. И. Через час позвонила она – только что говорила с мужем. “Московское обращение” получило большое распространение. В ФРГ, например, под ним было собрано несколько десятков тысяч подписей.