Заглянув на кухню, он отпил из черпака воды и ощутил, как ледяная влага прокатывается через горло прямо в желудок. Затем он подошел к кадке для риса, что стояла в углу кухни, и поводил рукой по дну, собирая разбросанные зерна.

«Пожалуй, еще раза на два хватит», — прикинул он про себя. В его случае это означало еще две порции жидкой рисовой каши. Положение становилось угрожающим. Наполнявший комнату морозный воздух только усиливал ощущение безысходности.

Можно было, конечно, взять рису взаймы у соседей. Они уважали Матахатиро и вполне доверяли, но, во-первых, он старался их доверием не злоупотреблять, а во-вторых, он мог брать что-то взаймы, лишь твердо зная, когда и как он будет это отдавать. Матахатиро считал, что просить в долг, не будучи уверенным, что отдашь, сродни мошенничеству, и такие поступки не красят человека, к которому все соседи почтительно обращаются не иначе как «сударь».

Выйдя на улицу, он сразу почувствовал обжигающий холод. Пепельного цвета морозная пелена повисла над Эдо, угрожая в любой момент обрушиться на город мириадами снежинок. Тропинка между трущобами была безлюдна, не видно было даже детей, которые обычно наполняли двор веселым гамом.

«Вот и декабрь наступил», — подумал Матахатиро, еще больше мрачнея. Это был третий новый год, который он встретит в Эдо.

Матахатиро бежал в Эдо, потому что узнал о планах злоумышленников, задумавших убить князя. Во главе заговора стоял управляющий замком старший самурай Танго Отоми. Последовавшие за этим события довели Матахатиро до убийства Кидзаэмона Хиранумы, отца его невесты. Матахатиро выбрал Эдо безо всякого умысла. Просто ему показалось, что здесь он скорее сможет найти себе временное убежище.

В череде бессмысленных дней его постоянно терзало беспокойство о судьбе старой бабки, которую он бросил в полном одиночестве, и, конечно, о его невесте Юки. Матахатиро не переставал думать о том, что когда-нибудь Юки появится перед дверью его дома, и тогда, наконец, будет поставлена точка в его жалком существовании, главной целью которого стала лишь добыча пропитания. Он уже решил, что если Юки явится, чтобы отомстить за своего отца, то он безропотно примет смерть от ее руки.

Готовность принести себя в жертву объяснялась острой жалостью, которую он испытывал к Юки. Как еще могла эта несчастная девушка, в детском возрасте потерявшая мать, отомстить человеку, который отнял у нее и отца? Как еще могла она расквитаться за поруганную честь бывшей невесты, думал Матахатиро, не без оснований полагая, что их помолвка с Юки была расторгнута в тот момент, когда его меч обрушился на Хирануму.

Но до этого дня следовало еще дожить. Потому-то во всех смертельных схватках с убийцами, подсылаемыми Танго Отоми, у Матахатиро была одна задача — не погибнуть раньше срока.

Однако по прошествии некоторого времени Матахатиро почувствовал, что устал постоянно быть настороже. Иногда он и вовсе переставал думать о том, что в любой момент может повстречаться с убийцей, а в иные дни вдруг ловил себя на мысли, что уже не может в точности вспомнить, как выглядела Юки — настолько призрачным и расплывчатым становился ее образ.

Размышляя о том, как долго это все может продолжаться, Матахатиро неторопливо шел по улице. Он чувствовал себя вконец обессилевшим. И не только из-за того, что был голоден. Усталость прочно поселилась в его сердце.

Свернув перед Курамаэ на тракт Сэндзюкайдо, он подивился тому, как много народу высыпало на эту обычно тихую улицу. В движениях проходящих мимо людей чувствовалась та особая озабоченность, какая бывает только в последний лунный месяц уходящего года. Матахатиро с тоской взирал на уличную суету.

От ворот Асакуса он дошел до квартала Хасимото в районе Канда, где находилась контора Китидзо. Подойдя к двери, Матахатиро услышал доносящийся изнутри голос Гэндаю Хосои. Голос звучал резко и грубо, как будто Хосоя кого-то бранил.

2

Как только Матахатиро открыл дверь, Китидзо и Хосоя, как по команде, замолчали и уставились на него. На лице Хосои по-прежнему красовалась густая борода, придававшая его облику силу и мужественность, хотя в целом было заметно, что он тоже порядком изможден.

Весной Хосое удалось устроиться телохранителем в публичный дом, который находился в районе Фукагава. Тогда он сумел не только заработать денег, но и прекрасно провести время в окружении хорошеньких девушек, не чураясь ни пьянства, ни разврата. Правда, после этого фортуна повернулась к нему спиной, и сейчас его сумрачный, усталый вид говорил о том, что до сего момента хорошей работы у него не было.

— Как хорошо, что вы пришли, господин Аоэ, — сказал Китидзо, с беспокойством взирая на Матахатиро. — Вы неважно выглядите. Что случилось?

— Я уже третий день без обеда. Утром и вечером — каша. С чего бы мне хорошо выглядеть?

— М-м, вот оно что… — сочувственно прошептал Хосоя, но тут же, словно проблемы Матахатиро его больше не волновали, повернулся к Китидзо и продолжил прерванный разговор: — Так что даже заговаривать со мной об этом больше не смей! Мне, конечно, деньги позарез нужны, но на такое я пойти не могу. Есть у тебя другая работа?

— Но я же говорил вам, что на сегодня это единственный заказ, — отвечал ему Китидзо. — Больше ничего предложить не могу, даже, как вы изволите просить, чернорабочим на стройку…

— Ну, так если нет, то иди и ищи! У тебя на дверной табличке что написано? Контора по приисканию работы. А если не можешь предложить никакой работы — тогда снимай свою табличку!

— Обидные вещи вы говорите, господин Хосоя. Я полагал, что до сих пор оказал вам немало полезных услуг… Но, поверьте, если работы нет, то ее нет нигде.

— Неужели даже долги собирать ни для кого не надо? Помнишь, в прошлом году ты меня посылал в квартал Кофунэ к купцу по имени Энсюя? Уж я тогда его покупателей потряс за загривок. Почти все деньги собрал. По-моему Энсюя был доволен.

— Для такой работы еще не наступило время. Двенадцатая луна только началась. Погодите немного, будет вам и сбор долгов.

— А сейчас что прикажешь делать — на улице плясать? — Хосоя в отчаянии обхватил голову руками.

— А что за работу ты ему предлагал? — обращаясь к Китидзо, спросил Матахатиро.

— В этом-то все и дело… Да вы присаживайтесь, — Китидзо указал Матахатиро на ступеньку при входе в комнату. — Я предлагал ему стать телохранителем.

— Ух ты, — перегнувшись через ступеньку, Матахатиро придвинулся ближе. — Сколько?

— Один бу за день. Я полагаю, господин Аоэ, что за такого рода работу плата не слишком велика, но учтите, что к этому прилагается полный пансион. Если вы изволите согласиться, вам не придется более изо дня в день питаться жидкой кашей, — сказал Китидзо, по обыкновению приводя аргументы, бьющие по самым слабым местам собеседника.

Матахатиро взглянул на сидевшего сбоку от него Хосою. Тот ответил ему угрюмым взглядом и не произнес ни слова.

Плата и в самом деле была небольшой — обычно за работу телохранителя платили щедрее. За охрану бывшего командора клана Ако, Кураноскэ Оиси, во время его пребывания в деревне Хирама уезда Кавасаки Матахатиро получал один рё за два дня. Однако такие случаи были скорее исключением. Если на этот раз вдобавок к одному бу за день заказчик обещает предоставить бесплатную кормежку, то о лучшей работе и мечтать нельзя было. Почему же Хосоя от нее отказался?