– Избавь меня от медоточивых речей, – фыркнула Кэтрин. – Я знаю, на кого ты был похож.

– В этом-то и суть вопроса, – отозвался Левис, продолжая поглаживать ее руку – Я был, Кэтти, но больше уже не такой. В день поединка с Падарном я дал слово измениться. В каком-то смысле я действительно умер: оставил прежнего Левиса на берегу Уэя. Теперь я Луи де Гросмон и служу Вильяму д'Ипру, лорду Кенту. – Он очень осторожно приподнял указательным пальцем подбородок молодой женщины так, чтобы ей больше не удалось скрывать предательский блеск глаз. – Я собирался вернуться к тебе, Кэт, честное слово. Но только тогда, когда доказал бы себе, что достоин этого.

– И рассчитывал, что я буду дожидаться тебя, хотя думала, что ты мертв?

Кэтрин отдернула голову, но дрожь в голосе выдала ее.

– Я считал, что ты могла бы остаться вдовой дольше, чем вышло, – ответил он, коснувшись золотого кольца в виде узла на ее безымянном пальце. – Выходит, просчитался.

В его тоне слышалась печаль и проскользнула едва слышимая нотка упрека.

– Да.

– Ты снова замужем?

Молодая женщина сглотнула и покачала головой.

– Была бы, если бы не Винчестер.

– А! Ты его там потеряла?

Луи произнес это мягко, с участием, но взгляд глаз оставался пронзительно-острым. Это было непереносимо. В груди Кэтрин всколыхнулось волной огромное горе.

– Я не знаю. Я пришла сюда выяснить, не в плену ли он и, если в плену, то заплатить выкуп.

– А вместо него нашла меня. Брызнули слезы.

– Зачем я только пришла?!

Последнее слово потонуло в жалобном всхлипе обращенного к себе упрека, и молодая женщина громко разрыдалась.

– Так уж было суждено.

Луи обнял ее и крепко прижал к себе. Она пыталась вырваться, но он не отпускал, только бормотал в ухо успокоительные слова. Ему хотелось узнать побольше, и, пока этого не произойдет, у него не было намерений уступать ее другому мужчине. Если вообще уступать. То, что некогда приелось, снова было новым, свежим, интригующим. Кроме того, у Луи уже несколько дней не было женщины, и он проголодался. А она, как никак, его жена.

– Кэтти, Кэтти, – мурлыкал он, целуя ее затылок и мокрые щеки. – Кэтти, все будет хорошо, я обещаю.

Он позволил ей выплакаться, одновременно поглаживая по спине и плечам, заставил допить вино и отдал остатки своего. Затем, наконец, попробовал ее губы, влажные от вина и соленые от слез. Его руки гладили, жали, потом принялись действовать, скользнули с бока на талию, поднялись на грудь. Поцелуи, сначала успокоительные, приобрели вопросительный оттенок, стали страстными. От прикосновений соски молодой женщины набухли, спина выгнулась дугой…

– Хватит!

Кэтрин хватала ртом воздух, попыталась отпихнуть его, но Луи, не обращая внимания на протест, положил ладонь на тугую грудь под туникой и простонал:

– Кэтти, не отталкивай меня, Бога ради, не то я с ума сойду! Я должен взять тебя!

Он подавил все попытки сопротивления еще одним глубоким поцелуем и переместил руку на ее колени. Пальцы сначала нащупали цель, затем слегка потерли. Язык проник глубже, забился у нее во рту; бедра начали дрожать.

Молодая женщина слегка вскрикнула одним горлом, ее рука сомкнулась вокруг его плоти и тоже заработала. Луи с трудом сохранил рассудок. Совершенно ясно, что дальше им не зайти, если не поискать более уединенное местечко, только оно должно быть где-то поблизости, иначе момент пройдет.

В нескольких ярдах стоял сарайчик, куда складывали хворост для растопки огромных каменных печей в кухне. Не лучшее место для свидания, однако поукромнее, чем скамейка. Он оторвался от женщины, схватил за руку, заставил встать.

– Помнишь Чепстоу, Кэтти? – Голос Луи дрожал от возбуждения и желания. – В подвале замка до того, как мы повенчались?

Вопрос был риторическим. Конечно, она помнила, потому что именно тогда она впервые испытала оргазм, и он снова довел ее, задыхающуюся, покрытую потом, крепко вцепившуюся в него руками, до высшей точки наслаждения.

Теперь он затащил ее в сарайчик, захлопнул за собой дверь и припер ее крепким поленом. Если кому-нибудь понадобятся дрова, пусть подождет. Содрав с молодой женщины плащ, он расстелил его на полу прямо перед поленицей и скинул свой гамбезон, чтобы приспособить его вместо подушки.

– Левис, я не могу… – попыталась протестовать Кэтрин, но он загораживал вход, а сзади была стена дров.

– Тогда ты тоже так говорила, – широко улыбнулся он. Пусть трясет головой сколько угодно: прерывистое дыхание выдает ее. Она хочет его не меньше, чем он.

Луи схватил ее руку и поднес к своим губам. Кончик языка коснулся ладони, затем легко скользнул и переместился к той точке на запястье, где бился пульс.

– Наслаждение, – тихонько прошептал мужчина, – ничего, кроме наслаждения.

Вернувшись к ладони, он перецеловал по очереди каждый пальчик, потом слегка сжал зубы. Язык работал кругами. Он был охотником, а она дичью. Вот он подкрался ближе: одна рука скользнула вокруг ее талии и притянула к нему.

– Вспомни Чепстоу, Кэтти…

Он склонил голову, сдвинул в сторону плат и присосался к горлу.

– Господи! – прошептала она и покачнулась.

В свете, пробивавшемся сквозь щели в деревянных стенках, он видел, что глаза женщина закрыты. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, словно она пыталась совсем не дышать.

– Это уже не воспоминание, – бормотал Луи. – Это здесь, это по-настоящему…

Он снова поцеловал ее в рот, прижал руку к копчику и одновременно придвинул пах так, чтобы она почувствовала вставшую плоть.

– Пожалуйста… Или мне встать перед тобой на колени?

Так он немедленно и сделал, но лишь затем, чтобы поднять край платья, погладить щиколотки и постепенно подняться выше – к икрам и бедрам. Она содрогнулась, но не попыталась остановить его, только громче задышала. Он снова встал на ноги, но теперь ее платье было поднято к самым плечам, обнажая тело по пояс. Он обхватил ягодицы и потерся об нее, наслаждаясь холодной гладкостью тела. Ожидание часто возбуждает не меньше, чем сам акт, хотя больше всего Луи нравилось наблюдать за впечатлением, которое он производит на партнера.

Продолжая прижимать ее к себе, он развязал ремень штанов и потерся набухшим пахом о живот и между бедер.

– Чувствуешь, как жарко я хочу тебя, Кэтти? – пробормотал мужчина у самого ее горла. – Я хочу заполнить тебя, пока не взорвусь. Слишком давно…

Он потянул ее на импровизированное ложе из плаща и гамбезона и раздвинул ее ноги. Большие пальцы полежали на мягкой коже, потом слегка нажали чуть вверх, раскрывая вход для плоти. Горло женщины выгнулось дугой, сквозь стиснутые зубы вырвался слабый вскрик. Луи плотоядно следил за ее реакцией. Он вошел глубже и нажал на ту маленькую горошинку плоти, которая была центром ее наслаждения. Она захныкала и вцепилась в него.