Наконец, когда яблоки немного уварятся и сделаются прозрачными, а сок загустеет, переложить все в стеклянную салатницу и поставить так, чтобы, пока остывает, удобно было смотреть, как свет проходит янтарно-медовую толщу насквозь.

Смотрите, смотрите теперь: яблочное повидло — это не то, что колбаской вылезало из купленного у входа в метро семикопеечного пирожка, если надкусить его неосторожно. Не помните? Ну, спросите у родителей. Вообще — позвоните родителям. Хоть для того, чтобы про тот пирожок объяснили. И заодно похвастаетесь, что сварили яблочное повидло настоящее. Вот такое, которое толсто накладывается еще теплым на свежий хлеб с маслом. Или на бублик, да. Такое, которым можно жизнь свою мерить: еще один год — еще один урожай яблок.

Еще одна полная миска закатного солнца, которую вам удалось набрать.

В новый год мы войдем босиком. Собственно, так, как входим в него обычно: зябко поправляя плед, накинутый на плечи, или, может быть, рубашку прихватывая — так, на одну пуговицу. Вы любите эти толстые клетчатые ковбойки навыпуск утром долгого воскресного дня? Первую эту утреннюю кружку кофе с молоком, с которой можно бродить одному по комнатам, любите? Я люблю.

Тихо, стараясь не потревожить сна остальных, обойдем дом. Будем щуриться за окно. И попробуем разглядеть перемену времени — в осторожной неяркой заре позднего этого новогоднего утра — а по совести, никакого уже не утра, а, прямо скажем, нераннего январского дня. Время ведь сменилось этой ночью, как-то, говорят, переключилось.

Дом медленно отходит от вчерашних потрясений и буйств. Ну, ладно, чего там, осмотрим, значит, “жертвы и разрушения” — трогательные, в общем-то, следы суматошных ночных происшествий. А всё вроде в порядке. Более-менее прибрано: и остатки вчерашних салатов дожидаются в холодильнике, аккуратно затянутые пленкой, своего выхода к публике “на бис” — на черствое новогодье; и блюдо щедрых квадратных ломтей вчерашнего пирога с капустой кто-то заботливо прикрыл перевернутой хлебной корзинкой. А огромная горбушка давешнего пантагрюэлического оковалка буженины, что мы под восторженный вой и овацию выносили к столу, уютно и бережно укутана фольгою. Кто ж та героическая добродетельная душа, что из последних сил вчера все-таки проявила заботу? Или я сам? Ну, а кто ж еще? Впрочем, не помню…

Новый год наступает именно в эту утреннюю минуту, вы же знаете. Новый год — только сейчас, не раньше, конечно. Не картонными же словами телевизионного человека в бронированном пальто и с мертвыми глазами мы и в самом деле согласны отделять год нашей жизни от года? Двенадцатый удар курантов, глухой перестук слишком высоко наполненных бокалов шампанского, разрыв малинового фейерверочного шара над головой — условное, ритуальное, договорное, принятое по умолчанию. Универсальная Конвенция о Праздновании Перемены Дат. Календарный пакт, который мы заключили в незапамятные, с точки зрения нынешнего поколения, времена.

А по-настоящему новый год является к нам только наутро, в тишине. И ясное счастье состоявшегося праздника посетит нас только тогда: в притихшем, еще не проснувшемся как следует доме без огней.

К тайному нашему празднику мы готовимся отдельно и особо. Мы помним о нем и в час шумной предзастольной кутерьмы 31 декабря. Тайный план этих приготовлений не нарушит даже весь этот джаз неизменного набора вредных майонезных салатов, вычурных заливных, пирогов с тяжелыми начинками, селедок с луком и подсолнечным маслом, копченой осетрины на овальном блюде с лимоном и маслинами по краю, красной икры в хрустальной вазочке для варенья и малосольных огурцов, которым, как всегда, суждено быть забытыми в холодильнике.

Часам к девяти предновогоднего вечера мы понимаем, что дальше откладывать нельзя, и принимаемся за дело.

А дело у нас вот какое.

Полпакетика — должна получиться чайная ложка, не больше, — сухих хлебопекарных дрожжей высыпать на дно большой стеклянной салатницы вместе со столовой ложкой сахара, залить стаканом с четвертью теплой воды и тщательно перемешать. Минут через пять, когда смесь станет слегка пениться, добавить две столовых ложки зеленого оливкового масла “экстра-верджин”, пару щепоток мелкой соли и перемешать еще раз. Теперь можно понемногу, дождиком, всыпать просеянную муку (лучше всего такую, на которой специально помечено, что “для хлеба”), параллельно перемешивая тесто деревянной ложкой. Муки войдет примерно два с половиной больших стакана, и потом, когда замесим, получится гладкий, почти не липкий шар.

Тут надо переложить тесто на доску и еще промесить минут пять, подсыпая, чтобы не липло, еще муки по мере необходимости, но стараясь не проскочить тот момент, когда под пальцами начнет ощущаться излишнее сопротивление: никакая резиновость нам не нужна. Когда покажется, что тесто вымесилось до полной гладкости, но сохранило нежную, атласную фактуру, снова скатаем его в шар, салатницу затянем пленкой и поставим в холодильник на нижнюю полку. До завтра. До нового дня. До будущего года, в сущности.

Ну, так вот оно и пришло, это новогоднее утро. Дождались.

Чего теперь мешкаем?

Поехали.

Выкрутим термостат духовки на полный жар — печь предстоит раскочегарить градусов до 260, и на это уйдет не меньше часа. Если есть камень для пиццы, положим на дно, пусть тоже разогревается (замечательно полезная, кстати, штука — этакая плита из цельного куска гранита, при умелом обращении наделяет прямо-таки волшебными качествами обычную городскую духовку).

Салатницу с тестом достанем, распечатаем, ткнем поднявшееся тесто пару раз кулаком и оставим, прикрыв полотенцем, отдохнуть где-нибудь в теплом месте на полчаса. Затем разделим шар на четыре части и в каждую вмешаем — осторожно, кончиками пальцев, чтоб зря не мять и не мучить тесто, — свой “припек”, как это раньше называли: нарубленные кружочками черные и зеленые оливки, мелко накрошенную зелень свежего розмарина и тимьяна. Теперь каждую четвертину теста разделим еще крест-накрест и скатаем из получившихся комочков шестнадцать аккуратных круглых булочек. Разложим их в шахматном порядке на противне, слегка посыпанном мукой, опять прикроем полотенцем и, выждав напоследок еще полчасика, задвинем в духовку на среднюю высоту.

Дальше надо поворачиваться быстро и решительно. Намочить горячей водой кухонное полотенце или, еще лучше, большую щетку и обильно смочить дно и стенки печи. Должен пойти густой, плотный пар. Закрыть духовку, подождать минуты две и повторить операцию. Через две минуты — еще раз. Еще через две минуты — в третий. Ну, вот: идеально хрустящая корочка нам теперь обеспечена. Теперь оставим этих красоток спокойно пропекаться минут на 20–25, разве что на полдороге перевернув противень наружным краем внутрь. Как зарумянятся достаточно и спичка, воткнутая в середину, будет оставаться совершенно сухой, — достаем, перекладываем на решетку.