Роман “Властелин мира” написан в 1928 году. Но еще в 1923 году вышла в свет книга самого Б. Б. Кажинского “Передача мыслей (факторы, создающие возможность возникновения в нервной системе электромагнитных колебаний, излучающихся наружу)”. А в 1962 году издал он свою последнюю в жизни книгу — “Биологическая радиосвязь”. Все это время, почти сорок лет, разделяющие две книги, ученый следил за достижениями целого ряда наук — от психиатрии до радиоэлектроники, находя все новые и новые доказательства своей гипотезе.

Нашел ли он их? Кажинский считал, что нашел. В частности, вместе с Дуровым он проводил опыты внушения животным из металлической заземленной камеры, не пропускавшей радиоволн. При открытой двери камеры внушение достигало цели, животное выполняло мысленный приказ, при закрытой — опыты оказывались безрезультатными. Но мне не кажется окончательно убедительной эта серия опытов, хотя бы потому, что аналогичные опыты ленинградского ученого Л. Л. Васильева дали противоположный результат: изолирующая от радиоволн камера ни в малой степени не мешала у него передаче мысленного внушения. И поэтому вопрос о гипотезе электромагнитной, или, точнее, радиоволновой, природе передачи мыслей все еще остается предположением. Надо четко и бесповоротно установить, участвует ли в передаче мыслей электромагнитное поле. Со своей стороны могу сказать: для меня почти безразлично, есть ли у меня личный контакт с моим индуктором или нет, т. е. держу я его за руку или нет. Большинству же телепатов легче проникнуть в мысли человека, если они держат его за руку. Может быть, этот факт поможет в поисках истины?

Ну а если окажется, что электромагнитное поле здесь ни при чем, как быть? Что же, тогда надо будет найти еще не известное нам поле, которое ответственно за телепатические явления. Найти и изучить его. Овладение им может открыть новые, совершенно удивительные возможности, не меньшие, чем открыло овладение электромагнитным полем. Вспомните: Генрих Герц открыл радиоволны в 1886 году. И меньше чем за сто лет стало возможно радио, телевидение, радиолокация, закалка токами высокой частоты и т. д. и т. п. Почему же не ожидать, что новое, не открытое еще сегодня поле не одарит нас еще большими чудесами!?»

Здесь стоит отметить, что в опытах Кажинского удавалось передавать на расстоянии прежде всего эмоциональные состояния, а это как раз то, что фиксируется в идеомоторных актах. Представляется любопытным, что в романе Александра Беляева Качинский и его немецкий коллега телепат Штирнер-Штерн сочетают свойства телепата и гипнотизера. Они способны не только передавать и читать мысли с помощью электромагнитных волн, излучаемых мозгом и преобразуемых в радиоволны, но и способны внушать эти мысли, отдавать команды на расстоянии, вне визуального контакта с объектом гипноза.

Интересные метаморфозы произошли с финалом «Властелина мира» на пути от газетной до книжной публикации. В первой редакции романа, опубликованной в газете «Гудок» в октябре — ноябре 1926 года, Штирнер и Качинский с помощью мыслеизлучающего аппарата предотвращают войну и создают условия для того, чтобы начать подготовку к организации Всемирного Союза Советских Социалистических Республик. Тогда, в 1926 году, в СССР еще жила мечта о мировой революции. Но отдельные издания романа вышли только в 1928–1929 годах, когда уже был окончательно взят курс на построение социализма водной отдельно взятой стране. Поэтому тема мировой революции была оставлена, и в эпилоге «Властелина мира» Штирнер, превратившийся в Штерна и сознательно отказавшийся от своего телепатического дара, доведшего его до нервного истощения, встречает на побережье Африки свою бывшую возлюбленную Эмму. Здесь Дугов (так назван в романе дрессировщик Дуров) с помощью Качинского и «перековавшегося» Штирнера ловит львов для московских зоопарков. Такой финал можно понять как скрытую иронию над прежней идеей использовать телепатию для свершения мировой революции.

Шенфельд как раз иронизировал над восхищением Мессинга теорией Кажинского, когда утверждал: «И уж совершенно неожиданно я узнал кое-какие подробности о приключениях Абраши Калинского, который, отбыв 15 лет одиночного заключения, в 1959 году появился в Москве и начал посещать друзей и знакомых трагически погибшей от неизлечимой болезни Татьяны Златогоровой, которую он выдавал за свою жену. Но этого и писать бы не стоило, если бы не одно обстоятельство.

Одна моя собеседница хорошо знала одну из поклонниц Мессинга и через нее познакомилась с телепатом. Но конечно, она ничего не знала о пагубной роли Калинского в судьбах Мессинга и моей. Теперь она напрягала память, чтобы помочь мне и побольше сообщить о его судьбе. И вдруг вспомнила, что уже в семидесятых годах, то есть незадолго до смерти Мессинга, она неожиданно увидела его в сберкассе при гостинице “Москва”, на проспекте Маркса. Я подумал, что ослышался, когда она добавила, что он был в обществе “этого, как его звать, Калинского, что ли, ну, который околачивался вокруг Златогоровой”.

— Как? — Я выпучил глаза. — Мессинг в обществе Калинского?! Могло ли быть такое? Что они там делали?

— Что они могли делать? Разговаривали. Довольно оживленно.

— О чем же они могли разговаривать?

— Откуда я знаю? Я рядом не стояла. Видела только, как они размахивают руками. Но вы сами знаете, что евреи нередко разговаривают с помощью рук.

— Они, наверное, ссорились?

— Трудно сказать. Потому, как они размахивали руками, об этом было трудно судить. Но что с вами?

Я был совершенно ошеломлен. Мессинг мог встречаться с Калинским? Я мог себе многое представить, но только не это. Что они могли сказать друг другу? Что теперь, после всего, что было, могло их связывать?

Я пытался представить себе Мессинга, который, может быть, уже начал избавляться от страхов сталинского времени и от воспоминаний о Ташкенте. И вдруг перед ним вырос Калинский, человек из прошлого, которого хотелось забыть навсегда. Чего могла хотеть от Мессинга эта фигура, вынырнувшая из мрака забвения? А не шантажировал ли он его? Но чем, собственно, он мог его шантажировать? Ведь не угрозой разглашения того, как он спровоцировал и посадил в тюрьму великого ясновидца?

Я не находил ответа на возникающие один за другим вопросы. Что это еще за новая чертовщина? А что, думал я, если Мессинг не питал никакой вражды к своему злодею? Может быть, его жизненный поворот в Ташкенте, начавшийся весьма скверно, окончился очень благополучно? А что, если Калинский и Мессинг одним миром мазаны? Что, если освобождение из следственной тюрьмы в Ташкенте надо рассматривать с совсем иной точки зрения?»

Повторю, что для такого порочащего Мессинга вывода нет никаких оснований. А ответ из ФСБ доказывает, что никакого дела против Мессинга не было, а значит, не было и оснований для шантажа Мессинга и его последующей вербовки в качестве сексота. К тому же как сексот Мессинг большого интереса не представлял. Человеком он был не слишком разговорчивым, замкнутым, да и профессия телепата нередко заставляла собеседников проявлять определенную осторожность. К тому же вращался Мессинг в основном среди артистов и представителей других творческих профессий, где осведомителей и без него хватало.