– А я – нет, – отозвался Шу, который продолжал оставаться в том же отрешенном состоянии.

– И не прошу об этом, – ухмыльнулся я. А после наклонился к принцессе и, понизив голос, сказал: – Твой воздыхатель явно не в себе. Не наделал бы глупостей.

– Не наделает. – Вайолетта махнула рукой. На ее лицо легла тень. – Теперь мне кажется, что я здорово ошиблась в оценке личных качеств графа.

Хм, графа… Не Си, ни Шу, а – граф. Вот так романтические дуры превращаются во взрослых разумных женщин. Ну что же, самое время.

А принцесса продолжала:

– Долгое время мне казалось, что стоит нам угодить в беду, и мой светлый рыцарь тут же сокрушит орды тьмы и развеет мрак своим сияющим клинком. – Губы принцессы сложились в печальной улыбке. – Светлый рыцарь оказался растерянным мальчишкой, который не способен справиться даже с обычными бандитами. Силы тьмы, да…

Кажется, она говорила нарочно громко, чтобы это обязательно услышал Сигон. Шу слушал, и его бледная физиономия становилась белой как мел. Не ошибусь, если предположу: этот разрыв будет окончательным. Возможно, Вайолетта говорила искренне, а может, таким образом отталкивала молодого дурака, дабы тот не натворил глупостей во время свадьбы. Все возможно. Женщины, даже юные и наивные, способны на такие штуки, которым опытные политики-интриганы учатся долгие годы.

– Ладно, поговорим об этом позже, – сказал я, прерывая речь Вайолетты. – Вокруг становится слишком много лишних глаз и ушей.

Столица приблизилась настолько, что я уже мог различить единорогов, украшающих верхнюю часть крепостной стены. Рогатые твари ничуть не изменились с того момента, как я видел их последний раз. А вот этих башенок вдоль дороги прежде не было, и мостик, переброшенный через мутную болтливую речушку, обновили, увеличив ширину чуть ли не в два раза.

День был в самом разгаре, так что все ехавшие на рынок уже успели скрыться за городскими воротами. Навстречу двигались счастливчики, успевшие распродать товар, а в сторону города – солдаты и какие-то мутные личности в кожаных масках на мордах. Кроме того, месили пыль ногами оборванцы с мешками на длинных палках. Все как всегда.

Лес, когда-то подступавший вплотную к стене и изрядно поредевший во времена моей юности, сейчас окончательно вырубили. Теперь вблизи Верзы появился еще один городишко из невысоких бревенчатых построек, крытых соломой. И повсюду копошились люди: рыли землю, обрабатывали огороды или пасли домашнюю скотину.

– Если бы я не занялся тем, чем занимаюсь, – заметил я, обращаясь к Вайолетте, – сейчас точно так же рыл бы носом грязь.

– Ага, и у тебя был бы свой дом, жена и дети.

– Одного из которых я бы выставил после за дверь, так? А еще бы я после работы пропадал в ближайшем трактире и, вернувшись домой, непременно колотил бы жену и детей. И кончил бы жизнь от ножа бандита или в одной из войн, которые так любят вести короли.

– А может, и в собственной кровати, – не сдавалась принцесса. – В присутствии любящей супруги и детей. Пусть двух, но своих собственных.

– Ты пытаешься один сказочный мир заменить на другой, – я криво усмехнулся. – Да, он больше похож на реальный, но в сущности – такой же сказочный.

– А может, мне просто страшно признать, как дела обстоят на самом деле? – Она сверкнула глазами. – Тогда и жить не захочется…

– Так? Так тебе и не придется, – успокоил я ее. – Выйдешь замуж за принца, станешь королевой и забудешь про все это, как про страшный сон.

– Вряд ли, – пробормотала девушка. – А это путешествие точно еще долго будет сниться в кошмарных снах.

– А я, скорее всего, уже не проснусь, – буркнул Сигон.

Вайолетта с жалостью посмотрела на своего бывшего возлюбленного. Бывшего, потому что когда ты смотришь на кого-то так, как сейчас принцесса, то это может означать все что угодно, кроме проявления любви. Итак, прошло несколько дней, мы еще не закончили путешествие, а былые влюбленные утратили взаимный интерес. Оно и к лучшему: женишку из Дувина будет проще оседлать кобылку, сердце которой свободно.

Я отвлекся, и врата Верзы внезапно оказались так близко, словно все это время стены столицы двигались нам навстречу. Не могу сказать, будто меня радовала эта поспешность. Как и стражники, подпирающие спинами серый камень. Я был далек от мысли, что братец передал всем служивым Верзина мои приметы, но ощущения в животе не имели ничего общего с радостной ностальгией.

Если путники, покидающие город, просто бросали мелкую монету в специальный деревянный ящик и ехали восвояси, то каждого въезжающего и входящего останавливали. Или просто опрашивали, или заставляли показывать подорожную. В основном бумаги требовали у всадников, будь то одиночки или группы крепких вооруженных парней. Кое-кому к подорожной приходилось добавлять золотишко. Самых нищих бродяг пинками отправляли обратно. Те не возражали и покорно топали прочь или рассаживались у стен недалеко от ворот.

– Что делаем? – спросила Вайолетта, с тревогой поглядывая на стражу. Хм, а девчонка научилась ощущать возможные неприятности. – Покажем бумаги или дадим денег?

– Посмотрим по обстоятельствам, – уклончиво пробормотал я.

Неизвестные из Чернолесья соорудили бумагу ничуть не хуже той, которую дал Кору, но хотелось бы обойтись без этого. Я отпустил поводья и набрал в правую руку горсть медяков. В левую взял золотой.

У въезда сидели на чурбаках пять солдат в кожаных доспехах. Для сержанта – коренастого загорелого здоровяка – притащили табурет. Судя по позе, старший вояка ощущал себя как минимум правителем Верзина. Пара молодых солдат проверяла проезжающих. Для молокососов не нашлось даже чурбаков. Ничего, подрастут и если выживут, то, может быть, заслужат целый табурет.

Стоило нам подъехать к воротам, как оба сопляка – и рыжий, с конопатой вытянутой мордой, и чернявый малыш тут же встрепенулись. Кажется, я заметил, как старший подал обоим какой-то знак. Да и у пятерки на чурбаках усы встали торчком. Оставалось лишь догадываться: ощутил ли сержант запах золота или стражу предупредили о нашем прибытии.

– Хцо цакие? – О, этот говор южного Верзина, граничащего с Сингалоном! Обычно так говорила самая дремучая деревенщина. – С каковой целью?

– Просто путешествуем, – сказал я и протянул правую руку. Рыжий немедленно подставил ладони, словно собирался черпать воду горстями. – Проездом в Дувин. Желаем посмотреть на королевскую свадьбу.

– А-а, эца дела! – Рыжий ловко распихал монеты по карманам и отошел. Его место тут же занял чернявый. Солдат непрерывно отбрасывал засаленную челку со лба.

– Дорожные документы, – у этого был городской говор и рожа не такая тупая. – Последнее время магистрат ограничил проезд чужаков через Верзу. В Дувин имеется и объездная дорога.

Ага. Есть. Длиннее на полторы сотни лиг и хуже на полторы тысячи ям и канав. И еще прежде на ней постоянно толклись мелкие и крупные банды. Поймать их не могли, потому как во время облав разбойники тут же уходили через границу в Ольет.