Разговор о «грустной России» произошёл потому, что С. Есенин читал и маленькую поэму «Русь», где есть такие строфы:

Потонула деревня в ухабинах,

Заслонили избёнки леса.

Только видно на кочках и впадинах,

Как синеют кругом небеса.

Воют в сумерки долгие, зимние,

Волки грозные с тощих полей.

По дворам в погорающем инее

Над застрехами храп лошадей.

…………………………………

Запугала нас сила нечистая,

Что ни прорубь – везде колдуны.

В злую заморозь в сумерки мглистые

На берёзах висят галуны.

Как отмечают Ст. Ю. и С. С. Куняевы в книге «Жизнь Есенина» (М., 2001 г.), «…выбор чтения был очень удачен…».

«Понакаркали чёрные вороны» войну, и вот уже собираются ополченцы…»

По селу до высокой околицы

Провожал их огулом народ…

Вот где, Русь, твои добрые молодцы,

Вся опора в годину невзгод.

Нет в этом стихотворении прямого «ура-патриотизма», но нет и социал-демократического пацифизма, нет и проклятий «империалистической бойне».

Позднее полковник Д. Н. Ломан выхлопотал подарки для ведущих артистов концерта. В частности, Сергею Есенину в самом начале ноября 1916 года были «Высочайше пожалованы» золотые часы с государственным гербом и золотой цепочкой, которые были пересланы Д. Н. Ломану «для доставки по назначению».

Но к поэту они не попали. После Февральской революции и ареста полковника Д. Н. Ломана в марте 1917 года при обыске на его квартире в сейфе были обнаружены золотые часы с гербом фирмы «Павел Буре» за номером 451560, пожалованные С. Есенину. Н. В. Есенина пишет, что поэт оставил часы у Ломана на сохранение.

Представители Временного правительства даже пытались вручить поэту подарок Императрицы, но якобы не нашли его. В докладной записке было сказано: «Вернуть их (часы. – Б. С.) не представилось возможным за необнаружением местожительства Есенина». Следует отметить, что поэт с конца мая по середину августа выезжал из Петрограда в Константиново, а затем, совместно с поэтом А. А. Ганиным и З. Н. Райх, на север России (Вологда, где венчался Есенин с Райх, Архангельск, Соловецкие острова, Мурманское побережье). В дальнейшем след есенинских часов затерялся. Во второй половине 1918 года полковник Д. Н. Ломан был расстрелян большевиками.

Вероятно, летом 1918 года состоялся Высочайший смотр санитарной колонны перед отправкой её на фронт на площади Царскосельского Екатерининского дворца. Проводила его Императрица Александра Фёдоровна, одетая в форму сестры милосердия, в сопровождении Великих Княжон.

На следующий день санитары, в том числе и Сергей Есенин, выстроились в коридоре Александровского дворца, и Императрица вручила им маленькие нательные образа.

Бывал С. Есенин и на богослужениях в Фёдоровском соборе, когда там молилась царская семья, на что, естественно, нужно было специальное разрешение. Документально засвидетельствовано, что поэт на подобных богослужениях был 22 и 23 октября, 31 декабря 1916 года, 2, 5 и 6 января 1917 года.

Любопытный эпизод содержится в воспоминаниях поэтессы и близкого друга Есенина Надежды Вольпин, у которой от поэта родился сын Александр, ныне живущий в Америке. Речь идёт о встрече поэта с младшей дочерью Николая II Великой Княжной Анастасией. Вот что она пишет:

«Слушаю рассказ Сергея о том, как он, молодой поэт, сидит на задворках дворца (Зимнего? Царскосельского? Назвал ли он? Не припомню.) (вероятнее всего речь идёт об Александровском дворце. – Б. С.) на «чёрной лестнице» с Настенькой Романовой, царевной! Читает ей стихи. Целуются, потом паренёк признаётся, что отчаянно проголодался. И царевна «сбегала на кухню», раздобыла горшочек сметаны («а вторую-то ложку попросить побоялась»), и вот они едят эту сметану одной ложкой поочерёдно!»

Интересен комментарий Надежды Вольпин к этому рассказу Сергея Есенина (добавим, что разговор происходил, вероятнее всего, в 1920 году):

«Выдумка? Если и выдумка, в сознании поэта она давно обратилась в действительность, в правду мечты. И мечте не помешало, что в те годы Анастасии Романовой могло быть от силы пятнадцать лет. (Вольпин не ошиблась, но и поэту, кстати, – двадцать один год, а выглядел он восемнадцатилетним. – Б. С.). И не замутила идиллию память о дальнейшей судьбе Дома Романовых. Я слушаю и верю. Я не умею просто сказать: „А не привираешь ли, мальчик?” Напротив, я тут же примериваюсь: „Не царевна ли та твоя давняя подлинная любовь? Но уже тогда свершившееся в Свердловске не могло бы перекрыть кровавой тенью твой горшочек сметаны!”

Занятно в этой истории и то, что, по многочисленным легендам, публикациям и кинофильму, именно Анастасия Романова не погибла в Екатеринбурге (Свердловске), а спаслась и якобы долгие годы жила в Европе под именем Анны Андерсон.

Однажды, вспоминала Е. А. Есенина, Сергей прислал в Константиново посылку из Питера, завёрнутую в головной платок с царским гербом – двуглавым орлом. Как сказал он потом, этот платок подарила ему царевна – в баню ходить, когда он служил в Царском Селе. Не Анастасия ли? Кроме того, он рассказывал, что царевны дарили ему книги. Далее она пишет, что «из разговора с отцом, помню, Сергей говорил: „Тоска, зелёная тоска там. Мы живём куда лучше: мы свободны всегда, а все эти высокопоставленные люди – бестолковые мученики”.

В связи с этим интересны воспоминания поэта Вс. Рождественского, впервые напечатанные в первом номере журнала «Звезда» в 1946 году:

«Шёл декабрь 1916 года ‹…›. Он (Есенин. – Б. С.) рассказал мне, что удалось устроиться в дворцовом госпитале Царского Села. „Место неплохое, – добавил он, – беспокойства только много ‹…›. И пуще всего донимают царские дочери – чтоб им пусто было. Приедут с утра, и весь госпиталь вверх дном идёт. Врачи с ног сбились. А они ходят по палатам, умиляются. Образки раздают, как орех с ёлки. Играют в солдатики, одним словом. Я и „немку” (Императрицу Александру Фёдоровну – Б. С.) два раза видел. Худая и злющая. Такой только попадись – рад не будешь. Доложил кто-то, что вот есть санитар Есенин, патриотические стихи пишет. Заинтересовались. Велели читать. Я читаю, а они вздыхают: „Ах, это все о народе, о великом нашем мученике-страдальце…”. И платочек из сумочки вынимают. Такое меня зло взяло. Думаю: „Что вы об этом народе понимаете?”

По этому поводу Ст. Ю. и С. С. Куняевы в книге «Жизнь Есенина» пишут: «Даже если допустить, что слова Есенина в целом переданы Рождественским точно, все равно за ними не стоит ничего, кроме некоторой выдумки и напускного раздражения. Всё равно Есенин, написавший (да не написавший, а выдохнувший из души) „не расстреливал несчастных по темницам”, находится вместе с царевнами на светлом полюсе жизни, а все расстрельщики – Бухарины, Юровские, Урицкие – на другом – там, где вечная тьма, вечный грех и вечное возмездие…» При этом следует учитывать нелюбовь